Аромагия (СИ) - Орлова Анна - Страница 55

• Предыдущая
• 55/143
• Следующая

— Лучше бы они что-нибудь полезное в хозяйстве прислали! — вторгся в мои смятенные мысли недовольный голос мужа.

Что-то резануло меня в этой фразе. Постойте, почему он сказал «они»?!

Я подняла голову и словно напоролась на пристальный взгляд Петтера, будто на острие рапиры. Мгновение — и мальчишка отвел глаза.

Неужели он ни словом не обмолвился об Исмире?

— Ты ведь знаешь хель, они никого не слушают, — я забросила пробный камень, чувствуя, как колотится сердце.

Ингольв скривился, будто разжевал лимон, к острому хрену и щавелю — недовольству — от которого першило в носу, добавилась кисловатая горечь лимонной цедры.

— Вечно эти хель! — пробормотал он недовольно.

Я на мгновение опустила веки, пряча нахлынувшее облегчение. Значит, у Ингольва не возникло даже подозрений — руны иса и хагалаз издавна считаются символами Хельхейма вообще и хель в частности.

Пожалуй, лучше уйти от разговора. Надо бы проведать господина Бранда, не нравятся мне его головные боли. Только Ингольву лучше об этом не говорить — он верит лишь в ортодоксальную медицину (то есть начертать руны и молиться, чтобы больной выздоровел).

— Дорогой, — улыбаясь, проворковала я. — Извини, мне нужно переодеться к обеду.

Встав на цыпочки, поцеловала мужа в щеку, и, не мешкая, направилась к выходу.

— А розы? — окликнул он.

— Пусть стоят здесь. — Не оборачиваясь, откликнулась я. — Не люблю цветы, которые не пахнут.

Ступени лестницы тихо поскрипывали под ногами, дубовые перила (роскошь по здешним меркам) были почти шелковистыми на ощупь. За многие годы запах полироли — лимонное масло и пчелиный воск — впитался в дерево, как вода в песок. Приятная кислинка, чуть подслащенная медом, дразнила нос…

Пожалуй, я люблю фактуру лишь немногим меньше ароматов. Гладкие окатыши на морском берегу, живое тепло дерева, воздушная легкость взбитых сливок, скользкая маслянистость стручков ванили, шероховатость льняного полотна, колкие сосновые иголки… Разве можно довольствоваться зрением и слухом, когда другие чувства открывают такой пир ощущений?! Только лучше не обнаруживать свое отличие от других…

По коридору второго этажа гулял сквозняк. Казалось, он негромко ругался, запинаясь о пыльные листья растений у окна, и нетерпеливо отталкивал их с пути. И запах — вкусный, дразнящий — похожий на лавровый лист.

Я нахмурилась, подозревая, что обоняние меня подводит. Кухня внизу, на первом этаже, к тому же оттуда редко тянуло специями (Сольвейг относилась к ним весьма пренебрежительно). Терпкий жарковато-перечный аромат несказанно интриговал, и, прикрыв глаза, я попыталась уловить его источник. Надо думать, инспектор Сольбранд непременно сострил бы что-то насчет рыжей лисицы на охоте.

Слепо выставив вперед руку, я шла по коридору, повинуясь властной волне запаха. Надеюсь, слуги не застанут меня за этим неподобающим занятием! Впрочем, мой авторитет в их глазах ронять уже некуда.

Я почувствовала, как рука коснулась дерева, которое послушно поддалось толчку. Распахнула глаза и ошарашено уставилась на приоткрытую дверь в спальню свекра. Поверить, что господин Бранд пользовался эфирными маслами… Куда вероятнее, что из-за усталости и нервной встряски нюх меня подводит.

Пожалуй, свекра лучше навестить попозже, а пока стоит заглянуть в мою комнату за нужными снадобьями.

Я остановилась на пороге спальни, любуясь обстановкой. Уютное тепло деревянной обшивки, разномастные подушки и изящное покрывало на постели… Последнее почти скрылось под грудой наваленных поверх него нарядов. Надо думать, Уннер ответственно отнеслась к поручению привести мою одежду в порядок, но в данный момент куда-то отлучилась.

