Мир вне закона - Новак Илья - Страница 3

• Предыдущая
• 3/70
• Следующая

…Внутри храма был виден пустой гроб, а рядом – коленопреклоненная фигура отца Витольда в черной рясе.

…На траве слева возлежала очень дородная женщина в черном домотканом платье, ее лицо казалось спокойным, глаза закатились.

…Возле широко распахнутых церковных дверей стоял кривоногий старикашка с хитрым востроносым лицом.

– Это дед Заяц, наш старейшина, – пояснил Дерт, сын Дарта. – А голова уже в управу пошел, объяснительную писульку в город стряпать. Токмо чего он там толкового напишет? Ни шиша!

Меня эти дела по большому счету не касались, вот только, не ровен час, из города могли нагрянуть стражники для разбирательства. Хотя к исчезновению тела кузнеца я никакого отношения не имел, они все же могли заинтересоваться моей персоной, а это сейчас совсем ни к чему. Впрочем, поживем – увидим…

Похлопав по плечу Дерта, сына Дарта, который вновь радостно оскалился, я кое-как протиснулся сквозь толпу и, ощущая устремленные вслед любопытные взгляды, не слишком быстро, сдерживая шаг, пошел по пригорку. Позади Дерт, сын Дарта, косноязычно разъяснял общественности, кто я такой и что мне здесь надо.

Над дверью управы – деревянного одноэтажного дома с распахнутым окном – черной краской было коряво написано: УПРАВА. За окном виднелись стол и склонившийся над ним бородатый мужик. Я свернул влево, миновал пригорок и увидел каменное здание с круглой башенкой, подходящее под описание отпрыска Дарта. В старом саду перед домом стояли беседка и колодезный сруб. Подойдя к двери, я постучал и обнаружил, что она не заперта. Я вошел и крикнул:

– Эй, Хит! Хуансло Хит! Где вы… дедуля?

Никакого ответа. Я двинулся по коридору, одну за другой толкая двери и заглядывая за них. Половицы скрипели под ногами.

Спальня – кровать, шифоньер и несколько стульев. Затем кладовая, где обнаружились подвешенные к потолку длинные колбасы, бочонок с квашеной капустой, большая корзина с яблоками и на полке – десяток закрытых железными крышками банок из тонкого стекла. Баночки наполняла желто-зеленая вязкая жидкость, похожая на рассол, но слишком для него густая. В жидкости плавало нечто бесформенно-продолговатое, и, приглядевшись, я понял, что это морские устрицы без раковин. Я брезгливо поморщился и, взяв из корзины яблоко, покинул кладовую.

Дальше располагались кухня и горница, или как там, в сельских домах, называются эти просторные помещения с обеденным столом и длинными лавками… Ничего необычного. Я уже собрался продолжить осмотр, но тут слева раздалось кряхтение. Шагнув внутрь, я посмотрел.

На стене возле двери висели массивные, я бы даже сказал – монументальные, ходики, выполненные в виде замковой башни, с бойницами, подъемным мостом, овальным циферблатом и вычурными стрелками. Как раз наступило три часа, часы закряхтели громче. Мост медленно опустился, появилась деревянная драконья голова. Миниатюрная пасть разинулась на невидимых шарнирах, между клыками проскочила голубая искра. «ГХХРА!» – сипло прокашлялся дракон, а потом еще два раза: «ГХХРА! ГХХРА!» – и еще две искры блеснули в пасти, после чего голова задвинулась назад и мост рывками поднялся.

Качая головой, я вышел из горницы. Довольно неожиданно. Часы и сами по себе диковинные, ну а искры наводили на мысль об электричестве – совсем недавно изобретенной штуковине, сути которой я решительно не понимал, но про которую знал, что она иногда дает свет, а иногда убивает людей. Откуда этому самому электричеству взяться здесь, в старом сельском доме на задворках Западного Ливия? Даже в крупных городах не всякий богач мог позволить себе освещать дом с его помощью… Нет, решил я, скорее в пасти дракона спрятано какое-то устройство наподобие огнива.

Короткая винтовая лестница вела в круглую башню. Я стал подниматься по ней, и тут наверху, за дверью, отчетливо скрипнула половица.

– Хуансло Хит! – воззвал я, ускоряя шаг и толкая дверь. – Встречайте родственника!

