Четырнадцатая дочь - Федорова Екатерина - Страница 88

• Предыдущая
• 88/116
• Следующая

Ее увозили, а синее диво все не просыпалось, не одаривало ее ничем. Таня уже было начала впадать в отчаяние, но вдруг заметила, что взрослые и дети, стоявшие в клетке, смотрят на нее с ужасом.

— Кто вы? — пролепетала мать семейства. — Может, вам нездоровится?

— Ух ты, светится! — сказал один из тех двоих, что толкали клетку сзади. — Гляньте-ка, почтенный Вага!

Шагавшие перед процессией люди в серых плащах обернулись. Повозка тем временем остановилась.

Таня, скосив глаза, глянула на руки, попутно осмотрев кожу в вырезе платья.

Кисти и декольте сияли слабым синим светом. Примерно такое свечение исходит в темноте от безделушки из пластика с добавлением фосфора. Ну значит, началось, подумала она. Вот только как это проявится теперь? Учитывая, что она сидит в клетке…

Мужички тем временем столпились вокруг. Один пробурчал:

— Может, у ей голубая чума? По цвету подходит.

Борцы с кошками испуганно отступили от клетки.

— Не мели глупостей! — прикрикнул на говорившего тот, которого звали Вагой. — У меня прабабка эту чуму видела и рассказывала, что от нее белые пузыри по всему телу, и все. Потом уж трупы синюшными становятся, даже волосы синеют, оттого и прозвали так. А этой девке до трупа далеко, жива-живехонька, демонская подстилка. Я так думаю, в ней восставший мертвец сидит, вон как в Элиморе. Она же не местная, а из какого-то Тарланьского села. Небось из Элимора.

Таня тем временем развернулась к дверце клетки, пробормотала:

— Как бы нам на двор окошко…

И положила руки на переплетенные прутья. Со жгучим любопытством положила, надо сказать.

Увы, решетка в пластилин от ее прикосновения не обратилась и плавиться не начала. Ощутив приступ паники, Таня толкнула дверь от себя. Та стояла как влитая.

Она со страхом подумала: а может, синий феномен уже исчерпал себя? Или ослаб? И навалилась на дверцу всем телом, подергала. Но дверь, как и клетка, была неподвижна.

— Что это с ней, судороги? — спросил почтенный Вага. Опасливо глянул и отступил назад.

Свет, который излучали Танины руки, вдруг моргнул и исчез. По решетке рванулись тонкие синие линии. Встретились на стыках, вспыхнули, погасли. А Танина кожа вновь засияла фосфорной синевой.

Семеро кошкодавов с изумленными лицами дернулись назад. Встав как раз с той стороны улицы, что вела к окраине города и к их резиденции. Готовились драпать?

Клетка, жалобно скрежетнув, распалась. Четыре решетчатых прямоугольника свесились краями на мостовую, образовав скаты. Упавший сверху потолок успел подхватить отец семейства. Но Тане успело прилететь по темечку краем решетки. Она зашипела, потерла голову тыльной стороной ладони; изрезанные пальцы все еще саднило. Сзади испуганно охнула женщина.

— Умоляю, не сердитесь на него, благородная госпожа! Мой муж сделал это нечаянно, он просто не удержал!

Таня, одной рукой потирая темечко, пробормотала:

— Ничего-ничего. Двигайте отсюда.

Те так ничего и не поняли, стояли как столбы. Таня рявкнула:

— Бегите, спасайтесь! Ну?

Мужчина отшвырнул решетку, семейство спрыгнуло с угла повозки. Кучка борцов-кошкодавов впереди заволновалась, кто-то закричал:

— Они убегают!

Таня решительно повернулась к ним, состроила зверскую рожу. В сочетании с синей светящейся кожей это должно было произвести впечатление. И произвело — борцы с котами застыли неподвижно.

Она величественно подхватила юбки, ступила на настил из бывшей клетки. Идти было больно, шелковые балетки не годились для ходьбы по арматуре.

Идейные кошкодавы наблюдали за ней в некотором оцепенении. Почтенный Вага вскинул руку.

— Изыди, зло! Над нами бессильна магия злодеев из Совета магов, не совладать с нами и тебе!

