Курчатов - Асташенков Петр Тимофеевич - Страница 42

• Предыдущая
• 42/53
• Следующая

Чтобы реакция развивалась, нужны все новые быстрые дейтоны. Их образование обеспечивается высокой температурой, которая должна развиваться в этом процессе. От слова «тепло» («термо») и произошло название реакций — термоядерные. Они происходят при взрыве водородной бомбы в течение менее чем миллионной доли секунды.

Ученые под руководством Игоря Васильевича разработали конструкцию водородной бомбы.

Веселое настроение у наших атомников вызвало сообщение о сенсационном заявлении Гарри Трумэна, сделанном им сразу же после ухода с поста президента в 1953 году: «Я не убежден в том, что у России есть (атомная) бомба... Я не убежден в том, что русские имеют достаточно технических знаний, чтобы собрать все сложные механизмы бомбы и заставить ее действовать».

— Его бы на полигон, да поближе к эпицентру взрыва, — комментировал Игорь Васильевич, — тогда бы от него остались одни доказательства!

Не менее рассмешил наших ученых генерал Гровс, тот, который определил 20 лет для создания советской атомной бомбы. «Данные, — утверждал он, — только показывают, что в России действительно имели место ядерные взрывы. Это, однако, не доказывает, что у них есть готовая к применению атомная бомба». Подхватив эту сногсшибательную мысль, газета «Нью-Йорк таймc» поместила статью «У России есть атомная бомба, но насколько она хороша?».

Все эти небылицы наши ученые читали незадолго до отъезда на полигон для испытания... водородной бомбы.

8 августа 1953 года было опубликовано сообщение ТАСС о создании з СССР термоядерного оружия, Комиссия по атомной энергии США через несколько дней вынуждена была признать: «Утром 12 августа Советский Союз произвел испытание атомного оружия. Некоторые сведения, подтверждающие этот факт, были получены нами в тот же вечер. Последующие данные показывают, что при взрыве происходило не только деление, но и термоядерная реакция».

Тон зарубежной прессы, в том числе американской, резко изменился. Недавние пророки Трумэн и Гровс сели в калошу. А остальные подсчитывали, как же получилось, что советские ученые прошли период от испытания атомного оружия до испытания водородной бомбы за четыре года, а американским специалистам потребовалось на это вдвое больше времени.

Ставший президентом генерал Эйзенхауэр попытался задним числом побряцать ядерным оружием. Он утверждал, что США могли бы нанести СССР удар, когда они обладали атомным оружием, а у Советского Союза его не было, или когда США обладали термоядерным оружием, а у Советского Союза его не было.

Когда Игорь Васильевич прочел эту угрожающую тираду, он сразу же сказал:

— Обязательно надо дать ответ Эйзенхауэру, президент явно не в ладах с историей.

И действительно, на одной из сессий Верховного Совета СССР депутат Курчатов внес ясность в этот вопрос, «Президент Соединенных Штатов Америки не прав, — говорил И. В. Курчатов с трибуны Большого Кремлевского Дворца на весь мир. — К тому моменту, когда Советский Союз начал копить свои запасы атомного оружия, в США его было настолько мало, что оно не могло иметь серьезного значения в войне. Термоядерное же оружие было раньше создано в СССР, а не в США.

Обратимся, — продолжал Игорь Васильевич Курчатов, — к некоторым датам. В ноябре 1952 года в атолле Эниветок в Тихом океане Соединенные Штаты Америки произвели опытный взрыв термоядерного устройства под условным наименованием «Майк». Известный американский журналист Стюарт Олсоп дал образную характеристику «Майка». Он писал: «Майк» представлял собой чудовищно большое приспособление, превышающее по своим размерам большой дом; невозможно запустить в космос нечто столь большое, как дом; проблема заключается в том, чтобы уменьшить размеры «Майка» так, чтобы водородный заряд, достаточно маленький для того, чтобы его можно было поместить в баллистическую ракету, мог нанести мощный удар порядка миллиона тонн».

