Искры гаснущих жил - Демина Карина - Страница 26

• Предыдущая
• 26/108
• Следующая

Жуть.

Нос… нос у нее курносый. Может, в этом дело? В курносости нет и тени благородства, а глаза и вовсе желтые. Брови опять же над переносицей срослись, и пусть бы даже это почти незаметно, но Кэрри-то знает! Она трогала ниточку белых волос, искоса поглядывая на щипчики и набираясь решимости.

Быть может, без этой ниточки она станет чуть более… привлекательной?

Или бессмысленно и пытаться?

Потянув за белую прядку, Кэри вздохнула. Волосы у нее жесткие, непослушные. Горничная вчера два часа вымачивала их в патентованном растворе, обещавшем исключительный блеск и устойчивость прически, а потом больше часа накручивала на специальные косточки, на которых пришлось спать. После такого сна началась мигрень, наволочка пропиталась раствором и приклеилась к голове, косточки пришлось отдирать, но стоило провести щеткой по локонам, чтобы придать, как написано было в инструкции, вид естественный, как локоны исчезли.

Кэри вытянула шею, и отражение поспешило показать, насколько эта шея тоща и некрасива. Ключицы торчат. И плечи острые. Да и вся Кэри, целиком, какая-то угловатая, нелепая, со слишком длинными ногами и руками.

Выродок, одним словом.

Вздохнув, Кэри показала отражению язык и от зеркала отвернулась.

Шла вторая неделя ее замужества, и Кэри была вынуждена признаться самой себе, что она, наверное, все-таки ужас до чего некрасива. Иначе почему первый жених от нее сбежал, а нынешний, уже не жених, но супруг, всячески сторонится? Еще тогда, в день нелепой ее свадьбы, он одарил Кэри взглядом, в котором смешались раздражение и насмешка. И эта его вежливая холодность…

— Леди, будьте так любезны не мешаться под ногами, — передразнила его Кэри, потянувшись к платью, серому и скучному, как и прочие, перебравшиеся в этот дом из дворца. — И вообще сделайте вид, что вас не существует!

Зануда.

И педант.

Ни разу к завтраку не опоздал. А уж выглядит… костюм на нем, надо признать, хорошо сидит. Галстук всегда завязан идеально. Рубашки белы… тоска смертная.

— Доброе утро, леди. — Кэри застегивала пуговки на лифе. Пуговок было ровным счетом шестьдесят четыре, крохотных, обтянутых серым скользким шелком. И каждая не спешила попасть в петлю, а крючок то и дело соскальзывал. — Погода сегодня отвратительная. Не правда ли? Ах, неправда… солнце…

Солнце и вправду выглянуло, робкое, блеклое, оно пробралось в старый запущенный сад и вычертило белые дорожки на стеклах. Свет разлился по подоконнику, коснулся обоев, некогда нарядных, но ныне выцветших в какой-то сероватый оттенок, словно бы запылившихся.

Комнаты, отведенные Кэри, были велики и унылы.

Старая мебель возглавляемая скрипучим креслом. Широкие его полозья успели оставить след на паркете, и сам он с возрастом побурел, пошел пятнами, а у окна и вовсе поднялся. Паркет натирали мастикой, и он лоснился, но сохранял стойкий аромат старого отсыревшего дерева. Этот запах роднил его с мебелью, вычурной и массивной, чья гобеленовая обивка приобрела неприятный сальный блеск, а золотые нити потускнели. Пожалуй, дом, в котором Кэри выпало жить, был едва ли не старше прежнего и столь же брюзглив, недоволен. Он чувствовал хозяйку и спешил ей жаловаться, но…

Что ей делать с этими жалобами?

Расправив складки на юбке, Кэри вернулась к зеркалу.

Гризетка, ничего другого и не скажешь. И может, конечно, оно и к лучшему, но… кто бы знал, до чего ей скучно замужем!

Часы пробили девять. И Кэри, мазнув пальцами по лакированному их коробу — жуть до чего хотелось внутрь заглянуть, потрогать посеребренные шишечки-грузики и кружевные изящные стрелки, — покинула комнату. В доме царила привычная уже тишина.

— Леди, — камердинер ее супруга, такой же подтянутый и подчеркнуто-равнодушный, словно ухудшенная копия хозяина, ждал у дверей в столовую, — Райгрэ просил передать вам свои извинения. К его величайшему огорчению, дела требуют его настоятельного присутствия вне стен дома…

Кэри вздохнула.

— Он вернется к ужину.