Она вздернула голову еще выше и пошла прямо на Вагу. Налетевший ночной ветерок взъерошил кое-как причесанные утром каштановые пряди. Таня шагала уже по мостовой, и вытертые до блеска камни мостовой отражали свет, льющийся с кожи. Обалдеть и не встать, жизнь ходячего торшера…

Борцы с котами шагнули назад, на месте остался лишь Вага, крупный мужчина с неприятным квадратным лицом. Таня подошла к нему на расстояние вытянутой руки.

Мгновенье они сверлили друг друга взглядами, а потом Таня нахально улыбнулась, сделала козу и демонстративно потянулась к глазам противника. Который зачарованно глядел на ее светящиеся пальцы.

Когда до глаз оставалось всего ничего, почтенный Вага отшатнулся назад. Таню захлестнула волна радости, потому как шаги спасенного семейства звучали все тише и тише, а эти семеро стояли смирно, как овцы, глядели испуганно и изумленно.

Наверное, именно эта радость испортила все, потому что Таня уже привычно потеряла сознание.

Пирожки с потрохами оставляли на пальцах масляные крошки. Рут вытер пальцы об салфетку, угодливо подсунутую Увиром, сказал:

— Благородная Арлена, почтенный Увир, позвольте вас оставить. Пойду прогуляюсь по городу, послушаю, о чем говорят.

Здесь в нем все равно не нуждались. Разговор в зале с низкими лавками давно уже шел о прошлых временах. Арлена и старый слуга поминали знакомые только им имена и смаковали сплетни, ходившие в Алом замке лет этак тридцать назад. Его присутствие явно было лишним. Он, в конце концов, покинул Вагран не для того, чтобы лавку тут задом протирать, слушая древние сплетни.

Старичок обеспокоенно вскинулся, Арлена, успокаивая, повела в его сторону рукой, кивнула.

— Ступайте, ваша милость, но будьте осторожны. В самом деле, не сидеть же вам с нами весь день. А на улицах можно услышать всякое, глядишь, и узнаете что-нибудь полезное.

Он склонил голову сначала перед Арленой, потом перед Увиром. В ответ старичок начал подниматься, очевидно, чтобы поклониться, но дама-маг удержала его на месте.

Рут развернулся и вышел в узкий коридор. По стенам висели узорчатые драпировки из дорогой ткани, которые легко было зацепить и смахнуть плечом. Тут пришлось идти осторожно, неспешно.

И только выйдя из дома, он зашагал размашисто и быстро. Широкие штаны, прихваченные у колена, смешно полоскались при каждом его движении. Это смущало, но сдерживать шаг не хотелось.

По площади, на которую выходил переулок, в разных направлениях шли люди, кто быстро, а кто и неспешно, прогулочным шагом. Встав у углового трактира, Рут сначала огляделся, а потом медленно двинулся к циклопическому сооружению из клеток, стоявшему в центре площади. Из нескольких узилищ доносились частые судорожные вздохи. Но криков не было, значит, люди из Лиги наложили на пленников заклятия немоты.

Рут свистнул, подзывая мальчишку, бродившего неподалеку с подносом. Купил несколько булок и бросил в ведра, надписи на которых казались не такими жуткими. Всякий раз громко поминая Велату, чтобы его скромный дар выглядел не как разгульная щедрость, а как почтительное приношение богине.

Люди лучше воспринимают набожных, чем просто добрых, а здесь, на площади, хватало наблюдательных глаз.

Мальчишка с подносом ушел не сразу, встал поблизости, поглядел, как Рут совершает приношения. Сказал громко:

— Им еще воды не хватает. Воду в баклажках продает Арса, вон он, на той стороне площади.

— Зови, — распорядился Рут. И бросил мальчишке серебрушку — деяния во имя Сострадающей надо поощрять.

Распределив воду между заключенными, он решил, что для богини Велаты на сегодня сделал достаточно. Богоугодные дела, помимо прочего, дали возможность понаблюдать краем глаза за проходом в крепостной стене, прятавшей Врата.

Вчерашняя история повторилась — еще одну женщину на его глазах отправили к будочке. И через несколько мгновений выпустили.

Он купил у мальчишки булку для себя и направился к набережной, небрежно пощипывая корку в сладкой обсыпке.

День был ясный, для северянина непривычно теплый. Рут шагал, рассматривая прохожих и прислушиваясь к разговорам.

• Предыдущая
• 88/116
• Следующая