Армия Судьбы - Астахова Людмила Викторовна - Страница 66

• Предыдущая
• 66/103
• Следующая

– Ревнив наш командир потому что, – пояснил эльф, ухмыляясь во весь свой немалый рот. – Ревнив, как… как тангар или даже хуже. Ты уж извини, Тор. Я его давно знаю.

– Поди ж ты… – поразился до глубины души Мэд.

Ириен слышал сквозь сон разговор лангеров, но шевелиться ему не хотелось совсем, да и Джасс спала так глубоко и сладко… ее рука лежала у него на животе… и он слишком давно мечтал об этом, чтобы по собственной воле прервать блаженство…

Они не вернулись в Чефал, памятуя о том, как переменчива бывает королевская воля и как быстро иссякает благодарность венценосцев. Забота сандабарской королевы вполне могла обернуться плахой или виселицей, если вдруг ее величество решит, что лангеры не оправдали ее ожиданий. Кто знает?

Ланга двинулась вдоль береговой линии, не в силах расстаться с теплым и ласковым в это время года морем. Семь мужчин и одна женщина легкомысленно шагали по влажному песку без всякой цели, останавливаясь, только чтобы наловить крабов или рыбы, налопаться до отвала и завалиться спать. Единственное, чего не хватало всем, кроме, разумеется, эльфов, это доброй выпивки. Хотя бы браги или захудалого пива. Пард согласился бы даже на мерзкий алмалайский эль, который на вкус чуть хуже кошачьей мочи.

И без того загорелые, лангеры одеждой себя не обременяли, прокоптились насквозь. Купались без всякого стыда – голышом, а во время дневного перехода мужчины ограничивались только исподними штанами. Джасс прикрывала грудь куцым платком. А на ехидный вопрос Мэда о причине столько острого приступа скромности бывшая хатамитка ответила, что придерживается того убеждения, что сиськи могут быть черными только от рождения, а ежели они белые, то так тому и быть. Насколько же они белые может судить только Альс. Малаган не упустил случая и поинтересовался у обладателя столь ценной информации об истинном положении дел и получил в ответ довольно болезненный пинок под зад, но не обиделся. А чего обижаться? Сам напросился. В принципе лангеры были только рады за Альса. Новые чувства смягчили его настолько, насколько это в принципе возможно. Нет, он не стал менее хмурым и не забыл, как ругаться, а сторонний наблюдатель не нашел бы существенных перемен. Но то сторонний, а лангерам достало увидеть его расслабленное лицо во сне. Молодое, почти красивое, тонкое и совершенно счастливое. Словно слышал Ириен Альс во сне шум ветра в древних соснах или стук дождя по крыльцу родного дома. Джиэс-Унанки закрыл глаза узкой ладонью, чтоб скрыть их подозрительный влажный блеск.

– Если ЭТО из-за нее, – он кивнул на Джасс, свернувшуюся под боком у Альса, – то я готов простить ей даже то, что она – человек, – сказал он сдавленно и ушел поближе к прибою.

Лангеры понимающе переглянулись. Когда-то же эльф должен быть счастлив? Если сможет.

Пустыня зовет, ветер поет, и на широких крыльях его прилетает к людям златоглазая Смерть… Ты помнишь об этом, девочка-жрица? Ты слышишь песню и зов ветров? О, да ты ничего не сумела забыть…

Целую вечность горячие ветра перемалывают песчаные дюны пустыни Цукк в мельчайшую пыль, буро-серую, легкую, почти невесомую. Она нежно шелестит под ногами путников и время от времени танцует завихрениями крошечных смерчиков. И одинокая гордая пустыня терпеливо ждет, когда с отрогов маргарских гор сорвется ветер, чтобы подхватить в свои могучие объятия целые горы песка и пыли и обрушить их на морское побережье, уничтожая на своем пути все живое. Мелкие песчинки забивают горло жертвы, нестерпимый жар сжигает кожу и глаза. Страшная и мучительная и, самое главное, неизбежная смерть. Если караванщики на своем пути вдруг натыкаются на высохшие мумии людей и животных» то сомнений не возникает: несчастные попали в песчаную бурю. Остается только молить Великую Пеструю Мать, чтоб их самих миновала подобная участь. Молиться истово, всем сердцем, и подгонять лошадей и верблюдов.

