Роман в утешение. Книга вторая - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 3

Повздыхав, я всё-таки решила, что ничего подобного мой ангел-хранитель не допустит, и уснула, видя во сне попеременно то Романа, то Георгия в весьма неприличном виде.

Проспала до самого утра и проснулась от ознобистого сыроватого холодка. Открыв сначала один глаз, потом другой, увидела незнакомый дом, и сердце затопила волна искренней радости, забытой мной за последнее время. Итак, несмотря на чинимые мне вредоносными мужиками препятствия, я всё-таки смогла сделать так, как хотела!

Стараясь не растерять так давно не испытываемого чувства легкости и беззаботности, быстренько натянула на себя джинсы, свитер и куртку. Растерев основательно замерзшие руки, решила протопить печь, ведь баба Нюра говорила, что она исправна. Но проверить ее слова не смогла, не было дров. Я обыскала всё: двор, сарай, огород – пусто!

Пришлось снова идти за помощью к соседке. Выслушав меня, она покаялась, уныло пришлепывая бесцветными губами:

– Да были у Ефросиньи дрова, как не быть, она хозяйственная была, домовитая, да мы с бабами порешили, что они ей на том свете не понадобятся, ну и истратили их этой зимой – она затяжная была и холодная, своих не хватило. Ты уж нас прости…

В голосе старой женщины слышалась искренняя досада на собственное неразумение. Да уж, какой у нас народ всё-таки совестливый. Кто я ей, чтобы извиняться?

Посмотрев на скрюченную старушку, я с недоумением спросила:

– А кто же вам дрова колет? Сами, что ли?

Она уперлась руками в бока и подбоченилась, видимо, вспомнив те времена, когда была достаточна бодра для такой работенки, но тут же закряхтела и призналась:

– Да раньше-то сами, у меня и бензопила есть, и всё, что надо, но сил больше нет. Приходится из соседнего села мужиков звать. Вот как пенсию давать будут, так кто-нибудь и приедет. Им завсегда выпить охота, только ради энтого и живут…

– А где они бревна берут?

– Да нам их лесхоз выделяет, когда делянки чистит. Они в конце деревни подле Минькиного дома лежат.

Решив посмотреть на бревна, я дошла по узкой полузаросшей тропке до самого конца деревни. Около последнего полуразвалившегося дома и впрямь лежала сваленная как попало, видимо с лесовоза, гора бревен. Я озадаченно потерла лоб. Ну и ну! Не сказать, чтобы бревна были огромными, но и маленькими их никто не назовет. Мне с такими уж точно не справиться…

Побрела обратно, раздумывая, как же быть. Светиться в главном хозяйстве с подобными просьбами мне ни к чему. Но и нарубить дров самой сил не было тоже. Вдруг у меня мелькнула забавная мысль. Она могла, конечно, привести к негативным последствиям, если Пронин решит искать меня с помощью ГИБДД, но, как известно, волков бояться – в лес не ходить.

Вернувшись к бабе Нюре, предложила:

– Давайте не будем ждать вашей пенсии, а то я, пожалуй, просто замерзну. Давайте сделаем так…

И мы сделали. В бабе Нюре, как выяснилось, жив был еще авантюрный дух. Правда, перед вылазкой она принарядилась – надела приличное, по ее мнению, пальто, купленное лет тридцать назад, черные резиновые ботики и аляповатый, в крупных красных розах, шерстяной платок.

Посадив в машину, я подбросила бабульку до поста ГИББД, не доезжая до него, однако, метров триста. Там она жалостиво попросила начальника, сурового вида мужчину в звании майора, помочь трем бедным немощным старухам. Почесав в затылке, он предложил двум проштрафившимся водилам царский выбор – или лишение прав, или колка дров. Те предпочли последнее.

Усадив бабу Нюру в одну из машин, они поехали в Зажимки, а я, чтобы не быть замеченной, осталась куковать в ближнем лесу, провалявшись весь день на солнышке посредине цветущей полянки, по животному бездумно наслаждаясь весенним теплом.

Приехала в деревню только к вечеру, надеясь, что дров заготовлено хотя бы на месяц. И поразилась – мужики, видимо, вспомнив молодость, распилили и нарубили все имеющиеся в наличии бревна.