Подозреваю, что «куда-то» означало на первый этаж, поближе к милому ее сердцу Петтеру. Я слегка пожала плечами, недоумевая, что она нашла в этом нескладном мальчишке. Разумеется, он умен, храбр и благороден, но девицы в возрасте Уннер больше обращают внимание на смоляные кудри и жаркие взгляды! Достаточно вспомнить, как я сама потеряла голову от голубых глаз и алого мундира тогда еще лейтенанта Ингольва! Можно подумать, внешность имеет значение для совместной жизни…

Я усмехнулась, поймав себя на ворчливых интонациях. Как старуха, осуждающая легкомысленную молодежь! Годы заставляли горбить плечи, отравляли медовую сладость любви пресловутой ложкой дегтя — горьким привкусом опыта.

Прошлась по комнате, собирая пузырьки (дурная привычка бросать их где попало неискоренима!). А куда подевался базилик? Без него не обойтись — нет лучшего средства от мигреней и «тупой» боли, когда кажется, будто на затылке лежит булыжник.

Пришлось буквально перерыть всю комнату, отыскивая куда-то запропастившееся масло. Не идти же в «Уртехюс»! Я с досадой дернула за сонетку, вызывая Уннер… И тут же вспомнила, где могла оставить базилик: он ведь хорош для блеска и шелковистости волос, поэтому я часто кладу его в маски!

И точно: искомое нашлось в ванной комнате, среди разнокалиберных бутылочек.

Довольно улыбнувшись (попался, голубчик!), я потянулась за ним… и нечаянно смахнула рукавом на пол несколько банок.

Слава обманщику Локи, все обошлось: они упали на ковер, смягчивший удар. Вместо месива косметики и стеклянных осколков — всего лишь открытая бутылочка с бальзамом для волос.

Я опустилась на колени и с некоторым удивлением обнаружила, что из нее пролилась единственная капля. Пахло маслом бея — терпко и вкусно, похоже на тонкий аромат лаврового масла…

Странно, ведь емкость должна быть полной — я неделю назад сварила новую порцию бальзама! Подняла с пола почти пустую бутылочку, принюхалась… И замерла, ошарашенная догадкой.

Очень кстати за моей спиной распахнулась дверь.

— Госпожа Мирра, вы меня звали? — встревожено спросила Уннер с порога.

— Да! — ответила я, поднимаясь, и отряхнула юбку. Судя по цветущим розами щечкам горничной, мой звонок оторвал ее от чего-то явно предосудительного. — Ты говорила, что видела господина Бранда выходящим из моей комнаты. Как он при этом выглядел?

— Как выглядел? — растерянно захлопала ресницами она.

Я кивнула, не отрывая взгляда от смутившейся Уннер, которая нервно провела ладонями по бокам, поправила волосы.

— Ну… Как обычно по утрам, в халате. Видно, только из ванной, потому что волосы и борода мокрые. — И нехотя призналась: — Еще ругался, что я окно открыла, сквозняк…

Она явно опасалась, что я стану распекать ее за пренебрежение обязанностями: проветривать положено перед рассветом, чтобы не мешать господам. Впрочем, в Хельхейме слугам все равно живется намного привольнее, чем в моем родном Мидгарде, где царит строжайшая иерархия.

Я промолчала, задумчиво крутя в руках пузырек. Гладкое прохладное стекло, казалось, ластилось к пальцам, подставляя то крутой бочок, то изгиб горлышка…

— Хорошо, можешь идти! — рассеянно велела я горничной.

Она на радостях рванула к выходу и уже почти улизнула, когда я спохватилась:

— Да, и наведи здесь порядок.

И кивнула на постель, сейчас напоминающую сундук на пиратском корабле — развалы разноцветных тканей, бус и кружев.

— Конечно, госпожа, — Уннер сделала небрежный книксен и сбежала, пока ей не придумали еще какое-нибудь занятие…

Свекор возлежал в постели с мокрым полотенцем на лбу. Компрометирующий запах лавра (точнее, масла бея — их немудрено перепутать) был столь силен, что кружилась голова.

Я решительно отдернула шторы и настежь распахнула окно. В спальню хлынули яркий свет и прохладный воздух.

— Что ты делаешь? — возмутился господин Бранд, не открывая глаз, и страдальчески поморщился. — Поди прочь!

Надо думать, он принял меня за служанку.

— Не ругайтесь, — предельно ласково попросила я. — Сейчас вам станет легче.

Ах, как он взвился! И тут же со стоном рухнул обратно на подушки.

— Уйди! — почти простонал свекор. — Дай спокойно умереть!

— Ну что вы! — подпустить в голос нежной укоризны. — Не волнуйтесь, сейчас быстро поставим вас на ноги.

• Предыдущая
• 55/143
• Следующая