...Это не сон! (сборник) - Тагор Рабиндранат - Страница 24

– Ну и одурачила же ты меня! – сказал он. – Я-то думал, тут какая-нибудь тайна, а это, оказывается, всего лишь «Ядовитое дерево»!

– Какие же, по-вашему, у меня могут быть тайны?

– Ну, скажем, письмо от Бихари?..

Молния сверкнула в глазах Бинодини. Только что тут резвился бог любви, и теперь его вторично обратили в пепел[30]. Бинодини стремительно поднялась, – словно пламя взметнулось ввысь. Мохендро схватил ее за руку.

– Прости меня, я пошутил! Прости, пожалуйста! – воскликнул он.

– Пошутили? Над кем? – возмутилась Бинодини и гневно вырвала руку. – Если бы вы хоть были достойны его дружбы, я простила бы вашу шутку. Но вы, ничтожный человек, на дружбу не способны – только и умеете, что насмехаться.

Она повернулась, чтобы уйти, но Мохендро обнял ее ноги.

Вдруг на них упала чья-то тень. Мохендро, вздрогнув, разжал руки, поднял голову и увидел перед собой Бихари.

Юноша уничтожающе посмотрел на обоих и сказал очень спокойно и холодно:

– Вижу, что явился не вовремя, но я сейчас уйду. Мне нужно сказать тебе два слова. Я не знал, что твоя жена в Бенаресе, и поехал туда. Невольно я оказался виноватым перед ней. Но просить прощения у нее самой я не мог, поэтому и пришел к тебе. Если когда-нибудь вольно или невольно я и поддался нехорошим мыслям, то, очень прошу тебя, пусть это не станет причиной неприятностей для нее.

Появление Бихари взорвало Мохендро. Нашел время выказывать свое благородство!

– Ты, я вижу, разыгрываешь простофилю из сказки: признаться – боишься, а не признаться – не можешь, – насмешливо сказал он. – Зачем же тогда просить прощения и изображать из себя святого?

Бихари словно оцепенел. Потом он сделал над собой усилие, губы его зашевелились.

– Бихари-тхакур, умоляю вас, не отвечайте! – воскликнула Бинодини. – Не говорите ничего. Слова этого человека опорочили его самого, вас эта грязь не коснулась!

Трудно было понять, слышал Бихари то, что сказала Бинодини, или не слышал. Как во сне вышел он из комнаты и стал спускаться по лестнице. Бинодини бросилась за ним.

– Бихари-тхакур! – окликнула она юношу. – Неужели вам нечего сказать мне? Ну, отругайте меня, если хотите!

Бихари, ничего не отвечая, продолжал идти. Тогда она забежала вперед и схватила его за руку. С невыразимым презрением Бихари оттолкнул ее и вышел из дома. Он даже не видел, что Бинодини упала, когда он ее толкнул. На шум прибежал Мохендро. Падая, Бинодини в кровь разбила локоть.

– О, у тебя кровь! – воскликнул Мохендро и, оторвав кусок от своей тонкой рубашки, хотел перевязать ей руку.

– Нет, нет! – воскликнула Бинодини. – Не нужно, ничего, пусть течет! Пусть!

– Я перевяжу и смажу лекарством.

Бинодини снова отстранилась.

– Не нужно! Эта боль моя, и я не хочу избавляться от нее!

– Прости меня! Я не сдержался и поставил тебя в неловкое положение…

– За что мне тебя прощать? Ты правильно поступил. Мне все равно, что скажут люди. Неужели мне будет дорог тот, кто оттолкнул меня, а не тот, кто хочет меня удержать?

Опьяненный ее словами, Мохендро воскликнул дрогнувшим голосом:

– Значит, ты не оттолкнешь мою любовь, Бинодини?

– Я буду хранить ее в сердце. Не так много любви доставалось мне в жизни, чтобы отвергнуть ее.

Мохендро схватил Бинодини за руки.

– Тогда пойдем ко мне, – быстро проговорил он, – мы причинили друг другу много огорчений, и теперь я не успокоюсь, пока не исцелю тебя.

– Не сегодня. Пустите меня. Простите, если обидела.

– И ты меня прости, иначе я не буду спать всю ночь.

– Я уже простила.