У валяющихся в беспорядке полешков стояли все местные обитательницы. Кроме бабы Нюры, на меня с интересом смотрели еще две старушки. Одна из них, в старом, но чистеньком драповом пальтишке, в кокетливой шляпке тридцатых годов, что в нынешние времена выглядело последним писком моды, подала мне сложенную лодочкой ладошку и чопорно представилась:

– Вера Ивановна.

Остальные бабульки просто закатились от смеха.

– Ты на нее внимания не обращай! У нее бывают заскоки! – Баба Нюра принципиально не обращала внимания на вытянувшееся лицо соседки. – Она у нас интеллигентная! У нее муж бригадиром был, когда у нас тут отделение колхоза было! Зови ее баба Вера, и будет с нее!

Другая старушка, в длинной черной юбке с выставлявшимися из-под нее вытянутыми трикотажными штанами белесо-черного цвета, согласно покивав, приветливо проговорила:

– Баба Маруся я. А ты, стало быть, Рита. И надолго к нам?

На этот вопрос я ответить не смогла.

– Да как получится. Как дела пойдут. К тому же какая погода стоять будет…

Видя мою растерянность, мне на помощь пришла баба Нюра. Чрезвычайно довольная собой, она хвастливо перевела разговор на более насущные проблемы:

– А мужики-то молодцы. У Кольки, ну, у того, что постарше, с собой циркулярка была. Так что они ее приспособили и быстренько так бревна-то распилили. Колоть руками не стали – тоже циркуляркой пилили. Видишь, какие чурбанчики-то аккуратные? Моей бензопилой так не напилишь. Завтра мы с Маруськой и Веркой потихоньку начнем дровишки к домам подтягивать.

– На чем?

Старушка искренно удивилась моей наивности.

– Да на тележках, на чем же еще! У нас для энтого хорошие тележки есть, крепкие.

Загрузив багажник дровами, я усадила гордую бабу Нюру на переднее место, дав ей чудненький повод высокомерно помахать рукой товаркам, и повезла домой, раздумывая по дороге, как же мне помочь бабулькам перевезти все дрова к их усадьбам. Сегодня начинать это нелегкое дело было уже поздно, смеркалось, через полчасика дорогу в темноте не будет видно вовсе. Уж лучше завтра с утра пораньше.

Устало вылезая из машины, баба Нюра потерла плечо и грустно предупредила:

– Скоро дожди начнутся. Кости у меня заломило. – И медленно побрела к дому, внезапно вся как-то скукожившись.

Набрав охапку дров из багажника, я двинулась за ней. Она искренне удивилась:

– Да зачем это? Тепло же в хате.

Но я думала иначе – в ее избе стоял тяжелый запах сырости, от которого можно было в два счета заболеть. Но старушка была категорически против столь неэкономной траты топлива, и я нашла выход – попросила научить меня, как топить печь.

Удивившись моей беспомощности, ведь она-то считала, что никакой премудрости в этом нет, баба Нюра показала мне на примере четырех брошенных ею в топку дровишек, что это и в самом деле несложно. Дрова весело затрещали, сразу сделав старый домишко уютным, и я, вполне довольная полученным результатом, попрощалась и отправилась к себе.

Придя в избу Ефросиньи, попыталась сделать то же самое, но даже сухая береста занялась у меня только с третьей попытки. Но всё же растопить печь мне удалось, и спать на этот раз я легла в протопленном доме.

Посреди ночи мне послышалась мышиная возня, тоненький писк и равномерное похрустывание. Что это они там нашли? Надо будет попросить у соседок взаймы кошку – это мелькнуло в голове и быстро исчезло под грузом усталости и свежего воздуха. Больше ночью я не просыпалась, хотя, вполне возможно, что мыши бегали и по мне, уж больно много поутру оказалось свидетельств их пребывания.

На следующий день, прибрав в доме, я занялась более трудными делами. С трудом привязав к своей машинке старую, но еще крепкую телегу, мы все вместе сгрузили на нее четвертую часть дров и привезли к бабе Нюре. Потом то же повторили для бабы Маруси и бабы Веры. Свою, последнюю, телегу я грузила и выгружала уже одна – старушки спешили убрать свои дровишки под навесы до дождя.

Вечером у меня жутко болели руки, ломило спину, и я решила, что, если я и забеременела ненароком, то во мне ничего не задержится – я сроду так не надсажалась.