Армия Судьбы - Астахова Людмила Викторовна - Страница 85

• Предыдущая
• 85/103
• Следующая

– А Сийгин не перестал быть орком, – снова перебил Торвардина принц. – А я бы и рад оставаться просто эльфом, но кровь моего отца не дает мне быть самим собой, как я всегда этого хотел.

Кровь Пламенного Дома – непростое наследство. Когда твои глаза синее самого синего моря, когда твои волосы словно платиновое знамя, когда твоя шея просто не умеет гнуться в поклоне пред достойнейшим из достойных, когда самая прекрасная и любимая женщина страшится могущества имени твоих предков… В самый раз только и желать каждый миг своей проклятой жизни втоптать эту кровь в самую вонючую грязь. Да поглубже!

– Не суди своих сородичей, сын Терриара, они видят лишь то, что их научили видеть, – твое бритое лицо.

– Я знаю. Нельзя судить о Парде по всем оньгъе, нельзя по мастеру Роканду – о всех людях. Но от этого мне еще тяжелее. Для вас я – равный. Не только для лангеров, для всех остальных, кто не тангар, тоже. А для родичей я всего лишь неженатый парень, которому каждый бородач может указывать, что делать и как жить.

Яримраэн сощурился на тоненький серпик Сирин и философски заметил:

– Не зря ведь жрецы твердят, что мы все покараны богами и разделены на четыре народа.

– Жрецы каждый раз болтают все, что им в голову взбредет. Что ни век, то новую глупость, – вмешался в беседу Мэд Малаган, известный всей степи своим неверием ни в богов, ни в Пеструю Мать. Оставалось только гадать, как такому богохульнику сама же Предвечная и благоволит. – Люди и нелюди каждый раз вертят своей верой, как затертой скатертью. В одном месте пятно найдется – другой стороной перевернут.

– О тангарах такое не скажешь, – заступился за веру предков младший из подручных Анарсона – троюродный внук кузена сводного брата матери его супруги, совсем молоденький мальчик по имени Юртарин. – Каноны Священного огня незыблемы.

Тор благоразумно промолчал. Они с Мэдом спорили время от времени на божественные темы до хрипоты, и аргументы у эрмидэйца порой даже его самого наводили на странные мысли.

– А ну-ка, изложи мне постулаты своей веры, Юртарин, – азартно попросил Малаган, предвкушая неплохое развлечение.

– Огонь был началом, огонь станет концом! – гордо продекламировал тангар.

– Отлично! Дальше.

– Душа есть пламя, разум есть свет, вера есть жар, плоть есть пепел.

– Красиво сказано, – вздохнул Сийгин.

– Это истина! Творец высек лишь искру, из которой родился Священный огонь, породивший наши души, давший свет нашему разуму, и жар веры согрел остывающий пепел плоти.

– Действительно, сказано замечательно. Настоящая поэзия, мальчик. Но почему же из поэтических строчек сделали настоящий культ? Разве непонятно, что все это иносказание? Но нет! Гораздо проще, а главное, доходнее строить святилища, собирать десятину в пользу огнежрецов и принуждать покупать святые лампадки. Какая связь между символом огня и реальным огнем, на котором мы кипятим воду и варим кашу?

– Любой огонь священен! – воскликнул ошеломленный богохульством Юртарин.

– Даже такой?

Малаган дунул-плюнул на свой кулак и когда раскрыл ладонь; на ней плясал крошечный веселый лепесток пламени.

– Это волшебство. Фокус.

– А ты палец в него сунь. Если иллюзия, то ожога не будет, – ласково посоветовал Мэд. – Ну?! Боишься.

Юный тангар вспыхнул нескрываемой обидой, крепко сжал губы и решительно накрыл своей ладонью огонек.

– Ай!

Как и положено в таком случае, на коже вздулся пузырь ожога.

– Чем я не Творец, раз могу разжигать и тушить огонь по своему усмотрению? – ухмыльнулся эрмидэец. – Или, скажем, тот же Альс, который зажигает пламя единственным словом.

Все поглядели на безмятежно дрыхнущего эльфа, наблюдавшего уже, пожалуй, свой четвертый или пятый сон.

– А он может?

– Еще как! Только редко пользуется своим даром, – уточнил Яримраэн. – По принципиальным соображениям.

– Твой… фокус и настоящий Священный огонь вещи разные.

