Ночной поезд в Мемфис - Питерс Элизабет - Страница 54

• Предыдущая
• 54/94
• Следующая

— Это — одна из причин. — Он с невыразимой нежностью провел пальцами по моей щеке. Я даже представить себе не могла, что он на такое способен. — Расстегни сама. Я не очень умею с ними обращаться, поскольку обычно не закалываю свои космы. Спасибо.

Он опустился перед дверью на колени и стал ковырять заколкой в замке.

— Может быть, стоит подумать о том, куда идти, когда мы выберемся отсюда, — неуверенно предложила я.

— Ключевые слова, любовь моя, — «когда выберемся», я бы даже сказал — «если выберемся». — Похоже, что-то у него не получалось, может быть, он плохо себя чувствовал, потому что, несмотря на приятную прохладу в комнате, весь покрылся испариной. — Мэри будет недовольна, обнаружив, что мы ушли, и так этого не оставит.

— Она в тебя влюблена?

— Проклятие! — сквозь зубы произнес Джон. — Держи свои скверные предположения при себе, хорошо? Если бы я в это поверил, мне оставалось бы только перерезать себе горло и покончить с этим. Нет... — В замке что-то щелкнуло, и он крепче сжал заколку. — Ее мотивы гораздо проще. Она считает меня виновным — надо признать, не без оснований — в смерти своих братьев.

— Ее брать...

— Братья. Двое. — После краткой паузы он обреченно добавил: — Дело сделано, так что могу быть откровенным. Или, может быть, сама догадаешься? Два брата, непреодолимая, наследственная мания убийства, эти лихорадочно блестящие, пустые глаза...

И правда. Я знала только одного человека с глазами такого же золотисто-карего цвета. Впервые встретив его в Стокгольме, я подумала: вот великолепный образец нордической мужественности; сложен, как викинг, и высок, действительно высок. Трудно встретить мужчину, который был бы на шесть дюймов выше меня. Я даже готова была закрыть глаза на тот факт, что у Лифа практически отсутствовало чувство юмора. Но когда узнала, что он — босс Макса и член шайки, мой девичий энтузиазм быстро угас.

Да, Джон убил Лифа, но в этом случае мое неприятие убийства отступало перед лицом того факта, что сам Лиф пытался убить меня, и, не вмешайся Джон, ему бы это удалось.

— Но ведь Георга ты не убивал, — сказала я, наблюдая, как Джон пытается заколкой нащупать затвор замка. — Или убил?

— Нет. Его убил, притом весьма гнусно, сокамерник в прошлом году. Но поскольку я отчасти приложил руку к тому, чтобы отправить его за решетку, у Мэри есть некоторые основания... А, наконец!

Он вернул мне заколку.

— Ну, и куда мы теперь? — спросила я. — Понимаю, надо сначала выбраться. Но как?

— Есть идеи? — Джон, чуть приоткрыв дверь, осторожно выглянул в коридор.

— В мою комнату. Я хочу взять сумочку.

— Если мы отсюда не выберемся, сумочка тебе не понадобится, — последовал безрадостный ответ.

— В моей комнате есть балкон. Если пойдем через дом, нас наверняка кто-нибудь заметит.

— Резонно. Тогда пошли.

Моя дверь тоже была заперта. Отворив ее, Джон оставил ключ в замке.

Я предложила закрыть изнутри на «собачку»:

— Если они увидят, что дверь по-прежнему заперта, они, может быть, не станут сюда заглядывать.

— Как только они обнаружат, что мы сбежали, то заглянут повсюду. — Он направился к балкону, а затем, обернувшись ко мне, сказал: — Нужно было предупредить, что отсюда тридцать футов до земли.

— Я думала, ты знаешь. — Мы оба говорили шепотом. Кто-то, не остановившись, прошел мимо двери, но у меня было предчувствие, что этот кто-то скоро вернется. — Свяжи вместе несколько простыней.

— Банально, но стоит попробовать. Какого черта ты там делаешь?

— Ищу сумочку. Может быть, я положила ее в гардероб?

Я надеялась, что сумочка там, и стала судорожно рыться в шкафу. В этот момент началось — раздался нечленораздельный, непонятно кому принадлежащий крик ярости, едва приглушаемый тяжелой дверью. Ответ тоже был хорошо слышен:

— Вы, двое, перекройте дверь! Они не могли выйти из дома!