Такой заряд был создан, но не в Соединенных Штатах Америки, а в Советском Союзе, и испытан 12 августа 1953 года.

Задача создания термоядерного заряда, пригодного для военных целей, была решена в Соединенных Штатах Америки только через полгода — в 1954 году, после мартовских испытаний в том же атолле Эниветок.

С высокой трибуны сессии Верховного Совета СССР прозвучали тогда и слова предупреждения всякому, кто осмелится напасть на нашу прекрасную и могучую Родину:

«Высокий, статный, он постоянно был окружен людьми. Ходил стремительно, большими шагами, и за ним не поспевали. При этом мне всегда вспоминалась картина В. Серова „Петр I на набережной“, — так описывает академик А. П. Виноградов свои впечатления от встреч с И. В. Курчатовым в горячие „атомные“ деньки. — Черные смеющиеся глаза и борода лопатой — лицо, как будто взятое из старых хрестоматий. Этот большой человек был очень приветлив и любезен. Кто не помнит привычных его слов „физкультпривет“, которыми он начинал и кончал разговор с вами по телефону то ли ранним утром, то ли поздно ночью».

Кроме этого, полного юношеской силы и бодрости приветственного слова, как вспоминают сотрудники, любимым вопросом Игоря Васильевича был: «Достижения есть?»

Этот вопрос не был риторическим. В нем отражалась постоянная неослабная забота Курчатова о будущем нашей науки.

Занимаясь решением текущих задач, требовавших проведения неотложных исследовательских работ, вникая в ход проектирования, конструирования, оборудования и подготовки к пуску атомных объектов, Игорь Васильевич ни на минуту не забывал о перспективных проблемах науки. Он сам глубоко понимал и не уставал убеждать в этом других — не только ученых, но и руководителей народного хозяйства и промышленности, — что успешное и быстрое развитие техники требует самого широкого развития науки и поощрения даже таких исследований, которые на ближайший период как будто не обещают непосредственного практического выхода. Этим объясняется, что в самые напряженные дни, когда Игоря Васильевича одолевали повседневные заботы, связанные с оперативным решением неотложных научных и технических вопросов, он находил время для оказания помощи в организации исследования космических лучей, строительства ускорителей, по развитию биологии — словом, в организации областей науки, находившихся вне сферы его личных научных интересов.

В тех же областях, которыми он лично руководил и непосредственно занимался, он проявлял исключительное чутье к любому зернышку нового и умел помочь очистить это зернышко от «шелухи». В начале работы он старался сказать, стоит ли ею заниматься, обогатит ли она науку.

Если же работа сулит что-то ценное — не было человека, который бы умел с такой энергией добиваться от нее максимума. Начал интересное научное исследование — скажи новое оригинальное слово, взялся за создание новой машины — она должна получиться лучшей в мире. Таковы были требования Курчатова.

В нем всегда был какой-то азарт, которым он заражал всех, кто с ним работал.

Десятки и сотни ученых увлек он еще со студенческой скамьи и вывел на передовые рубежи науки.

А как действовал его личный пример непрерывного углубления своих научных знаний? Он, трижды Герой Социалистического Труда (третьей золотой медали «Серп и Молот» был удостоен в начале 1954 года), академик, организует в институте курс лекций по ядерной физике. И сам первый садится их слушать. Да как же не пойдут люди на такие лекции? Тем более что читались они на самом высшем уровне.

Или еще пример. В связи со стремительным прогрессом радиоэлектроники и потребностями все большего ее применения в ядерной физике Игорь Васильевич решил организовать курс лекций и по этой отрасли новейшей техники. Поручил читать этот курс... одному из молодых специалистов института. Можно себе представить, как окрылен был этот молодой-человек! Некоторые ученые, присутствовавшие на лекциях, потом удивлялись:

• Предыдущая
• 42/53
• Следующая