– Огонь везде одинаков, раз он обжигает и ранит. Я умею вызывать пламя, но я не равняю себя с Создателем и не тщусь именовать себя проводником его воли.

– Ты не тангар! – взвился мальчишка и умчался куда-то в темноту, прятать под колесами фургонов свою досаду и возмущение.

– Зачем ты его дразнишь? – с укоризной спросил Тор.

– Затем, чтобы он, вместо того чтобы талдычить чужие слова, ненадолго задумался.

– Тебе-то с того какая радость? – поинтересовался хмурый Анарсон, которого разбудили оживленные голоса.

– Мне? Никакой. Но, может быть, хоть как-то получится заставить мальчишку думать самостоятельно, а не умом его прадедов.

– Прадеды, эрмидэ, были не дураки и плохого своим потомкам не желали. Юртарину среди своих жить и меж своими судьбу свою искать. А ты только зря его с толку сбиваешь. Ты – человек, и у тебя своя правда.

Не по годам умен был хозяин инисфарской лавки «Разные вещи», путешественник, купец и немножко контрабандист Анарсон, сын Фольрамина. Не хотел он ни с лангерами ссориться, ни дальнего родича под тяжелые раздумья подставлять, а посему на разговоры теологического содержания был наложен категорический запрет. И продержался сей запрет до того мига, пока полуденным часом, спустя несколько дней пути, караван не подобрался к первой из двух Проклятых долин.

– Небеса! – только и смог выдавить из глотки впечатлительный эльфийский принц.

Лишь он и сумел промолвить слово, когда перед ними открылась панорама долины. Она была не просто огромной, она была исполинской. Наклонные каменные стены чудовищной чаши, на краю которой стоял купеческий караван, тянулись настолько далеко, насколько хватало обзора. Дальняя стена терялась в дымке. Пятнадцать фургонов, лошади, люди и нелюди – всех их можно было сравнить с плодовой мушкой, севшей на край медного таза. Но даже размеры не производили такого впечатления, как все то, что находилось в долине.

– Что это может быть? – тихо спросил Альс у проводника.

Человек лишь пожал плечами. И эльф его вполне понимал в этот миг. В мире, в его мире не существовало таких слов, которыми можно было бы описать и пояснить увиденное. Башни, ленты, клубки и гигантские нагромождения кусков чего-то неведомого, вздыбленная земля, реки застывшего металла и камня, дыры, отверстия, норы, чаши, купола, переплетения каких-то неимоверной длины лестниц, черные скрюченные «щупальца», будто ЭТО пыталось поцарапать небесную твердь или выколоть глаза лун. Все это росло из северного склона.

– Это… оно было живое? – охнул Малаган.

Тангары истово молились, не в силах воспринять открывшуюся им картину воплощенного безумия. Все, кроме Торвардина. Его глаза сияли.

– Должно быть, это чудо.

– Кто знает…

Альс не скрывал, что до глубины души потрясен. Чего он только ни ожидал увидеть: любых чудовищ, любые ужасы, – но чтобы у него не нашлось понятий и слов… У него, у Познавателя!

– Там внутри можно бродить годами. На десятки лиг внутрь склона и в глубь земли тянутся подземные круглые норы, частью оплавленные и спекшиеся в черные камни, частью прозрачные и сияющие внутренним светом, – молвил Роканд. – Что-то сгнило, что-то рассыпалось прахом, но я уверен, здесь когда-то кто-то жил.

– Люди?

– Не знаю. Ты теперь понимаешь меня, эльф? Я просто не знаю, как рассказать о том, что видел.

– В норах живут чудища?

– Нет. Ничего такого я не встречал. Там… пусто. Вернее сказать, все, что осталось, кроме… стен, давным-давно развеялось по ветру. Просто под ногами хрустит пыль.

– Безумие какое-то! Такого не может быть.

О великие небеса! Аннупарду Шого стало страшно. И он не стыдился своего животного дикого ужаса, который исподволь охватывал все его существо, стоило только бросить взгляд на Проклятую долину. Страшно было Сийгину, и эльфийскому принцу, и Анарсону… Все испугались. Альс тоже.

– И тем не менее… Ну что, пошли вперед?! Чего ждем-то?!

Не боялся только маленький человечек с детскими ручонками. И его удивительное бесстрашие заразило всех остальных.

• Предыдущая
• 85/103
• Следующая