Выбери любимый жанр

Живая вода - Крупин Владимир Николаевич - Страница 27


Изменить размер шрифта:

27

– Сколько Васька власть продержит?

– Пока вода не кончится. Потом ему каюк.

– Пломбу сорвут?

– Не посмеют.

– До тех пор он нас в милицию сдаст. Меня за хулиганство – суток десять, тебя хуже: подведет под хищение частной собственности. Хрен с ним. Отсидим не хуже людей. Но слушай, чего я первый-то раз срок тянул: ведь из-за девчонки.

Кирпиков слабо улыбнулся.

– Ей-богу. Ой хороша была! Оксане куда! У тебя Варвара красивая была? Конечно! А ведь не понимали, да, Сань? Смотрю на нынешних – такие красивые, увертистые, ноги-игрушечки, все нарядные, и какой-то же скотина коснется ее? Ведь он, подлый, – застонал Афоня, – будет доблестью считать… нет, сволочи мужики, и еще какие!

Со двора доносилось звяканье кружек и гудение толпы. Афоня зажал уши и, как молитву, стал говорить:

– Только потом мы понимаем, какая красота вырастала рядом с нами. Боже мой, я гляжу на нынешних – красота, а ведь наши девчонки разве были хуже, да они были лучше! Я ее на крыльце целовал, и вот-вот уже прощаться, уж околели оба, уж ноги как деревяшки, нет, давай еще сто раз поцелуемся. Да, еще сто, Господи! Мне ли на что-то жаловаться! И я ее обидел. Я выпил…

– Не сидеть! – крикнул Деляров.

– Иди ты, откуда родился. Ну форменный скот. Тьфу, сбил. – Афоня умолк, потом добавил: – В общем, обидел. Эх, дали бы мне, чтобы показали меня по телевизору, я бы сказал: Валя, немолодая ты уже, а я, Валя, все такой же дурак. И если у тебя, Валя, плохой муж, то я разойдусь со своей и приеду. Са-ань!

– Ничего, ничего, – отозвался Кирпиков. Он пошевелился. – А ничего не вернешь, Сергей.

– Ничего, да. Пока самих не коснется.

– Да, да, – оживился Кирпиков, – верно, пока не коснется. А так одно – надо беречь, надо жалеть.

– Не полагается! – закричал вдруг Деляров.

– Отскочи, вертухай, – сказал Афоня. – Заходи, Варвара Семеновна.

– Не больше минуты, – предупредил Деляров. – Передача через меня. – Он выхватил у Варвары узелок и стал его проверять.

Варвара села, подперлась рукой.

– И за что тебе такие мучения? – улыбаясь, сказал Кирпиков. – На старости лет такой срам, ой, да если бы дети увидели, леший ты, леший…

– О, о! – одобрительно сказал Афоня. – Ты его, Варвара Семеновна, вымуштровала.

Деляров, перебиравший вещи в узелке, вдруг воскликнул:

– Побег в женском платье?

– Это мои вещи, – сказала Варвара. – Я тут остаюсь.

– Не полагается.

– Уйди, придурок! – сказал Афоня.

– В такой грязи сидите, – упрекнула Варвара. – Сейчас приберу, заживем по-людски. И все-то у тебя, Кирпиков, жена плохая.

– Оксану бы мою сюда! – размечтался Афоня. – Только если и сядет моя Оксана, то не за меня, а за растрату. – Афоня покрутился по чулану, постучал в дверь и крикнул Делярову: – Ты! Смотри – баланду полностью!

Варвара стала подметать. Чтобы не поднималась пыль, Варвара сбрызнула ее из принесенной с собою четвертинки. Таким образом была израсходована последняя порция хрустальной зюкинской.

Но почему последняя? А бочки в сарае? И бочки во дворе, которые были выставлены щедрым Васей?

На них сначала набросились как исшедшие из пустыни. И все-таки был соблюден какой-то порядок, первыми пустили детей. Когда жажда была удалена (или утолена), наступило действие воды-чудесницы. Всем захотелось пи-пи. И только. А уже все нахватали в запас. Рая и Михаил так вообще возили в канистрах на мотоцикле.

Поднялся ропот. Толпа рванулась в сарай, отшибла в сторону Васю Зюкина, освободила узников, раскурочила остальные бочки. Результат тот же самый: пи-пи, и только. Стали замечать, что фигуры возвращаются в исходную полноту, стандартное платье кому стало тесным, а кому просторным. Фотограф уныло щелкал, не заботясь ни о ракурсе, ни о композиции.

Стоящая у окна жена Зюкина поправила очки и произнесла:

– Физа, засветите пленку у этого мальчика.

