Наемник Зимы - Астахова Людмила Викторовна - Страница 57
- Предыдущая
- 57/69
- Следующая
От резкого скрипучего звука шагов на пороге Джасс вздрогнула. Она никого не ждала. И тем не менее кто-то настойчиво стучался в ее дверь.
– Входи, мил человек! – отозвалась Джасс и чуть придвинула к себе топор. На всякий случай.
«Мил человек» осторожно толкнул дверь и просунул в образовавшуюся щель острый нос и ярко-голубой глаз. Если судить по этим частям тела, то ему от силы лет девятнадцать сравнялось.
– Здравствуй, бабушка…
– Чего?! – рявкнула ведьма.
Парень, вместо того чтоб отпрянуть назад и броситься наутек, стремительно переместился внутрь дома и замер посредине ведьминого обиталища, как каменное изваяние. Он удивленно таращился на Джасс круглыми глазами. Непогода порядком потрепала гостя, превратив русые кудри в смерзшиеся сосульки, а дорогую подбитую мехом куртку в скрипучую ледяную кольчужку, от которой откалывались грязные кусочки льда и звучно шлепались на пол.
– Девушка, а где бабулька?
– Какая бабулька?
– Ведьма кераганская, – охотно пояснил юноша.
Джасс рассмеялась. Такие истории происходили столько, сколько она себя помнила на этом острове. Верить с первого взгляда, что она и есть кераганская леди, люди, как правило, наотрез отказывались.
– Я и есть бабулька, внучек, – нелюбезно пояснила она.
– Как так?
– А вот так! Не нравится – проваливай. Ищи другую «кераганскую ведьму». Может, и найдешь.
Юноша потоптался на месте, оставляя вокруг себя лужицы натаявшего снега.
– Может быть… вы поможете мне… леди?
– А кто ты таков, гость дорогой? Откуда взялся?
– С Джилло приплыл.
Невелик подвиг, когда ветер попутный, на дворе лето и море спокойно, но в лютую непогоду, в шторм высунуть нос с неприступного Джилло рискнет только отчаянный смельчак, почти безумец. В голубых глазах молодого человек не видать было следов безумия, наоборот, он взирал на мир спокойно и вполне разумно.
– В такую погоду? Вот сумасшедший! Как тебя звать?
– Ильдерим ит-Садред ис-Кирнас, наследник лорда Джиллса, – представился юноша и поклонился.
Джасс ответила сдержанным кивком. Этого еще не хватало. Весьма и весьма сомнительно, чтобы лорд Садред, владетель Джиллс отпустил своего сына в бушующее море, пусть даже и в гости к кераганской ведьме. Значит, что-то там у них приключилось. Что-то нехорошее.
– Отец знает, где ты?
Юноша обиженно фыркнул:
– Я не маленький! Моя «Луноликая» по-прежнему самая лучшая шикка на Агеях!
– Я вижу, что не маленький, а вполне взрослый здоровенный дурак.
– У меня дело важное.
– Важнее жизни?
– Важнее, – серьезно ответил голубоглазый. – У меня невесту приворожили.
Вид у парня был донельзя несчастный и потерянный. Наследник грозных морских лордов, двести лет державших в страхе все северное побережье Вейсского моря, выглядел как мокрая побитая собачонка.
Жаль его, но жизнь и так полна разочарований.
– А я чем тебе смогу помочь? – развела руками Джасс. – Отсушками-присушками я не занимаюсь. Честно скажу, не умею. Зря ты жизнью рисковал, парень, я ведь только в погодах разбираюсь, коврики плету, заговариваю ракушки. Я – простая неученая ведьма, а тебе нужна настоящая магичка.
Под лорденком натекла изрядная лужа талой воды, а, судя по выражению его глаз, должна была стать вскоре шире и глубже. И солонее.
– Врешь ты все! Врешь! Просто не хочешь или цену набиваешь! – С этими словами Ильдерим выдернул из-за пояса тяжелый кошель, да и вывернул его прямо на пол, в лужу. – Вот! Бери все, только помоги.
Однако рановато Джасс начала жалеть юношу. Она тотчас припомнила, как Ириен умел окидывать собеседника морозно-ледяным взглядом, от которого у слабонервных, но чрезмерно горячих дрожали все поджилки, и проделала этот номер с тем же результатом. По испытанному рецепту эльфа пускаться в разговоры при этом не следовало ни в коем случае. Жертва должна была истолковать сей взор в меру собственной фантазии и испытать целую гамму пренеприятнейших чувств.
– Что же мне делать, госпожа ведьма? – Голос юноши резко упал до трагического шепота. – Мне теперь только в петлю и дорога.
Нет, право слово, эльфийские штучки вещь нужная и дельная. Мысленно Джасс поблагодарила обоих эльфов – и Ириена, и Яримраэна, которые щедро поделились с ней когда-то столь нехитрой и полезной премудростью.