Я узнала этот голос, хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как слышала его в последний раз, и застыла, сжимая ручки сумки. Джон сгреб меня в охапку, чтобы, как я подумала, подтолкнуть к балкону. Но вместе этого он приподнял меня, забросил в гардероб и закрыл дверцу.

И запер ее. Не понимаю, как он это сделал: я не видела ни ключа, ни замочной скважины, но когда попыталась нажать на проклятую дверь изнутри, она не поддалась. Потом я перестала нажимать на нее. Я даже дышать перестала, потому что услышала, что распахнулась дверь комнаты.

Наверное, сначала они заглянули под кровать. Гардероб должен быть следующим местом, которое они проверят, ведь больше в комнате спрятаться негде, а наши преследователи производили впечатление основательных, дотошных ребят. И пока они будут искать и найдут меня, Джон успеет...

Он успел бы. Он был проворен, как кошка, и мог бы спрыгнуть с балкона, рискуя лишь парой ребер. Я бы на его месте рискнула. Он не стал. Я стояла в темноте, дрожа, кусая костяшки пальцев и обзывая себя последними словами, но одновременно прислушиваясь. Схватка продолжалась недолго. Силы были неравны — три к одному.

И одним из троих был Ханс, длинный, тупой напарник Макса. Я разглядела его после того, как поняла, что тьма внутри гардероба не такая уж кромешная: через просветы в решетке проникал свет. А некоторые были достаточно велики, чтобы видеть, что происходит в комнате.

К счастью, у меня перехватило дыхание, а то бы я крикнула, увидев Макса, стоявшего на расстоянии двух футов от моего приникшего к решетке широко раскрытого голубого глаза. Его лысина блестела, словно отполированная. Очки в массивной роговой оправе изменили его внешность — прежде он, наверное, носил контактные линзы, — но присмотрись я к нему поближе и повнимательнее, то, конечно, узнала бы его раньше. «Мистер Шредер», секретарь Лэрри, не зря сторонился меня.

Своей ручищей с ляжку толщиной Ханс обхватил левую руку Джона. Человек, державший Джона за другую руку, тоже был мне известен. Руди всегда выглядел так, словно хотел кого-нибудь убить, и в его облике по-прежнему ничего не изменилось. На сей раз, заключила я, он хочет убить Джона. Одну руку Руди прижимал к животу и судорожно ловил ртом воздух, но все же нашел в себе силы заломить руку Джона назад и кверху. Джон, конечно, взревел от боли. Стоицизм не числится среди качеств, которые он в себе культивирует.

— Полегче, — мягко сказал Макс, — это же правая рука, Руди. Она нам еще понадобится.

По подбородку у Макса сочилась кровь. (Я не удержалась и отметила, что Ханс совершенно невредим. Джон предпочитает поднимать руку на тех, кто ниже ростом.) Макс достал носовой платок, вытер подбородок, с отвращением изучил оставшееся на платке кровавое пятно и бросил платок на пол.

— Где она? — спросил он.

Джон открыл глаза как можно шире:

— Кто?

Руди к этому времени отдышался и дернул вверх заломленную руку Джона. Тот снова громко вскрикнул.

— Прекрати, — сказал Макс, хотя твердости в его голосе не слышалось. — Думаю, улизнула через балкон, пока вы вели здесь доблестную борьбу, чтобы предотвратить преследование, — предположил он. — Или была другая причина? Трудно поверить, что вы стали бы рисковать собой, даже ради нее.

— Я сам был потрясен, — признался Джон. — Несомненно, у меня есть другой мотив. Интересно, какой? Вы такой знаток человеческой натуры, Макс, может, догадаетесь...

— Уведите его отсюда, — коротко приказал Макс.

— А как же быть с женщиной? — спросил Руди, обшаривая комнату взглядом.

— Единственная женщина в доме — моя жена-девочка, — не дав Максу ответить, быстро сказал Джон. — На твоем месте, старина Руди, я не стал бы ее беспокоить, она, наверное, точит ножи, или расчленяет ребенка, или...

Я знала, что Макс взорвется, если Джон будет продолжать в том же духе. Джону тоже следовало это помнить. Максов свинг слева был нацелен ему в губы, что и понятно. Удар оказался достаточно тяжелым: голова у Джона откинулась назад, а сам он обмяк в руках двух поддерживающих его мужчин.

— Свяжите его, — велел Макс.

• Предыдущая
• 54/94
• Следующая