Запретный мир - Новак Илья - Страница 58

• Предыдущая
• 58/81
• Следующая

Вода, спокойная и тихая, здесь начинала шуметь и ускорять свое течение, двигаясь огромными, но постепенно уменьшающимися концентрическими кругами.

Ближе к центру шум превращался в грохот, а уровень воды, хотя на первый взгляд это и казалось странным, понижался. Планктон создавал причудливые изумрудные взвихрения, клубящиеся туманности и переплетающиеся полосы в ее толще. Грохот превращался в надрывный рев, покрытые серой пеной и обрывками водорослей струи по крутой спирали устремлялись вниз, в непроглядную тьму, наполненную влагой и иными мирами.

А на пологом, почти идеально круглом берегу, отсекающем Цилиндр от океана, тихо, темно и покойно.

В черном небе Кабуки, конечно, имелись звезды, но чересчур далекие и холодные, чтобы хоть что-нибудь толком озарить. А вот естественный, мерцающий отраженным светом спутник по какому-то космическому недоразумению отсутствовал напрочь, так что некому было осветить учебный корпус со стеклянной крышей, многочисленные служебные постройки, Стопу, в которой не горел ни один иллюминатор, и железный параллелепипед ангара. А зря.

Ведь в ангаре как раз происходили интересные события.

БАХ! БАБАХ!

ТУММ… ТУММ… ТУММ…

Рваный кусок металла с острыми краями пронесся над головой Рагара Пука и с грохотом опрокинул стеллаж. Толстяк ойкнул и, опустившись на четвереньки, пополз прочь, то и дело оглядываясь на белую одноглазую фигуру с трубчатыми конечностями-клешнями. Левенгук приказал отвлекать внимание, пока он будет добираться до полевого набора лурдских бойскаутов, и Пук отвлекал, сколько было сил, ловкости и смелости, но теперь вот он вынужден констатировать, что силы его иссякли.

Радагар юркнул за стеллаж в тот момент, когда клешня опустилась на конторку и со скрежетом смяла ее. То, из чего был сделан монстр, внешне напоминало мелкозернистый пенопласт, но крепостью превышало металл.

Упершись носом в чью-то пряжку, толстяк на мгновение замер, отпрянул и выпрямился. Он встал на колени, щурясь в тусклом мигающем свете.

Парень с девчонкой.

Он – длинный как каланча и тощий.

Она – довольно симпатичная, похожая из-за белых коротких кудряшек на одуванчик.

Они уставились на толстяка, а он на них. Сзади вновь громыхнуло, Пук вздрогнул и задал отличающийся оригинальностью вопрос:

– Вы кто такие?

При этом, поскольку он уже достаточно давно обитал в Санчи, окруженный феминоособями Шангаллы, поворот головы Радагара намекал на то, что вопрос адресован белобрысой. Но в то же время, поскольку весь предыдущий жизненный опыт Пука восставал против такого положения дел и свидетельствовал, что с молодыми девицами вообще ни о чем толковом говорить не приходится, глаза его смотрели на парня.

– Ты… вы, – заговорила незнакомка, но тут взгляд ее метнулся с лица толстяка на что-то позади него, и глаза расширились.

ТУММ… ТУММ… ТУММ…

Не оборачиваясь, Пук отчетливо представил себе, как за его спиной из-за стеллажей выдвигается молочно-белая фигура, и вновь опустился на четвереньки.

– А что такое?.. – начал долговязый.

– Полундра! – с абсолютной уверенностью перебил его толстяк и пополз прочь, но затем решил, что это слегка унизительно при посторонних, и, на ходу перестроившись, продолжил отступление уже стоя, хоть и низко пригнувшись.

Судя по раздавшимся звукам, парочка последовала за ним.

Рагар Пук не достиг тех административных высот, на которые когда-то поднялся Антон Левенгук, но и должность председателя администрации финансов он занял не благодаря красивым глазкам и изящной фигуре. Так что определить высоту Одноглазого Джошуа (вместе с поднятыми над головой руками – четыре метра) и высоту стеллажей (пять с половиной – шесть метров) для него не составило труда. Решение напрашивалось само собой.

Добежав до установленного вплотную к стене крайнего стеллажа, Пук быстро влез на него. Оглянувшись, он увидел, что парочка поднимается следом, а по проходу топает Джошуа.

Через несколько секунд все трое сидели между тюками и коробками, глядя вниз на приближавшегося флибустьера.

– Это кто? – с любопытством спросил парень.

– Бес его знает, – откликнулся Рагар. – Какая-то убийственная игрушка. Тебя как звать?

– Белаван, – представился тот. – А это Дебора.

– Я – Радагар. Может быть, стоит попробовать… – Не договорив, толстяк подтянул к себе коробку из серебристого картона и стал открывать ее.

Джошуа приблизился к стеллажу, в три рывка поднял голову и уставился на людей. Было неясно, как он вообще может что-либо видеть – глаз представлял собою просто глубокую ямку на шершавой поверхности. Но, так или иначе, Джошуа вцепился клешнями в полки и дернул. Стеллаж скрипнул, дрогнул, но с места не сдвинулся.

– Ух! – сказала Деби.

Белаван из-за своего роста упирался макушкой в железный потолок и мог отсюда обозревать практически весь ангар, то есть бесконечные ряды стеллажей, озаренные унылым мигающим светом. Под дальней стеной де Фей заприметил какое-то движение.

– А что там? – спросил он.

– Не важно… – Пук уже раскрыл коробку и теперь разрывал фольгу под крышкой. – Нам нужно…

Стеллаж вновь содрогнулся, после чего в гладком кумполе Джошуа, видимо, произошла какая-то биохимическая реакция, донеся до его псевдосознания мысль о том, что опрокинуть возникшую преграду невозможно. Джошуа вцепился в стойку, занес ногу с огромной ступней и поставил ее сразу на третью полку. Та затрещала, но выдержала.

Под фольгой оказались шары со свинцовым отливом, на каждом было написано на гвидише: «SNEJNAIА ВОМВА».

– Отличненько! – Пук протянул молодым людям по два шара. – Это лурдские снежные бомбы, одна из последних разработок Братства Оружейников. Опускают температуру любого вещества, на котором разорвутся, почти до абсолютного нуля. По моей команде – бросайте. Только не промахнитесь. Раз…

– Абсолютного? – заинтересованно переспросил Бел. – Что это означает? Теоретический ноль? Э… метафизический ноль?

• Предыдущая
• 58/81
• Следующая