Лесная смерть - Обер Брижит - Страница 21
- Предыдущая
- 21/67
- Следующая
«В одном из парижских пригородов совершено чудовищное убийство. Девятилетний мальчик, Матье Гольбер, был найден задушенным на автостоянке возле торгового центра сегодня, во второй половине дня. Это жуткое преступление — наверняка дело рук все того же, очевидно, психически ненормального убийцы, что два месяца назад задушил восьмилетнего Микаэля Массне. Все население Буасси-ле-Коломб охвачено ужасом. Наш специальный корреспондент, Мишель Фалькон, находится сейчас там. Слушаем вас, Мишель…
— Здравствуйте. У микрофона Мишель Фалькон. Сейчас в Буасси-ле-Коломб, где менее чем за три месяца были убиты двое детей, царит подавленное настроение. Тот факт, что данное преступление лишь подтверждает ранее выдвинутую гипотезу, согласно которой два последних убийства самым непосредственным образом связаны с совершенными ранее и до сих пор нераскрытыми аналогичными преступлениями, вряд ли способен сколько-нибудь успокоить проживающих в этом районе мирных граждан. Население Буасси-ле-Коломб повергнуто в состояние, близкое к панике; кое кто поговаривает о необходимости формирования добровольческих отрядов самообороны. Дивизионный комиссар Иссэр, на котором лежит ответственность за расследование данных преступлений, решительно отказывается от каких-либо комментариев, однако утверждает, что в деле все более четко просматривается некий вполне определенный след».
Далее передают краткий перечень предыдущих убийств — наверняка в этот момент на экране показывают фотографии погибших мальчиков. Потом — опрос населения: какой-то пенсионер, домохозяйка, владелец гаража высказывают свое мнение. Потом — крики, рыдания, звук захлопнувшейся двери, и — мужской голос: «Оставьте нас в покое». Это, конечно же, семья убитого Матье, «которая, судя по всему, все еще находится под воздействием шока от случившегося несчастья, а потому явно не в состоянии принять нашу съемочную группу».
Звонит телефон. Иветта, бормоча себе под нос проклятия, поднимается с места. Диктор рассказывает уже о парусных гонках в Средиземном море.
— Алло? Ах, это вы, Жан. Добрый вечер. Да, это ужасно, не правда ли? Мы обе страшно взволнованы. Нет, что вы, не беспокойтесь. Спасибо, очень мило с вашей стороны… Да, конечно — завтра, как и договаривались. Хуже всего то, что мы сами там были, возле торгового центра… Да, и представьте себе: Виржини играла с этим самым малышом как раз перед тем, как он пропал!.. Да…
Довольно трудно одновременно слушать разговор Иветты с Жаном Гийомом и новости. Опять звонок — на сей раз во входную дверь. Определенно, это уже слишком. Иветта извиняется, вешает трубку и бежит открывать.
— Мадемуазель Андриоли дома?
Иссэр! Должно быть, бросив все, примчался из Парижа.
— Проходите. Мы как раз ужинаем.
— Простите, что помешал. Приятного аппетита. Добрый вечер, мадемуазель.
Я приподнимаю палец.
— Я вернулся сразу же, как только узнал о том, что здесь произошло. Если позволите, я хотел бы поговорить с мадемуазель Андриоли наедине.
Алле-гоп! Он тут же выкатывает меня в вестибюль: чувствую запах мастики, с помощью которой Иветта утречком надраивала здесь пол; и — с места в карьер — произносит:
— Странное совпадение, не так ли? Я имею в виду тот факт, что вы с малышкой Виржини оказались практически на месте преступления. А известно ли вам, что подобные цепочки совпадений мне совсем не нравятся? Что же до Матье Гольбера, то на сей раз убийца вскрыл своей жертве грудную клетку и вырезал сердце. Уже после того, как ребенок умер, разумеется.
Разумеется. Интересно: вырвет меня сейчас или нет?
— Тело лежало между двумя машинами. Чтобы орудовать вот так: среди бела дня, на достаточно оживленной автостоянке, убийца должен обладать изрядной долей легкомыслия — либо он просто был в бессознательном состоянии; правда, если присесть на корточки между машинами, то в видеокамеры не попадешь — я сам это проверил… Маловероятно, чтобы преступник скрылся бегом с места убийства, засунув сердце жертвы себе в карман. Знаете, что я по этому поводу думаю? Что он и приехал, и уехал на машине. А с автоматическими стоянками у нас вечная беда: тамошний служащий, как правило, почти не обращает внимания ни на водителей, ни на сами машины; однако раз на раз не приходится. Как видите, я с вами совершенно откровенен. Виржини что-нибудь известно?
Мне просто дурно уже от этого типа. Говорит с бешеной скоростью, единым духом обрушивает на меня целую кучу информации — да он буквально оглушил меня. Известно ли что-нибудь Виржини? Понятия не имею. Однако — так, на всякий случай — приподнимаю палец.
— Она видела, как кто-то уводил Матье?
Приподнимаю палец, но только наполовину. То бишь — в полусогнутом виде.
— Она видела кого-то из знакомых ей людей?
Я приподнимаю палец.
— Кого именно? Вы знаете этого человека?
Палец мой остается недвижим. Я вздыхаю.
— Любое преступление имеет вполне определенный мотив. Будьте внимательны: ни о каком разумном мотиве, доступном нашему сознанию, в данном случае и речи быть не может. Нет, тут кроется некий мотив сугубо личного характера. К примеру, убийца решил собрать коллекцию ушей. Или же непременно отправлять на тот свет любого субъекта ростом метр восемьдесят два, обутого в желтые мокасины. Или — как тот, всем известный английский преступник — душить своих любовников, когда они уснут, чтобы потом смотреть телевизор, лежа рядом с трупом. Вы понимаете, что я имею в виду? Если мы примемся искать убийцу, исходя из того, что им движет некий «разумный» мотив, мы пустимся по ложному следу. Но если мы вообразим, что он действует наугад — просто из удовольствия кого-нибудь убить, — это тоже будет грубой ошибкой. Ибо если бы в его действиях отсутствовала всякая логика, то жертвы у нас были бы совсем разными. Такое встречается крайне редко. В девяносто девяти процентах случаев убийца-психопат уничтожает людей одного и того же типа. Он упорно преследует лишь ему известную цель и чувствует себя удовлетворенным, лишь убивая людей вполне определенного типа, причем одним и тем же способом. Однако я, должно быть, основательно поднадоел вам своими речами. Вообще-то я направлялся к Фанстанам, а к вам завернул так, на всякий случай. С вами всегда очень приятно побеседовать. Ну что ж, мне пора, милая мадемуазель Андриоли. И прошу вас: постарайтесь поменьше переутомляться; по-моему, последнее время ваша жизнь приобрела уж слишком бурный характер.
Предатель! Он вновь закатывает мое кресло в гостиную и исчезает с такой скоростью, что Иветта даже не успевает попрощаться с ним. Совершенно невероятный тип. Убийца спокойненько себе разгуливает где-то у нас под боком, а комиссар полиции с физиономией клоуна тем временем читает мне лекции о психологии преступников. Иветта, ворча, раскладывает еду по тарелкам.
А я вновь думаю о Матье. Несчастный малыш. По телу у меня пробегают мурашки. В больнице, когда я поняла, что Бенуа мертв, мне все время хотелось волком выть. И еще очень долго потом я не могла поверить в то, что он никогда больше со мной не заговорит, не рассмешит меня чем-нибудь — что его вообще не будет больше рядом. Наверное, матери Матье нынче вечером тоже хочется волком выть. А Элен — всегда спокойная, улыбчивая Элен — как она, должно быть, боится за Виржини! Хотя Виржини, вообще-то, — девочка. А все жертвы на данный момент — исключительно мужского пола. Наверное, убийцу почему-то тянет именно на маленьких мальчиков. «Он чувствует себя удовлетворенным, лишь убивая вполне определенного типа людей», как сказал этот «Бонзо»-клоун. Очень хотелось бы выбросить все это из головы. Но — не могу; не могу взять и вот так просто сказать себе: «Забудем об этом». Ну если бы я хотя бы не слышала голоса Матье, если бы для меня это было всего лишь некое имя, произнесенное диктором с экрана телевизора. Я так в свое время радовалась знакомству с Фанстанами, а теперь вся эта гадость и путаница…
- Предыдущая
- 21/67
- Следующая