– Светите сами, – ответила Физа.

Последними кадрами в пленке фотографа были: толстый Деляров и выцарапывающая ему глаза Дуся, Вася Зюкин в луже своей хрустальной, Афоня на крыльце дома в позе оратора. Если бы озвучить пленку, можно б было услышать, как Вася скулит, как Дуся… нет, Дусю не надо озвучивать: таким набором ядреных фраз она отшпандоривала Делярова, что даже Рая, послушав, сказала: „Годится“. Досталось и Рае. В переводе с Дусиного языка она примерно так стыдила дочь: „И когда только ты успела, когда только сплелась с этим…“ Рая выставилась на нее и ответила: „А ты свечку держала?“

Афоня же говорил вполне литературно нижеследующее:

– Наступил сентябрь. (Аплодисменты.) Так что пора подумать насчет картошки дров поджарить. (Смех в толпе, аплодисменты.) Так что попросим дорогого Александра Ивановича уважить. Александр Иванович! – Афоня обернулся: чего там.

– Он не выйдет, – ответила Варвара, – но передай: всем поможем.

Афоня недовольно сморщился.

– Я напомню вам, что Кирпиков первый начал движение за трезвость. И преуспел. Жалкие продолжатели, вроде этого разгребателя грязи (сдержанный смех в толпе), доказали только одно, нам еще надо многое понять. (С неожиданной горечью.) И вовремя.

– Для справки! – крикнул Вася. – Три минуты.

– Дать, – сказали в толпе.

– Вода была настоящая. Могу поклясться на чем угодно.

– На огне, – сказала Рая. – А вообще, – заметила Рая Михаилу, – это мне нравится.

– Вполне, – согласился тот. – Жечь будут?

Пошли за огнем.

Рядом с Афоней появилась дочка его.

– Папа, это я.

– Вижу.

– Это я, – сказала дочь и крикнула: – Не надо огня, это я сделала. Я положила в бочки по куску сахара.

Толпа умолкла. Вася Зюкин вытер пот со лба.

– У тебя что, руки чесались? – спросил Афоня.

– Сам учил, – ответила дочь. – Если, говорил, я, дочка, пьяный, то не давай мне ездить, сунь в бензобак сахару. А они все были как пьяные.

– Выше пояса вся в меня! – гордо объявил Афоня.

Принесли факел и, не зная, что с ним делать, встали у крыльца. И его пламя в наступивших сумерках осветило седого старика – Кирпикова. Он вышел, постоял немного и в полной тишине (только шипел факел) спросил:

– Но если вам так нужна вода, что же вы не сорвете пломбу с источника? Это же просто.

– Какой умный, Александр Иванович, – ответили ему. – Сам срывай.

– Копаем в порядке общей очереди! – крикнул Афоня. – Платим по совести! – И он треснул своим пудовым кулаком по перилам крыльца.

Крыльцо зашаталось, затрещало, покачнулся дом.

– Землетрясение! – завопила Лариса.

– Ты что, больная? – спросила ее Рая.

Но уже все видели, как повалилась труба, посыпался кирпич. Земля под ногами колебалась. Факел уронили. Мигом высадили ворота, сломали забор и отбежали на твердое место. Спаслись все. И уже издали наблюдали, как переламывается в хребте крыша, оседают дворовые постройки, взвивается пыль и слышен подземный гул. В три минуты все было кончено. Афоня с удивлением разглядывал свой кулак.

– Землетрясения доказывают, что земной шар молод, – говорил любопытным Михаил Зотов, – вот если нас перестанет трясти, вот будет страшно.

Рая держала Михаила под руку: „Союз алгебры и гармонии“, – говорила она.

Хватились Делярова – нет. Надо искать – никому неохота. Писать акт – никто не требует. Так и плюнули.

И вдруг.

И вдруг в том месте, где плюнули, зашевелилась земля, раздвинулись покровы, зашипело. И едва успели отбежать, как вначале со звуком отхаркивания, потом с шипением и свистом вырвался из земли и начал расти бесцветный фонтан. Вершиной он успел захватить закатные лучи, и окрашенная ими влага падала обратно. Запах спирта обхватил всех. Сверху лилось, лужи росли под ногами.

Фонтан разрастался. И все видели, что это чудо природы, этот грибкообразный ужас есть спирт.

– Лакай! – закричал Вася, кидаясь на четвереньки.

– Поджигай! – заорал Кирпиков. – Марш отсюда! – Он выхватил факел. – Поджигаю!

Никто не отошел. Вася уже по-собачьи лакал. К нему, на четвереньки тоже, кидались другие. Заплакал чей-то ребенок.

27
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело