Русская проза XXI века в критике. Рефлексия, оценки, методика описания - Капица Федор Сергеевич - Страница 75

Альфа, бета, гамма, дельта…

Буквы, из которых складываются книги. Книги, которые потом становятся событием и выходят далеко за пределы возможностей сочетания тридцати трех букв алфавита.

«Книга соответствий» лауреата Государственной премии Андрея Волоса «Алфавита» – роман о современной действительности, вошедший в короткий список премии «Большая книга-2007».

Приглашаем Вас на творческий вечер, посвященный этому событию.

Мероприятие состоится 30 ноября в 17:00 в Авторском зале ЦДХ.

В 18:00 творческий вечер продолжится круглым столом на тему «Мешают ли современным писателям большие тиражи?» при участии Владимира Войновича, Льва Данилкина, Александра Иличевского, Марины Юденич, Ольги Славниковой и др.

ЦДХ: Москва, м. «Октябрьская», ул. Крымский вал, д. 2.

Не потеряйте Ваше приглашение: оно примет участие в Конкурсе Соответствий и, возможно, принесет Вам ценный приз.

Поскольку нынешний сезон – скорее время прогнозов, чем итогов, попробуем обратиться к молодым российским сочинителям. По образцу британского списка Granta’s Best of Young British Novelists ЛИЗА НОВИКОВА составила список самых перспективных авторов в возрасте до 40 лет. Если зачесть пишущих вместе Александра Гарроса и Алексея Евдокимова за одного автора, то получится чертова дюжина. В списке писатели расположены по году рождения.

Альманах Granta с 1983 года каждые десять лет объявляет список лучших молодых британских писателей, которым еще не исполнилось 40 лет. Прогнозы часто оправдываются: в списках побывали Мартин Эмис, Иэн Макьюэн, Салман Рушди, Уилл Селф, Луи де Берньер, Моника Али, Рейчел Сейферт, Зэди Смит и Адам Терлвелл.

Андрей Геласимов. 1966. «Фокс Малдер похож на свинью», «Жажда», «Год обмана», «Рахиль». Добротный реалист, напомнивший милое шестидесятничество. Воскресил для ностальгирующего читателя все штампы средней прозы из журнала «Юность». Однако в романе «Рахиль» в главные герои выбрал представителя старшего поколения.

Юлия Латынина. 1966. «Охота на изюбря», «Разбор полетов», «Промзона», «Джаханнам, или До встречи в аду» и др. Политэкономический эксперт, успешно использующая свои знания для написания фабульных романов, смогла привлечь книжного читателя, уставшего от публицистики.

Дмитрий Быков. 1967. «Оправдание», «Орфография», «Эвакуатор». Литератор-универсал, возможно, станет новым Горьким. Не случайно его последний роман называется «Правда». Может служить примером для всех остальных молодых сочинителей. Его феноменальная работоспособность стала легендой. Только за отчетный период выпустил лирико-фантастический роман, сборник сатирических статей-сказок и в соавторстве с супругой книгу для детей.

Евгений Гришковец. 1967. «Рубашка», «Реки». Ученик Жванецкого, почти победивший учителя. С недавних пор выступает в роли романиста. Темы те же, что и в драматических монологах: маленький человек в большом городе. В новой повести «Реки» Гришковцу удалось создать образ «человека без свойств» отечественного пошиба.

Антон Уткин. 1967. «Хоровод», «Самоучки». Мастер пластического письма. Роман 1996 года «Хоровод» был замечен и критиками, и читателями, хоть и не получил первого места в букеровской гонке. С тех пор эта приключенческая история остается в рекомендательном списке лучших романов.

Дмитрий Бавильский. 1969. «Едоки картофеля», «Ангелы на первом месте», «Нодельма». Заводной литератор, обидчивый и задиристый. Провинциальную действительность, которую писатели все больше либо чернят, либо идеализируют, он представляет в удобных салонных романах. Активно выступает как культуртрегер: редактирует литературный интернет-альманах, составляет книжные серии писателей-ровесников.

Майя Кучерская. 1970. «Современный патерик. Чтение для впавших в уныние». Сочиняет гротескные истории из жизни современной церкви. Переложила библейские сюжеты для детей. А свои истории из «Современного патерика» сочиняла явно для взрослых: о самом святом заговорила языком Хармса.

Роман Сенчин. 1971. «Афинские ночи», «Минус», «Нубук». Молодой советский литератор, упорно доказывающий, что он не «чмо». Очень подходящая биография: учился в Литинституте, работал монтировщиком в театре, вахтером и сторожем.

