Кто бы мог подумать? - Котовщикова Аделаида Александровна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/48
• Следующая

Слово «молящие» насмешило Костю. Слегка фыркнув, он пошёл было дальше. Но вдруг остановился. Это что такое? Из церковных дверей вышмыгнул этаким мышонком… Слава Курков. Торопливо засеменил прочь с лицом озабоченным, а в руках свёрточек.

В два прыжка Костя догнал Куркова.

— Постой! Ты что в церкви делал?

Слава поднял на него глаза, слегка покраснел, но ответил спокойно:

— Молился.

Удивление Кости было так велико, что с минуту он, молча, разглядывал Славу. Потом спросил:

— Как так молился? Зачем?

— Обыкновенно. Как люди молятся. Ты только ребятам не говори, ещё смеяться станут.

— Тайком, значит, ходишь? Красиво! Но ведь бога нет!

— А ты докажи!

— Чудило! — воскликнул Костя. — Что ж тут доказывать? Космонавты давно выше всяких облаков летают… Нет на небе никакого бога!

— А он, может, невидимый? А сам всё равно всё видит и знает. Бабушка говорит: очень всемогущий.

— Это тебя бабушка в церковь водит?

— Ага! Она осталась службу достаивать, а меня домой услала, мне жарко стало. Вот свечек купили. — Он показал свёрточек.

Костя уставился на свёрток: из бумажной обёртки концы тонких свечек торчат. Голова у Кости шла кругом.

— И часто ты ходишь в церковь?

— Раз в неделю — это уж непременно. А то и чаще.

Костя взял Славу за руку.

— Пошли. Что мы стоим… как два барана? Славка, я тебя уверяю: никакого бога нет!

— А ты откуда знаешь? — Слава покорно шёл рядом, руки своей у Кости не отнимал, но тон у него был непреклонный.

— Да нету, нету! — горячо убеждал Костя. — Был бы, давно появился бы… От ребят таишься, значит? Надуваешь их…

— Я не надуваю, просто не говорю.

— Всё равно нехорошо. И как же ты пионером станешь, если ты… верующий?

Слава погрустнел, вздохнул легонько:

— А пионером мне быть и не придётся, наверно…

— Это ещё почему? Ты же октябрёнок!

— Октябрёнком можно. А пионером… это уж навряд ли.

— Почему?

— Октябрята все. А пионеры… это уж такое… партийное. — И опять попросил: — Ты не говори ребятам, что я… в церкву хожу.

— Не скажу, не бойся! — сердито пообещал Костя. — Но, Славка, я тебе клянусь, что никакого бога нет!

Слава промолчал.

На углу они расстались. Слава пошёл к своему дому, бережно неся свёрточек. Костя постоял, глядя ему вслед…

В квартиру он ворвался сам не свой. К счастью, родители были ещё дома, успел застать. Они собирались куда-то уйти. Мама прихорашивалась в спальне перед зеркалом — в открытую дверь видно. Отец, с газетой в руках, сидел на диване в выходном костюме.

— Папа, папа! — закричал Костя. — Он в церкву ходит, ты подумай!

Отец опустил газету:

— Почему в церкву, а не в церковь?

— А, да не всё ли равно? Он так сказал, ну и я нечаянно…

Мама вышла из спальни:

— Кто ходит в церковь? Что ты так расшумелся?

— Да Славка же Курков! Бабушка его туда таскает. Я ему говорю: бога нет! А он: докажи!

— Один из твоих октябряток в церковь ходит? — сказала мама. — И чего ты так с ума сходишь? Он же ещё маленький, подрастёт — поймёт.

— Мама, ну как ты… — возмутился Костя. — Ведь он даже пионером не надеется стать! А Светка ещё говорила про него: просто мальчик. Ничего себе — «просто мальчик»!

— Не кипятись, сын. Сядь, — сказал папа. — Курков… Курков… Есть у нас на заводе такой фрезеровщик. Где они живут, не знаешь?

— Да тут не далеко, на Продольной улице. Папа, ну что делать? Как Славку убедить? — Сидеть Костя не мог, сновал по комнате.

— Родя, мы же хотели прогуляться. И к Пименовым зайти. Костя, если есть захочешь, нас не дожидайся. Обед на кухне готовый.

Костя с досадой покосился на маму: прогулка, обед — какое это имеет значение, раз обнаружилась такая дикость?!

Папа поднялся с дивана.

