Проблемы жизни и смерти в Тибетской книге мертвых - Волынская Людмила Борисовна - Страница 7

Фактически их последние земные мгновения сливаются с первыми впечатлениями другой жизни. Это совпадает с тем, что рассказывают люди, пережившие клиническую смерть. Они тоже наблюдали яркие видения и испытывали необыкновенное спокойствие и умиротворение. Ах, эти первые сладкие, ни с чем не сравнимые впечатления переходного состояния, когда человек отчасти еще на Земле, а отчасти уже в Загробье.

Современные западные люди мало знают об эйфории сознания, освобождающегося от тела, плохо понимают тех, кто испытывает влечение к смерти. Но еще меньше знают они о том, что первые сладкие мгновения вхождения в посмертье в дальнейшем сменятся другими, гораздо более страшными. Такими страшными, что, случись они в земной жизни, их сочли бы сумасшествием, психозом. Но об этом хорошо знают все религиозные учения. В христианстве их называют мытарствами, а в Тибетской книге мертвых – Хониид-бардо.

О прохождении этой стадии мы еще поговорим в свое время. А пока отметим, что законы психического раскачивания «маятника» будут набирать обороты и за чертой земного существования. Чем больше был отклонен «маятник» в одну сторону, тем быстрее, минуя точку равновесия, отклонится он в другую. Чем сильнее была эйфория, тем глубже будет падение в депрессию. Те, кто имеет склонность к резким перепадам настроения без особых на то причин, знают, как ненадежен душевный подъем, вызванный раскачиванием психического состояния «маятника» даже на Земле. За ее пределами это проявится еще ярче. Так что четвертая стадия умирания – глубокая подавленность, по Кюблер-Росс, сменяется эйфорией отнюдь не навсегда, и ее последствия еще проявятся за земной чертой. Вот почему Тибетская книга призывает к максимально доступному для данного человека спокойствию и сосредоточенности в момент смерти: «Не отвлекайся, не ликуй! Не бойся! Это миг твоей смерти!».

Итак, проходить пять фаз предсмертного состояния совсем необязательно, их проходят только вследствие неподготовленности к смерти. Ну а как все-таки желательно отреагировать на известие о приближающейся смерти? Лично мне хотелось бы принять эту неизбежность со смирением и даже с благоговением перед тайной надвигающегося важного события. Возможно, будет сильное стремление успеть доделать то, что необходимо и что должно после меня остаться на Земле. Пусть это будет в микромасштабах и человечество без этого вполне обойдется, но это будет важно для меня, для грядущего отчета о моей жизни. Мне хотелось бы последние годы жизни провести в медитации, особенно в медитации на смерть, чтобы вхождение в другие миры происходило постепенно и появилась привычка к измененным состояниям сознания. Возможно, такой плавный переход и привычка позволят подружиться с мыслями о смерти и развеять страх перед ней. Но медитация одновременно помогает и в этой жизни. Так что для ее практики незачем ждать старости, единственное, что тогда для нее, я надеюсь, будет больше времени.

Готова ли я к переходу в иное измерение уже сейчас? Не знаю, наверное, все же не полностью. Но я приучаю себя к этим мыслям, чтобы уничтожить или хотя бы сократить страх смерти. Эмоциональный шок наносят неожиданные известия, то, чего не ждешь. А когда какие-либо мысли становятся привычными, они действуют уже не так сильно. Когда вплотную подойдет время моего «ухода из этой Яви», я постараюсь встретить Смерть одухотворенно, раскрыться навстречу великой тайне. И я постоянно поддерживаю в себе все то, что способствует такой позиции, невзирая на протест материалистического общества. Похоже, что мы живем в последний период расцвета материализма, когда он достигает своего абсурда, отрицая необходимость подготовки к смерти. А дальше – прорыв и переход на новый виток спирали развития культуры с частичным возвратом к тому, что было раньше. В будущем отношение к смерти в обществе обязательно изменится, и это надо подготавливать уже сейчас.

