Иду на «ты» - Подгурский Игорь Анатольевич - Страница 56

• Предыдущая
• 56/65
• Следующая

Слон резко остановился, и сладко дремавший Задов чуть не выпал из носилок. Они едва не наступили на хвост королевской кобры, огромной черной змеи, укус которой, говорят, убивает на месте даже носорога.

Судя по хвосту, это была настоящая королева, которая мирно спала на тропе, протянувшись поперек, как толстая черная труба.

Залов недовольно потянулся и осведомился у погонщика:

– Кому стоим, алиментщик? Чего ждем?

– Ждем, пока проснется и уползет,– вежливо ответил Хирли, особо благодарный Леве за своевременное спасение из рук односельчан..

– А объехать? – осведомился Кузнецов.

– Не стоит. Если ее разбудить, она может страшно рассердиться.

Между тем у Батыра накопился полный рот слюны из-за размятого зубами бетеля. Терпеть он больше не мог и потому деликатно и смачно сплюнул в кусты, росшие рядом с тропой. По хвосту змеи прошли судороги, а из кустов, куда плюнул Батыр, стремительно поднялась черная молния. Прямо перед своими лицами путешественники увидели огромный раздутый капюшон и многообещающий взгляд свирепых глазок. С морды гигантской змеи стекала красная жижа пережеванного бетеля. Она покачивалась из стороны в сторону, едва ли не возвышаясь над слоном.

– Это наг-мар! Слуга смерти! Мне о ней дедушка рассказывал,– простонал проводник и закрыл лицо руками. Сквозь ладони слышалось глухое бормотание. Хирли призывал Кришну то ли защитить их, то ли покарать Батыра.

– Говорила мне мама, не води дружбу с некультурными людьми,– шептал Задов, сползая со скамеечки.– Доплевался, зараза!

Батыр громко икал и качался из стороны в сторону в такт с разъяренной гигантской коброй. Королева змей, однако, с нападением медлила. Слуга смерти никак не могла выбрать, с кого именно ей следует начать. Наконец с громким шипением кобра подалась вперед, приподнявшись на хвосте. Кузнецов зажмурился и инстинктивно выставил перед собой руки с зажатой в них табличкой.

Кобра резко отпрянула, как от удара, и теперь не сводила взгляда с древнего глиняного черепка. Капюшон опал, шипение затихло. Змея свернулась в огромный клубок и замерла, прикрыв глаза. Слон затрубил и помчался напролом, ломая бамбук и толстые деревья, как спички. Ни животные, ни люди не любят смерть и ее слуг.

Слон еще долго носился по джунглям, резко меняя направление. Он петлял среди деревьев, пробегал по ручьям, шел задом наперед и заметал следы зажатой в хоботе пальмой, вырванной по дороге. Погонщик попытался приструнить животное своим жезлом, но слон вырвал палку у Хирли и зашвырнул ее далеко в заросли какого-то колючего кустарника.

После этого он еще несколько часов беспрепятственно продолжал петлять по джунглям, так что любая погоня была обречена на провал. «Нам бы в Полесье десяток таких,– восхищенно оценил его возможности Кузнецов.– Настоящий партизанский слон! Такой бы карателей на отряд ни в жизнь бы не навел». Николай размечтался не на шутку, однако табличку, спасшую им жизнь, не забыл бережно спрятать в вещмешок, замотав в чистые портянки. Задов вновь задремал, Хирли делал вид, что все идет по плану, а вошедший во вкус бек потихоньку таскал из кармана сидящего впереди погонщика все новые и новые трубочки бетеля.

Темнело. Безмолвные весь день джунгли начали оживать. В кронах деревьев слышалось хлопанье крыльев. Для ночных птиц и зверей наступал их «день». Первыми появились шакалы, они осторожно крались вдоль тропы, периодически припадая мордами к земле.

Внезапно из высокой травы выскочила антилопа и помчалась прочь, словно по пятам за ней гнался заммордух Баранов. Потом повстречалось стадо диких кабанов с поросятами.

Свиньи слону дорогу уступили неохотно. Сойдя с тропы, они еще долго хрюкали вслед, оскорбляя серого гиганта, служившего людям. Они перехрюкивались так мерзко, что разозлился даже внезапно проснувшийся Задов. «Вернуться бы и начистить им рыла!» – злобно подумал Лева, вновь погружаясь в дремоту.

Был момент, когда отважные путешественники были на поросячий хвостик от смерти, но узнать об этом им так и не довелось.