— Очень на этого «простого мальчика», — он слегка усмехнулся, — не наседай! Потихоньку, без нажима. Мы ещё с тобой посоветуемся. И знаешь, есть хорошие антирелигиозные книги. Почитаешь, разберёшься и убедишь своего Славку. Пошли, Клавдия.

— Завтра же пойду в библиотеку! — воскликнул Костя. Немного успокоенный, он взялся за учебник истории.

Всем затеям затея

Неожиданно мечта Иры Сергеевой осуществилась: стали клеить альбом. Но какой! Такого ни у кого ещё не было. Третья звёздочка ликовала.

А вышло всё из-за Тольки. Вернее, не из-за самого Тольки, а из-за Шарика.

Сидели ребята у Кости дома. Обсуждали только что прочитанный рассказ «Честное слово» писателя Пантелеева. Смогли бы сами-то они не уйти с поста, как тот мальчик? А если метель лютая и ни зги не видать? А если дождь с градом? Или гроза и молнии сверкают, вот-вот в тебя вопьются?

Танька призналась, что от молний она убежала бы. Ира в раздумье качала головой, — мол, трудное дело. Алла сказала: «Ой, не знаю…». Мухин неопределённо шевельнул толстыми плечами.

Слава Курков всех удивил. Молчал-молчал, как обычно, да вдруг и выпалил:

— А я бы простоял… если очень надо! — Взглянул на Костю и опустил глаза.

Костя хмыкнул, нахмурился. Почему-то он не раз и как-то по-особенному присматривался к Славке. Толька это заметил и подумал: что такое? Сердится Костя на Славку? Нет, разговаривает с ним ровно, даже ласково — так с больными разговаривают. Доволен Славкой? Не похоже. А чего-то между ними есть…

Про самого себя Толька не сомневался: уж он-то в самую свирепую бурю не покинул бы пост! Но он лишь подмигнул Косте, а вслух говорить о своей уверенности не стал. Чтобы не вышло — хвастается. Хвастовства Костя терпеть не мог, все ребята об этом знали.

Шарик сидел у Толькиных ног, положив голову ему на колени, постукивал хвостом по полу и засматривал в глаза, будто хотел сказать: «Я бы тоже вместе с тобой никуда не ушёл!»

Толька погладил мохнатую голову друга:

— Правда, какой он красивый? Вот бы его сфотографировать!

— Да уж красоты твоя дворняга неописуемой! — насмешливо заметил Мухин. И Танька хихикнула.

Но Костя сказал:

— А что? Можно и сфотографировать. А под портретом написать: так, мол, и так, вот Шарик, умный, хороший пёс.

Толька от восторга подскочил — мохнатый любимец в сторону шарахнулся:

— Давай, Костя, так сделаем!

— А почему одного Шарика портрет? — сказала Ира. — Можно ещё какого-нибудь зверя сфотографировать… Про Шарика-то, — добавила она мечтательно, — можно целый рассказик составить. Он ведь очень верный друг.

Вот молодец-то Ирка! Никак Толька от неё не ожидал такой доблести!

— У нас есть кот, — сказал Мухин. — Сибирский. Он красивее этого Шарика.

Толька не замедлил ткнуть Мухина кулаком в бок.

— А наша кошка, наша кошка, — заспешила Таня, — её почему нельзя?

Мухин съехидничал:

— Из помойного ведра если вытащишь, в которое она у тебя сваливается, и отмоешь хорошенько…

Теперь Мухина толкнула Таня:

— Вредина ты, вредина!

— А у Серафимы три курицы есть в сарае! — завопил Толька. — Я про них позабыл!

— А что про куриц написать? — презрительно сказала Алла. — Они же совсем глупые.

Мелодичным своим голоском Ира сообщила:

— Волнистые попугайчики у Кати Чичаговой из нашего класса. Знаете, какие они интересные? Я могу про них написать рассказик.

— Катя не из нашей звёздочки, ты что? — сказала Таня.

Ира спокойно возразила:

— Можно сделать исключение. Попугайчики, они — неразлучники. А мы про верных друзей альбом сделаем.

— Обсудим всё по порядку! — сказал Костя. — Альбом «Наши животные» — затея, по-моему, интересная. И в отдельных случаях можно, я думаю, и из другой звёздочки взять зверя. Это как вы решите. Особенно если про это животное хороший рассказик кто-нибудь напишет.

• Предыдущая
• 44/48
• Следующая