Хотя я полностью еще не изжила страх перед смертью, все же он у меня не такой, как у большинства людей. Прежде всего, я его в очень значительной мере осознаю и не скрываю от себя. Поэтому я могу обратить внимание на его структуру, рассмотреть, из чего он состоит. В нем почти совсем нет жалости расставания с жизнью и с близкими людьми. На жизнь я уже давно смотрю как на временное явление, как на заданный урок, за который я обязана отчитаться, к тому же в любой неизвестный заранее момент. А что касается близких людей, то часть из них уже находится там, и как раз в смерти я вижу возможность встретиться с ними. Ну а тех, кто, по всей вероятности, уйдет после меня, я часто представляю уже сейчас в иных измерениях, представляю, как они будут там выглядеть, как я смогу их встретить и помочь устроиться в новом для них мире. Так что горечь расставания с земной жизнью у меня почти отсутствует. Именно в этом я вижу свое отличие от большинства людей.

То, что я все же считаю еще неизжитым, непреодоленным в себе – это чисто животный инстинктивный страх. Это скорее страх тела, который, однако, затрагивает и душу, пока она соединена с ним. Возможно, чем дряхлее будет становиться тело в старости, тем меньше будет оставаться и страха за него. А может быть, мне даже захочется скинуть с себя окончательно уставшее и ослабевшее тело, которое станет тормозом для дальнейшего развития. По крайней мере, мне хотелось бы, чтобы это было так, и я сознательно настраиваю себя на это.

В страх смерти у меня входит и страх перед неведомым. Как бы мы ни изучали все, что нам доступно по этому вопросу, как бы ни готовились к переходу, все-таки в акте смерти заключена страшная тайна. Мы входим во что-то совершенно не знакомое нашему привычному сознанию, в какой-то новый мир. Даже Платон не утверждал, что полностью знает, как устроен потусторонний мир. Он, скорее, выдвигал предположения о нем, правда, в отличие от других его предположения были хорошо прочувствованы, продуманы его гениальным умом и опирались на опыт посвященных.

Вероятно, страха перед неведомым полностью избежать нельзя, но его могут хотя бы отчасти уравновесить другие эмоции – противоположно направленные. Например, любопытство, желание раскрыть тайну. Во мне оно так сильно, как ни

в одном из тех людей, кого я знаю. Я действительно иногда не в состоянии сказать, что во мне сильнее по отношению к смерти: страх или любопытство. Для ослабления страха смерти можно сознательно поощрять в себе такого рода эмоции. Для людей, жаждущих адреналина, конкурентом страху смерти выступает азарт борьбы с ней (особенно в случаях угрозы преждевременной гибели). Часто можно наблюдать, как они специально играют со смертью, начиная прыгать с нераскрытым парашютом и дотягивая его раскрытие до самого последнего критического момента. Для тех, кто всю жизнь стремился быть сильным и чувствовал себя таковым, страх перед старческой немощью может оказаться сильнее страха смерти и вызвать желание «вовремя» уйти из жизни. Все эти противодействующие эмоции значительно ослабляют непосредственный инстинктивный страх смерти, и мы можем их в себе целенаправленно развивать.

Известный французский философ Мишель Монтень говорил, что он хотел бы умереть за работой. С материалистической точки зрения это звучит красиво. Но фактически – это желание спрятаться от смерти в привычной деятельности и уйти от налаживания связи между мирами. Если исходить из того, что смерть не означает окончания всего и что к ней надо готовиться заранее, то этот красивый тезис становится очень сомнительным.

В древности человека учили опыту умирания. В те времена люди были ближе к природе и стремились к общению с духами окружающих стихий и своих умерших предков. Так что различие между этим и тем миром не казалось им таким уж значительным. В некоторых странах Востока людей учили даже опыту перевоплощения. Одним из ключевых моментов этого является попытка проникнуть в природу человеческого сознания. Каково оно сейчас и как проявит себя, когда разъединится с телом? В чем останется сходство, а в чем появится различие? Отдельные люди проходили даже через символический опыт микросмерти, в чем-то сходный с глубокой медитацией на смерть.