Богатырское поле - Зорин Эдуард Павлович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/111
• Следующая

С причала, едва бросили якоря, на палубу поднялись ханские сборщики подати с березовыми дощечками в руках и с чернильницами за поясами. Они почтительно приветствовали Яруна со спутниками и попросили показать им товар. Лишь после того, как была уплачена пошлина, всем разрешили сойти на берег.

Мамука словно ветром сдуло, раза два мелькнула в толпе его конусообразная шапочка и тут же исчезла. Вернулся он через час, веселый и возбужденный. В торговом предместье возле Греческих палат есть свободные избы, сказал Мамук, в них разместятся и купцы, и вои.

Шагая вслед за Яруном и Мамуком, Никитка с любопытством смотрел по сторонам. Всюду на их пути попадались лавки торговцев с выставленными напоказ товарами. То, что не умещалось внутри, было разложено на земле или развешано на столбах. Предлагали бархат, сафьян, самшитовые и березовые гребни, затейливые замки в виде лошадиных и собачьих голов, белужий клей, рыбьи зубы, лисьи, куньи и собольи меха. Здесь же торговали кумысом, разливали его в деревянные чаши из тугих черных бурдюков. А рядом продавали крепкий медовый напиток сидшу и перебродивший березовый сок — березовицу.

Шумели, разноголосо кричали пестрые улицы Булгара. В предместье топили печи, призрачные дымки стлались над Меленкой, за рекой курились костры.

Изба, в которую пригласил русских гостей Мамук, Яруну приглянулась. Чисто, светло, стены и потолок обиты разноцветным войлоком, войлок на лавках и на полу.

Их уже ждали. В комнате суетился хозяин, высокий и худощавый булгарин с белыми зубами и большим улыбчивым ртом; ему помогала молодая жена в прямом темно-красном платье и акруфе — высокой конической шапке, украшенной павлиньими перьями.

Едва только Ярун с Никиткой сели на лавки, как перед каждым из них появились маленькие низкие столики. Точно такой же столик поставили и перед Мамуком. Отрезав большой кусок мяса, хозяин подал его с поклоном Яруну как старшему, затем отрезал и протянул по куску Никитке и Мамуку. Запивали мясо густым ячменным напитком, пили также кумыс и брагу. Пели русские и булгарские песни. Никитка не заметил, как задремал.

— Обмяк после дороги-то,— услышал он знакомый голос и открыл глаза.

Ярун, стоя над ним, добродушно посмеивался в седеющую бороду.

— Спи, спи. Завтра чуть свет подыму...

3

Давно это было. Вышли бродники на легких долбленках в море — налево поглядели, направо: вокруг ни души. Только поворачивать навострились, только опустили весла, а дозорный с носа голос подает: «Лодия!»

И верно — как только они ее сразу не заприметили: идет себе тихохонько под ветрилами, к берегу прижимается. По степенной осанке видно — важный гость.

Налегли бродники на весла, пустили в лодию стрелы. Стали приближаться, окружили гостя заморского, забросили крючья, полезли через борта. Воев на лодие было мало, с ними быстро управились, но самого купца долго достать не могли: прижался к мачте спиной, мечом размахивает, и что ни мах — то копье пополам, что ни другой — то голова с плеч. Кольчуги рубит, будто их и нет, мечи, как деревянные, рассекает.

Догадались бродники, что меч у купца не простой и в ближнем бою супротивника не одолеть, откатились на корму, стали метать в него сулицы. Сразили купца, поделили добычу, а меч взял себе атаман.

Верно ли, нет ли, но оставшиеся в живых гребцы сказывали, что привезен этот меч из страны, где восходит солнце. Только там такие и делают — с ветвистым узором якиба. Хороши аравийские клинки, закаленные в мускулах живых рабов, но этот лучше. Этому на торговище цены нет.

Как меч к Яруну попал — долгая история. В разных побывал он руках, а Яруну его подарил атаман, что за главного был у бродников: спас ему жизнь купец в жестокую бурю. Купцу, известное дело, меч руки не тянет. В пути всякое может приключиться. Не раз отбивался Ярун от лихих людей, не раз боронился от половцев. Многие про его меч прослышали. Стали торговать. И чего только не давали, но Ярун — ни в какую.