Мохендро потерял голову. Он тут же захотел получить от Бинодини доказательство ее прощения и любви, но выражение ее лица удержало его. Бинодини ушла. Мохендро медленно поднялся на крышу. Он был счастлив, что освободился от угнетавшей его тайны. Теперь Бихари знает о его любви! Мохендро казалось, что раз все стало известно, то его тайная игра перестала быть позорной. «Я не желаю больше ничего скрывать. Я таился перед самим собой, чтобы не упасть в собственных глазах, – говорил он себе. – Но ведь я люблю ее, люблю, – и это не обман!» Мохендро был так горд своей любовью, что чувствовал даже какую-то радость, ощущая себя грешным человеком. В этот тихий вечер он презрительно бросал вызов небу, повторяя: «Пусть я негодяй, но я люблю!» Образ Бинодини заслонил от него и небо, и землю, и все земные обязанности. Бихари своим приходом словно открыл и опрокинул запечатанную чернильницу его тайных мыслей, и в один миг чернила волос и глаз Бинодини залили все чистые листы и все записи прошлого.

На следующий день, проснувшись, Мохендро почувствовал, что волна нежности захлестнула его сердце. Солнечные лучи, казалось, окрасили в золотистый цвет все его мысли и желания. Как прекрасен мир, какое восхитительное небо! Мохендро чудилось, будто душа его плывет по воздуху, словно цветочная пыльца, подгоняемая ветром.

Нищий-вишнуит[31], аккомпанируя себе на барабане и цимбалах, затянул под окнами песню. Привратник хотел прогнать его, но Мохендро отругал привратника и бросил певцу рупию.

Слуга, вынося из комнаты керосиновую лампу, уронил ее и разбил. Замирая от страха, он смотрел на молодого хозяина, но тот не стал бранить его, а лишь мягко заметил:

– Подмети и тщательно убери осколки, а то кто-нибудь ногу поранит.

Сегодня ничто не могло огорчить Мохендро.

Занавес поднялся. Любовь, так долго прятавшаяся за кулисами, вышла на сцену. Глазам Мохендро открылся новый мир, исчезли будни с их мелочными заботами. Деревья, звери, птицы, толпы людей на дорогах, шум города – все было исполнено очарования. Где же до сих пор таился этот новый мир?

Мохендро казалось, что сегодня его встреча с Бинодини не будет такой прозаичной, как прежде. Сегодня они должны говорить друг с другом стихами, а чувства свои выражать в песне.

Молодому человеку хотелось, чтобы этот день был столь же прекрасным и удивительным, как чудесная, ничему не подвластная жизнь, о которой рассказывается в арабских сказках; чтобы он был похож и на явь и на сновидение и чтобы в этот единственный день ничто не напоминало о законах общества, долге, грубой действительности!

С самого утра Мохендро взволнованно расхаживал по дому. Он не мог заставить себя пойти в колледж, ведь ни в одном календаре не прочтешь, когда наступит благословенный момент для встречи!

То из кладовой, то из кухни до ушей Мохендро доносился голос Бинодини, хлопотавшей по хозяйству. Влюбленному юноше это было неприятно. В своих мечтах он поместил Бинодини далеко от всех будничных дел.

Время словно остановилось. Мохендро умылся, поел, полуденная тишина воцарилась в доме, а Бинодини все не приходила. Нервы Мохендро были напряжены до предела, горе сменяло радость, нетерпение – надежду.

На постели лежал роман «Ядовитое дерево», который ему с таким трудом удалось вчера отнять у Бинодини. При воспоминании об этом Мохендро почувствовал волнение: он взял подушку, еще хранившую аромат волос Бинодини, положил ее под голову и раскрыл книгу. За чтением Мохендро не заметил, как пробило пять часов.

В комнату вошла Бинодини с мурадабадским подносом, уставленным тарелками с фруктами, сладостями и дольками замороженной в сахарном сиропе ароматной дыни.

– Чем вы заняты? – спросила она, ставя поднос перед Мохендро. – Что с вами? Уже пять часов, а вы еще не переоделись.

Ее слова укололи Мохендро. Разве нужно спрашивать, что с ним? Бинодини самой следовало бы это знать. Неужели нынешний день похож на всякий другой? Боясь, что надежды его разлетятся в прах, Мохендро не посмел заявить о правах, которые, как ему казалось, появились у него вчера, и стал есть.

Бинодини проворно сбегала на крышу, там на солнце сушились вещи Мохендро, принесла их и принялась ловко складывать в шкаф.