Но и здесь никого не оказалось. В круглой комнате находились круглый грибообразный стол на тумбочке с ящиками, пара стульев, массивный шкаф. На стене висело панно. На панно неизвестный автор высокохудожественно изобразил стоящее на фоне гигантской стеклянной пирамиды голое волосатое существо ростом с человека, с единственным, совершенно безумным глазом посреди бугристого лба. Внимательно рассмотрев его, я еще раз огляделся – и уронил огрызок яблока.

Из узкого пространства между столом и стеной торчали обтянутые серыми домоткаными штанами ноги. Я сделал осторожный шаг и заглянул. Под столом, глядя в потолок остекленевшими глазами, лежал Хуансло Хит.

Я помедлил, пытаясь сообразить, что мне теперь делать, а затем ринулся вниз по лестнице, в спальню.

Лекарь сразу же отправился в башню. Появившиеся одновременно с ним старейшина, гробовщик и Дерт, сын Дарта, смотрели на меня с явным подозрением и близко старались не подходить. Мы проследовали на кухню, где под низким столом тускло поблескивала батарея бутылей, и гробовщик предложил немедленно выпить. Я достал одну из бутылей, нашел стаканы, до половины наполнил их, пробормотал: «Закусить бы…» – и шагнул к двери, но старейшина окликнул меня дребезжащим голосом:

– Ты куда?

– В кладовую, – пояснил я, останавливаясь. – Там яблоки есть и…

– Я принесу, – вызвался Дерт, сын Дарта, и приволок всю корзину.

Мы подняли стаканы.

– Что ж, – молвил старейшина. – За упокой… Чтоб ему… земля, значит, пухом…

Не чокаясь, мы выпили, после этого дыхание мое перехватило, и я поспешно вгрызся в яблоко. Когда ступор прошел, смахнул с глаз слезы и наконец обрел возможность видеть. Стаканы гостей были пусты, они сидели, настороженно глядя на меня.

– Ну, так, – произнес я, откладывая огрызок. – Кажись, вы думаете себе, не этот ли невесть откуда взявшийся родственничек пришиб старика, чтобы получить его наследство? Ась?

– Вылазь! – передразнил старейшина. – А что еще, по-твоему, милок, мы должны себе думать?

Гробовщик промолчал, а Дерт. сын Дарта, согласно кивнул.

– Ну, хочу сказать, что тут того наследства – кот напикал. Я еще не осматривался, но, кажись, таких пустых домов в округе полно, выбирай любой и живи. А из-за мебелишки, посуды и бочонка с капустой убивать никого не станешь…

Старейшина покачал головой.

– Это ешо неведомо. Неведомо, чего у Хита в подполье да под перинами схоронено. Он был хитрющим стариканом и себе на уме. Мы-то этого не знаем, а ты, може, чего и прознал…

– Ничего не прознал. Я вообще тут впервой и родственника видел всего пару раз, давным-давно.

– То ты так говоришь…

– Ну а потом…

Дверь открылась, появился лекарь – кучерявый вислоусый дядька неопределенного возраста. Взоры присутствующих обратились к нему.

– Так что? – спросил старейшина.

Лекарь медленно сел, почесал затылок и с непонятным выражением произнес, потупив глаза и нервно теребя мундштук слухательной трубки:

– Никаких внешних повреждений.

– А шо ето значит? – осведомился гробовщик.

– Это значит, что его никто не бил, не колол, не резал, не кусал, не колотил головой и другими частями тела о стены и даже не царапал…

– Ага… А чего ж он тады того… навернулся-то?

– Смерть от сердечного удара.

– Тоже от сердца? – удивился Дерт, сын Дарта. – Как и кузнец?

– Как и кузнец, – подтвердил лекарь.

– То есть ты точно можешь сказать, что вот этот парниша… – старейшина повел в мою сторону тонким носом, – никакого касательства к евонной смерти не имеет?

Лекарь покосился на меня.

– Могу.

– Никакого? – уточнил старейшина.

– Ну, ежели только Хит не помер от радости, когда его увидал.

Все расслабились, а Дерт, сын Дарта, заулыбался и даже подмигнул, показывая, что с самого начала не сомневался во мне.

– Так я пойду, – сказал лекарь, вставая. – Делов еще…

– Стой! – велел старейшина, внимательно наблюдая за ним. – Чего это с тобой, Мицу?

– Со мной? – Лекарь растерянно поковырял в ухе мундштуком трубки. – Да нет, ничего.

• Предыдущая
• 3/70
• Следующая