Анна Матвеева. 1972. «Перевал Дятлова», «Небеса», «Голев и Кастро». Пишет как Токарева и Улицкая, но она моложе, а потому интереснее. Уже успела продемонстрировать свои умения в целых трех

жанровых разновидностях – дебютировала с полудокументальным повествованием о затерянных в снегах альпинистах. Затем выпустила остросоциальный роман об одном скандале, случившемся в церковной среде. Наиболее удачным оказался сборник повестей и рассказов «Голев и Кастро».

Глеб Шульпяков. 1974. «Персона Grappa», «Книга Синана». Поэт, дрейфующий в сторону эссеистической прозы. Переводчик стихов Одена, составитель антологии «2+10/30, стихи тридцатилетних», лауреат премии «Триумф». Для поэта чрезвычайно разносторонен, написал книгу о коньяке.

Александр Гаррос. 1975. Алексей Евдокимов. 1975. «[голово]ломка», «Серая слизь». Сочиняют трэш для «белых воротничков». Воспели тех, кто работает в офисе. Дебютный роман Гарроса – Евдокимова был награжден премией «Национальный бестселлер», это был скорее «роман-тренажер» для замученных в офисах «белых воротничков»: благодаря буйной фантазии авторов можно было оторваться по полной, представляя расправу над ненавистным местом службы. В этом году представили более вменяемый, хотя тоже не самый аппетитный текст о поколении тридцатилетних – «Серая слизь».

Аркадий Бабченко. 1977. Повести «Алхан-Юрт» и «Взлетка». Военный прозаик, Колумб чеченской темы. Начав с произведений о Чечне и тут же получив премию «Дебют», Аркадий Бабченко пока не зарекомендовал себя в «гражданке».

Сергей Шаргунов. 1980. «Малыш наказан», «Ура!». Лирический прозаик, разыгрывающий патриотическую карту. Дебютная повесть напомнила стиль раннего Эдуарда Лимонова, только герой Шаргунова не «молодой негодяй», а «молодой молодец». Однако пропаганда здорового образа жизни и мысли почему-то не была встречена ровесниками Шаргунова на «ура».

Книга «Люди нашего царя» похожа на шерстяной свитер – большой, вязанный крючком из разноцветных толстых ниток. Видимо, какой-то чародей намагнитил руки писательницы удивительным образом – всевозможные вещи притягивает к ним, как железные гвоздики. Художественный дом Улицкой похож на блошиный рынок, где можно по дешевке отхватить невероятные ценности. Все эти пирожки с картошкой, кариатиды, трагически заламывающие руки, все эти неприсутственные дни, пахучие капли и войлочные домашние туфли заставляют серьезно усомниться в том, что первая профессия Улицкой утрачена безвозвратно. Нет, писательница до сих пор остается биологом, только вместо приборов с увеличительными стеклами у нее в руках письменная речь. Она внимательно разглядывает человеческие организмы, подробнейшим образом записывая малейшие их движения. А люди? Те копошатся в своем огромном муравейнике: кто-то семенит на работу, кто-то рожает детей, кто просто пьет чай на кухне, болтая под столом всеми восемью лапками.

«Люди нашего царя» – очень грустная книга. Почему-то грустная. Как старые довоенных времен платья с узкими талиями и широкими юбками – такое платье было у моей бабушки. Простота стиля Улицкой, ее «детский лепет» вдруг открывает читателю страшную тайну – такой голос у жизни, так жизнь говорит с нами каждый день, а мы этого не замечаем. А что же происходит в рассказах писательницы – да ничего, то есть как обычно. Они женятся, Она покупает лекарство Ваське, Он идет к учителю, Его волнует Пятое Евангелие… Что прибавилось – так это щепоточка ее, писательницы Улицкой, настоящей жизни, ее воспоминаний из детства, историй о друзьях и недрузьях.

Грань между реальным и вымышленным проведена с каллиграфической тонкостью, а может быть, и нет никакой грани, и герои просто перебегают с одной стороны на другую, меняя имена и лица? «Наш царь» смотрит на Улицкую с недоумением – что это за маленькая женщина со стриженной головой и зачем она так тихо сидит на облаке и все время прислушивается? А женщине этой в общем-то нет никакого дела, кто на нее смотрит. Она сидит себе, щурится от света и изредка машет рукой кому-то стоящему на земляной горке.