Великолепно. Вернется и по сложившемуся обычаю запрется в мастерской.

А ей что прикажете делать?

Завтракать в одиночестве было тоскливо. И неуютно. Столовая казалась более огромной, чем обычно. Пустой. Необжитой. И еда теряла вкус.

— Терпение, — повторила Кэри, разглядывая собственное отражение в чашке с чаем. — И еще раз терпение. Помни, что терпение — это главная добродетель женщины.

Но Кэри чувствовала, что запасы добродетели в ней подходят к концу. И если она не найдет себе занятие, то…

Она оторвала взгляд от чашки и огляделась.

Вечером, значит, вернется? И если так, то… весь этот огромный пустой дом до самого вечера в полном распоряжении Кэри. Не то чтобы она не успела его осмотреть. Супруг был столь любезен, что устроил небольшую экскурсию, настоятельно порекомендовав не приближаться к мастерской и его личным покоям. Кэри и не собирается. Нужны ей покои… она подозревает, что в доме и без того множество интересных мест.

…Библиотека.

Массивные шкафы, украшенные резьбой, поднимались к самому потолку. В деревянные листья невиданного растения въелась пыль. И само дерево стало липким, неприятным в прикосновении. Портьеры запирали солнечный свет, и книги прочно сжились с царившим здесь полумраком. Кэри трогала твердые корешки, обещая вернуться.

— …Глупая, — Сверр вскарабкался по лестнице, и Кэри, вцепившись в нее, навалилась всем весом. Веса было немного, и лестница угрожающе раскачивалась. А Кэри старалась не думать о том, что будет, если Сверр свалится. Или если их застанут здесь.

Кэри запрещено появляться в библиотеке.

Сверр же повис на самом верху, уцепившись рукой за полку, которая казалась жуть до чего неустойчивой.

— Глупая, — повторил он, — самые интересные книги наверху прячут.

Он вытаскивал одну за другой, раскрывал, перелистывал страницы, нимало не заботясь о том, что руки грязные, и возвращал на место.

— Почему?

— Чтобы мы не добрались.

Сверр нашел то, что хотел, и, сунув тонкую книжку за пазуху, спустился.

— Идем. — Он схватил Кэри за руку.

— Но…

Вдруг их поймают? Или обнаружат пропажу? Если книга интересная, то… стало быть нужна?

— Идем, не здесь такое разглядывать…

…и не в музыкальной комнате.

Все музыкальные комнаты похожи друг на друга.

Ковер. Клавесин. Стулья. Мебель, белая, легкая, и камин облицован мрамором. Тишину нарушает тиканье старых часов. В этом доме часов превеликое множество, точно ее супруг пытается договориться со временем.

Странно как.

…Гостиная и еще одна…

…Гостевые спальни, схожие друг с другом и одинаково заброшенные. В углах пряталась пыль, а под потолком разрасталось кружево паутины.

…Бильярдная и старый стол, затянутый тяжелым зеленым сукном. Он явно нуждался в починке. И Кэри, остановившись перед стойкой, подняла шар из слоновой кости. Вряд ли этой комнатой пользовались часто. А вот отец почти не выходил.

Но в бильярдной детям не место.

— …а вы все-таки доложите, — этот голос заставил Кэри вздрогнуть. В первое мгновение ей почудилось даже, что она ослышалась.

Этому голосу место во снах.

— Давайте, любезный, нечего меня так рассматривать!

Пальцы разжались, и шар из слоновой кости, меченный девяткой, выпал, покатился по полу с глухим неприятным звуком.

— Или хотите, чтобы я сам поднялся?

Нет.

Невозможно.

Если Сверр умер, то…

…Сверр умер, а остальные?

Почему Кэри решила, что и они исчезнут из ее жизни?

Она выдохнула и сжала кулачки.

Исчезнут.

Все изменилось, и… Сверра больше нет, а остальные неопасны. Надо просто набраться смелости и выставить незваного гостя из дома. Сам он не уйдет. И если явился, то встречи не избежать. И Кэри, проведя ладонями по платью — руки все равно дрожали, — велела себе успокоиться.

И про осанку вспомнить.

В конце концов, она здесь хозяйка. Хотя бы формально.

— О, наша мышка Кэри! — Гость раскрыл руки и шагнул навстречу, явно собираясь заключить Кэри в объятия. И на лице дворецкого, весьма пожилого представительного человека, мелькнула тень неудовольствия. Счел ли он, что нежданный визитер имеет право на подобное поведение?

• Предыдущая
• 26/108
• Следующая