Как-то раз и такое было: схватили его люди боярина Вышаты, в лес отвезли, стали уговаривать: скажи, мол, где меч, отпустим тебя с миром, а не скажешь — лишим живота. «Хорошо,— говорит Ярун,— вы меня отпустите, меч я вам принесу сам». Но люди Вышаты ему не поверили и пошли в город вместе с Яруном. И все-таки он обманул их: был у него другой меч, тоже булатный, он его и отдал, а больше, говорит, у меня ничего нет. И слух распустил, что меч у боярина Вышаты, навел на него охочих до чужого добра людей. Те и спалили у Вышаты усадьбу, самого боярина топором посекли, а меч унесли с собой. Яруна с той поры больше не беспокоили. Знать, по иному следу пошли. Вот и ладно.

Но меч-то как был у Яруна, так и остался — лежал на дне потайного ларя, а зачем возил его с собой Ярун — тайна.

Никитке Ярун сказал:

— Узнал я от добрых людей, что живет в Булгаре старый купец, знающий дорогу в Страну Мрака. А как к нему подступиться, не ведаю. Вот и выпросил я у Канора

Мамука, потому как еще в Новгороде слышал: знает Мамук того человека, который ходил к Океану.

У Никитки глаза округлились от восторга:

— Нешто правда есть Океан?

— Правда,— Ярун нахмурился, уставился черным глазом в красное пламя свечи.— Разного народу довелось мне повидать сам тоже немало плавал. Эх,Никитка, и где только мою лодию не носило!.. И сказывали люди, что и с юга, и с запада, и с востока, и с севера — со всех сторон вокруг нас Океан. И, сколь ни плыви, нет ему ни конца ни краю. Но ежели очень долго плыть, то есть-де и там земля, а за нею еще и еще. И опять вода, и опять земля. А где он, край-то? Краю-то и нет...

— Что ты такое сказываешь, дядько Ярун?! — замахал Никитка руками.— Как же краю-то нет?

— А вот так и нет,— улыбнулся Ярун.— Вроде бы и должон быть, а нет.

— Страшно,— сказал Никитка.— Это что же, дядько Ярун, получается. Это получается, будто мы все на большой лодие, да? Вокруг море-окиян, а мы в лодие плывем. Куды волны несут, туды и плывем?

— Должно, так,— напрягая мысли, согласился Ярун.— Да не печалуйся: в лодие ли, не в лодие ли — живи.

— Живи,— сказал Никитка.— А ежели волнами куда выбросит?

— Не выбросит,— успокоил его Ярун.— Земля велика — до одного Булгара сколько ден пути, а до Царьграда, до Хорезма? На такой лодие ни в какую бурю не страшно...

Никитка недоверчиво покачал головой:

— Ну и выдумщик ты, дядько Ярун, ну и хитрец.

Ярун засмеялся:

— А ты слушай да на ус мотай. А покуда мотаешь, меч погляди. Раз покажу, во второй не допросишься.

О чудесном Яруновом мече Никитка еще во Владимире от Левонтия наслышался, а теперь сам держал его в руках. Старые, захватанные кожаные ножны были почти без украшений, рукоять ребристая, ловкая, на крестовине — камень-лал. Но главное — клинок. Таких клинков Никитка сроду не видывал: золотистый,с волнистым темным узором в прозрачной, как лед, живой глубине...

Еще на лодие, когда плыли из Владимира, стал нетерпеливый Ярун выведывать у Мамука: верно ли сказывают люди, будто живет в Булгаре человек, ходивший на север, к Океану?

Когда еще Мамук учился в медресе, он кое-что слышал об этом. В медресе зубрили Коран, но Мамук не был прилежным учеником. Он любил бродить по городу, бывал и на пристани, и на торге. Разных людей встречал в Булгаре Мамук. Разве он вспомнит, кто ему рассказывал о Стране Мрака?

В узких глазах Мамука плясали хитрые бесы.

— Я дам тебе много золота,— сказал Ярун,— Найди человека, ходившего к Океану.

— Зачем мне золото? — ответил Мамук.— Послушай, купец: не ходи к Океану. Были охотники и до тебя, а кто из них вернулся? Страну Мрака населяют злые духи. Они наводят на людей снега, морозы и лютую болезнь, от которой выпадают зубы.

...Не спится Яруну, сидит купец на лавке, накинув на плечи зипун, зевает, крестит рот, а сна нет. Голубая лунная дорожка протянулась через избу, легла на Никиткино спокойное лицо.

4

• Предыдущая
• 39/111
• Следующая