– Ну это совершенно ни к чему, милорд. Зачем же так сразу и в петлю? С этим всегда можно успеть. Да вы садитесь к огню, снимайте вашу куртку. – Теперь голос ведьмы сочился настоящим медовым бальзамом. – Будьте гостем дорогим. Хотите рыбного пирога?
Вот тебе и знаменитая кераганская ведьма. Ильдерим ожидал увидеть согнутую в три погибели, старую-престарую бабку с крючковатым носом, хромую и кособокую, чтоб на вид не меньше ста лет. И бородавок, бородавок побольше. Прям как в матушкиных сказках про злых и добрых колдуний. А иначе что за ведьма? Так оно и вышло. Видно, нельзя без бородавок и костяной ноги. Ведьма оказалась хоть и престарелая, но на настоящую каргу не тянущая. Тридцать лет – возраст солидный, можно сказать, одной ногой в могиле, но для всамделишнего колдовства неподходящий.
Однако Ильдерим из славного рода владетелей острова Джиллс не привык сдаваться просто так. Какая ни есть, а настоящая ведьма. Не чета ихнему святому отцу – последней материнской прихоти. Мать пожелала приютить в замке миссионера-приблуду, способного лишь вести занудные и совершенно непонятные разговоры о божественных промыслах. Кто в нем смыслит – в божественном? Отец прямо сказал, что в дела божеские вмешиваться не привык, а так как боги в его дела нос не суют, то пусть святой брат Эргин и свой держит подальше. Во избежание, так сказать. Брат Эргин послушался. Еще б ему не слушаться, когда отец держал его за ногу на весу над обрывающейся в море стеной. Но толку от святого брата ровным счетом никакого. Магию он клянет последними словами, плюется и знай осеняет себя непонятными знаками, дурак старый.
Когда год назад их с Найталь сговорили, под Аркой провозгласили прилюдно женихом и невестой, Ильдерим мнил себя самым счастливым мужчиной в целом свете.
«Глядите! – хотелось ему кричать во весь голос. – Глядите, какая она статная! Какая нежная, какая чудесная девушка!»
Еще каких-то год-два, и станет Найталь законной женой, и эти медные косы, и белая кожа, и ясные светлые глаза станут принадлежать одному лишь ему. Сладко заходилось сердце, и в чреслах полыхал жар, когда пред мысленным взором молодого жениха являлась полногрудая, длинноногая нареченная на снежных простынях брачного ложа. Ильдерим считал дни до дня свадьбы и на других девиц даже смотреть не хотел. Да разве может сравниться самая красивая из рыбачек – златокосая Мидоли с благородной гордой девой из рода Ваннг? Нет, не может. Хотя Мидоли смотрит ласковей и нравом покладистей, но она – дочь рыбака, а Найталь – конена Дюррея единственная наследница. Невеста грядущему браку не противилась, подарки и знаки внимания принимала благосклонно, улыбалась Ильдеримовым шуткам и позволяла держать за ручку чуть повыше локотка.
Матушка и батюшка Ильдерима друг дружку любили, почти не дрались, и ложе родительское, невзирая на их преклонный возраст, совсем не пустовало. Он надеялся, что и его с Найталь ждет та же участь. Тягать жену за косу по полу он никогда не собирался.
И вдруг как гром среди ясного неба. Один раз навестил нареченную, а она приболела, голубушка, не принимает. Другой раз привез гостинцев, отказалась видеться, в третий визит была леди Найталь холодна, как снежная вершина. Уже не смеялась заливисто, не радовалась ни шелковым лентам, ни серебряным побрякушкам и держать себя за локоток не позволила. Ильдерим, даром что молодой и зеленый, но тоже кое-какой опыт имел по части девичьих капризов. Каприз, он капризу рознь. Если девчонка обижена и метко швыряется сковородками, то всегда есть надежда оправдаться, покаяться или, на худой конец, задобрить подарками, потому как она к обидчику неравнодушна. Совсем другое дело, когда девица в присутствии жениха обращается в ледяной столб. Тут стоит жениху призадуматься. Вот Ильдерим и призадумался, да не на шутку. Слез он лишний раз лить не стал, не приучен к слезам сын островного владетеля, а взялся за дело с нужной стороны. То бишь подкупил нескольких служанок в доме Найталь, благо девки попались языкатые и негордые, за горстку медных итни рассказали о госпоже все, что знали… А знали они много, почти все. И что потаенно от отца-матери уходила из дому на ночь глядя и возвращалась чуть ли не под самое утро. И что среди серебряных побрякушек, положенных девушке незамужней, появились у Найталь драгоценные гребни из кости и бирюзовые сережки.
- Предыдущая
- 57/69
- Следующая
