Теория государства - Иванов Виталий Вячеславович - Страница 10

Но mainstream'ом стала точка зрения Монтескье. (Правда, понятие «деспотического образа правления», использовавшееся им в основном для очернения и карикатуризации государственного опыта Персии, Турции, и востока в целом, а также России, со временем выпало из теории государства. Точнее, вначале деспотии стали смешивать с монархиями, а затем и вовсе в них «растворили».) и понятно почему. Американская революция (1775 – 1786 гг.), а затем Французская (1789 – 1793 гг.) стали антимонархическими как по форме, так и по содержанию и утверждали власть наций. Почти все революции XIX в. Также были антимонархическими. (За исключением лишь, пожалуй, Il Risorgimento в Италии в 1831 – 1871 гг.[101] и революции Мейдзи в Японии в 1866 – 1869 гг.[102].) По их итогам провозглашались республики. Ставить знак тождества между старыми монархиями и революционными республиками было совершенно невозможно[103]. И революционеры, и реакционеры, и анализировавшие их доктрины практики и ученые в этом полностью сходились[104]. Революционный антимонархизм завершил то, что Михаил ильин назвал «упрощением» и даже «опошлением» республиканизма.[105]

С тех пор много воды утекло, но оппозиция монархий и республик остается догмой теории государства.

Сейчас принципиальная разница между монархией и республикой всем как будто совершенно очевидна.

Монархия предполагает принадлежность государственной власти и непосредственно всей верховной власти правителю, воля которого не производна от какой-либо другой человеческой воли. Единовластие – власть одного, неограниченная (человеческими инстанциями) власть одного. По следний вывод, правда, открыто делают далеко не все, на него отваживаются только последовательные монархисты и наиболее честные теоретики. Монархическая власть передается по наследству (по обычаю, по закону) – как правило, непременно члену монаршего, то есть правящего рода (сыну, дочери, брату и т. д.). Если власть официально принадлежит правящему роду и при этом правитель (он же глава рода) определяется в наследственном порядке (назначается предшественником и т. д.), то такую организацию власти тоже аттестуют как монархическую. Монархия есть неограниченное наследственное единовластие.

В республике же всей государственной властью и непосредственно всей верховной властью обладает некий политический коллектив, который может охватывать как довольно узкий круг высокостатусных лиц, так и все взрослое дееспособное народонаселение, оформленное гражданством, то есть если говорить о современности, всю нацию (точнее, практически всю нацию – учитывая возрастной ценз и пр.). Этот коллектив осуществляет власть непосредственно или передает ее осуществление – временно, бессрочно либо даже «навечно», в тех или иных пределах и объемах своим представителям – выборным правителям и др. Такой коллектив уместно называть также гражданским и электоральным (электоратом).

Еще указывают, что при монархическом правлении источником власти провозглашается Бог или боги, а поэтому монархия выступает богоустановленным институтом. Монархическая власть сакрализуется. Как и ее носители. Монархи могут объявляться избранниками, наместниками Бога или воплощениями, сыновьями богов, проводниками божественной воли либо вообще обожествляться. Из всего этого с необходимостью следует, что монархическое правление непременно востребует теократию или по крайней мере отдельные теократические институты и практики[106]. А при республиканском правлении источником власти выступает исключительно соответствующий коллектив. Республика всегда сугубо светская, если не сказать «безбожная». То есть монархия обязательно имеет «надчеловеческую» легитимность, в то время как легитимность республиканского правления сугубо «человеческая».

Однако при обращении к государственному опыту, хотя бы историческому (оппозицию монархий и республик принято «опрокидывать» в прошлые эпохи, в которые ее вовсе не знали), хотя бы современному, это разграничение обнаруживает относительную условность.

Во-первых, республики отнюдь не всегда были и бывают «безбожными», а монархии – сакральными, богодоустановленными и тем более теократическими. Многие века Бога или богов и гражданские (электоральные) коллективы, мягко говоря, не противопоставляли друг другу. Республиканское правление в принципе не препятствует обожествлению правителей. Афины («родина демократии»!), подчинившись Македонии, согласились провозгласить богом Александра Великого. Затем там также обожествили диадоха Деметрия Полиоркета. В Риме правили божественные принцепсы. Опыт церковно-государственного строительства породил не только специфические теократические монархии – Святой престол (Церковное государство, Ватикан), княжества-епископства, – но и специфические теократические республики: православная монашеская республика Святая Гора Афон, католические монашеско-рыцарские ордена. На теократических началах в XVII—XIX вв. Организовывались английская («кромвелевская») и другие протестантские республики (в Швейцарии, Северных Нидерландах, Южной Африке). В наши дни в Ирландии и ряде мусульманских республик (Иран, Пакистан) на конституционном уровне провозглашается верховенство божественной воли над волями наций[107]. В свою очередь монархия может быть «несакральной», «небогоустановленной» и «нетеократической» и легитимироваться лишь исторической традицией и / или политическими доктринами. В некогда христианской Европе это стало закономерным результатом Просвещения и секуляризации (дехристианизации), проводившейся в XIX—XX вв. По Европейским образцам реформировались и реформируются многие азиатские монархии. В качестве современных примеров «несакральных», «небогоустановленных» и «нетеократических» монархий можно привести, с одной стороны, Швецию, а с другой – Кувейт[108]. Впрочем, следует ли считать «нетеократическое», «небогоустановленное» и «несакральное» правление монархическим?

Во-вторых, были и есть выборные монархии, в которых монархов избирали и избирают их будущие подданные, представители будущих подданных, высшая аристократия и / или бюрократия, верхушка правящего рода и пр. Достаточно вспомнить византийскую империю[109], священную римскую империю и Речь Посполитую. Выборными были первые халифы[110], монгольские кааны, западноЕвропейские монархи раннесредневекового периода[111] и т. д. Из современных выборных монархий следует упомянуть Камбоджу и Малайзию. Выборные институты введены в омане и саудовской Аравии. Известны и многочисленные прецеденты выборов правителей в монархиях, не относившихся к выборным, – в случаях пресечения династий и т. п.

У нас избранными царями (царицами) были Борис (Годунов), Василий IV (Шуйский), Михаил (первый из дома Романовых) и Анна[112]. Выборный монарх – отнюдь не формальный представитель тех, кто его избирает, и тем более тех, кого представляют выборщики (если они кого-то формально представляют кроме самих себя), выборность здесь сама по себе не означает представительства. В свою очередь представителем политического коллектива может заявляться и наследственный правитель с монархическим титулом.[113] Но, с другой стороны, выборность по определению предполагает обязательства и даже ответственность (пусть не юридическую, а политическую и моральную) перед выборщиками[114], а значит, исключает принадлежность монарху всей верховной власти, исключает собственно единовластие.[115]