Горячий вихрь уже успел схватить первую пригоршню песка, а пустыня Цукк – вскрикнуть от радостного предвкушения, когда огромный смерч поднял в воздух целую дюну. Закружил в смертельном танце и обрушил вниз, чтобы снова вознести к рассветному небу столб своей ненависти к жизни.

И она вращалась безвольным листком в воздушном водовороте, беззвучно раскрывая рот, пытаясь кричать, но песчаная пыль стремительно стекала в глотку… и не было никакого спасения…

Джасс всхлипнула во сне и проснулась. Край солнечного диска показался над линией горизонта, указывая дорогу из мира ночных кошмаров.

– Что? – спросил Альс.

Его сон по-звериному легок и чуток. Эльф просыпался от малейшего шороха.

– Песчаная буря, – сказала Джасс и закашлялась. – Я ведь заклинательница погод…

– Когда? – только и спросил у нее эльф.

– Сегодня. Ближе к вечеру.

Побудка выдалась жесткой, но лангеры не роптали, собирались недолго, и подгонять никого лишний раз не понадобилось. Своя родная шкура всем дорога.

– Мы должны успеть в Ханнат, – объявил Альс, задавая такой темп ходьбы, что не каждая лошадь бы выдержала.

Почему в Ханнат? Пускай лангеры и шли без всякой цели, но с каждым переходом становилось ясно, что их путь лежит прямиком к этому городу. Странное имя – Ханнат. Драконье гнездо – так примерно переводилось это слово. Легенда утверждала, что в незапамятные времена здесь действительно гнездились самые настоящие драконы, а уж как оно было на самом деле – никто не знал.

Теперь же лангеры бежали так, как наверняка не бегали никогда в жизни, выкладываясь по полной. В здешних местах любой домовладелец пустит странников в свой подвал, чтобы переждать ненастье. Даже без всякой платы. Грешно отказать в спасении от неминуемой смерти. А песчаная буря была уже близко. Небо темнело, наливалось зловещей бурой дымкой, заслонявшей солнечный свет. Дышать становилось все тяжелее. Воздух густел.

Ворота в Ханнат, к счастью лангеров, оказались открыты.

– Пронесло, – облегченно вздохнул Пард, складывая пальцы для благодарственного жеста богам.

Ириен кивнул, но в душе у него скользкой змейкой свернулась неясная тревога. Он бросил быстрый взгляд на Джасс. Они теперь частенько обменивались такими вопросительными взглядами, проверяя друг на друге собственные предчувствия. Тончайшая ниточка взаимопонимания крепла день ото дня, старательно оберегаемая от постороннего внимания.

Но стоило им приблизиться к стенам города на расстояние пятисот шагов, как Джасс почуяла ветер. Для нее, выросшей в храме и многие годы заклинавшей погоду, ветра были тем же, чем являются вина для дегустаторов. Они имели цвет, запах, вкус и даже звучание. Она могла определить не только в каких краях родился этот ветер, но и что за травы волновало его дыхание по пути. Некоторые ветра были похожи на диких зверей, такие же яростные и бешеные, пахнущие кровью и потом. Некоторые походили на тончайшие шелковые шали из Свенны, обнимающие и ласкающие тело и чувства. У каждого ветра было свое лицо, а у колдовского ветра тем более. Ибо то был колдовской ветер. Он отличался от обычного, как уксус от вина, как нефть от крови, как белое от черного. Как жизнь от смерти. Пустынный ураган, учуянный Джасс еще на рассвете, порожден силами природы. А здесь… Джасс болезненно содрогнулась, ощутив всей кожей, каждым нервом ледяной холод Нижних миров. Она нагнала Ириена и пошла рядом. Странные все же были у них с эльфом отношения. Иногда Джасс казалось, что он проходит совсем рядом, только отделенный полупрозрачным слоем тумана, неслышной, почти не ощутимой тенью, а иногда каждый его взгляд оставлял на коже незримый горячий отпечаток.

– Ветер, – сказала она тихо.

– Ветер?

– Разве ты не чувствуешь? Колдовской ветер.

• Предыдущая
• 66/103
• Следующая