Когда они проходили особо узкий участок тропы в маленькой ложбинке, то не заметили, что, замерев на месте, за ними настороженно наблюдает стая волков во главе с мальчиком, на груди которого висел кинжал, украшенный крупным рубином. На пришлых мальчик смотрел исподлобья. Он не любил белых людей и еженедельно обновлял экспозицию их черепов в белых пробковых шлемах.

Однако на этот раз у него было по меньшей мере три причины, чтобы оставить колонизаторов в покое.

Во-первых, с Хатхи он был одной крови – слон и он.

Во-вторых, ему позарез нужно было по-скорому смотаться в соседнюю деревню за огненной водой и огненным цветком, чтобы показать оборзевшему вконец Шер-Хану, кто в джунглях настоящий хозяин.

В-третьих, хотя мальчик себе в этом никогда бы не признался, его смутил запах дешевой армейской ваксы на сапогах высокого блондина и его черный головной убор с козырьком. Сладкий, дурманящий аромат, забивающий благоухание цветов, вызвал ранние младенческие воспоминания – высокого сильного мужчину, который вырвал малыша из лап стаи шакалов, неделю лечил водичкой, обжигающей нутро и раны, и все приговаривал: «Заберу тебя, бедолага, к ядреной матери, и усыновлю. Будешь мне под старость груши да каштаны в саду обрывать». Через неделю, впрочем, малыш от мужика сбежал, но вкус странной воды, запах сапог и вид головного убор – правда, зеленого, а не черного – бережно хранил в своем сердце как единственное в жизни светлое воспоминание.

Так что волчью засаду слон и путешественники миновали беспрепятственно и спустя еще пару часов заметили среди деревьев слабо мерцающий огонек. Слон, помахивая хоботом, зашагал бодрее. Где огонь, там всегда пища, ночлег и отдых, если это, конечно, не лесной пожар. Хотя и там некоторые отогреваются душой.

Тропа, по которой они ехали, медленно забиралась в горы. За очередным поворотом между деревьями показалась поляна, на которой стояла убогая хижина, крытая пальмовыми листьями и листами влажного от сезонных дождей картона. Сквозь открытую дверь виднелся очаг, в котором ласково плескался замеченный ими огонь. А рядом с лачугой в набедренной повязке и в тюрбане на голове стоял человек, который кормил обезьяну и что-то ей настойчиво втолковывал. Он был худ до такой степени, что кости его, казалось, вот-вот прорвут черную кожу. Обезьяна между тем с важным видом набивала свои защечные мешки орехами и степенно кивала, как будто соглашаясь. Она заметила гостей первой, схватила хозяина одной лапой за повязку, другой указала на появившегося слона и опрометью скрылась в лесу.

Незнакомец, близоруко щурясь, рассматривал сползающих со слона людей и настороженно прислушивался к стонам бека, руки и ноги которого изрядно затекли.

– Мир вам! – гостеприимно приветствовал он небольшой отряд, вежливо дождавшись, когда бек, последний из покинувших корзину, сочно шмякнулся на землю.

Проводник Хирли часто и суетливо кланялся, сложив перед грудью ладони рук в индусском приветствии.

– Слышь, доходяга! Ты, случаем, не отшельник?– спросил старика в лоб Задов, почти не сомневаясь в ответе.

– Некоторые и так меня называют,– задумчиво согласился незнакомец и прихлопнул пяткой комара на шее.– А родители нарекли Радживом.

– Значит, мы к вам, просвещенный,– вежливо улыбнулся Радживу Кузнецов и, склонив голову в приветствии, протянул ему глиняную табличку.– Это нас просили передать именно вам.

– Заждался я вас,– с недоумением разглядывая черепок, отозвался отшельник.– Хотя, сами понимаете, понятие времени относительно, и тут, в горах, почти ничего не значит. Зайдите в дом, дорогие гости.

Вслед за хозяином они вошли в хижину, которую он гордо именовал домом. Только Хирли, заметно робевший перед отшельником, предпочел разделить ночлег и вечернюю трапезу со слоном.

В центре земляного пола лачуги находился простой очаг, сложенный из крупных камней. Над ним висел закопченный снизу котелок, в никелированных боках которого отражался красный огонь. Рядом лежала циновка, еще с десяток подстилок были свалены кучей в углу. Там же стояла пара кувшинов свежей дождевой воды.

• Предыдущая
• 56/65
• Следующая