Мы поем глухим - Андреева Наталья Вячеславовна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/64
• Следующая

— А если добавить ко всему этому еще и убийство… Да, с камеристкой графини ты разделался чисто, но вот посыльный…

— Я не хотел…

— Да полно врать-то. Месье Соболинский упоминал о каком-то наемном убийце, которого я якобы к нему подослал. За тобой столько грехов, что хватит на две гильотины. Ты умрешь позорной смертью или согласишься на сделку со мной, — жестко сказал барон.

— Хорошо, я поеду, — упавшим голосом сказал папаша Базиль. — Хотя, быть может, я там умру…

— А если не поедешь, ты умрешь здесь, и гораздо быстрее. В случае твоего отказа я завтра же передам тебя в руки полиции. Из этого дома ты выйдешь либо в сопровождении моего человека, который посадит тебя в почтовый дилижанс, либо в сопровождении жандармов. Ты не просто поедешь, а будешь стараться так, как будто от этого зависит твоя жизнь. Да так оно и есть. Разузнай все. Деньги на расходы получишь у моего секретаря.

— А мое вознаграждение? — жалобно воскликнул папаша Базиль.

— Ты уже достаточно поживился за мой счет, — холодно сказал барон. — Впрочем, справишься — внакладе не останешься. Я о тебе позабочусь. Соберешь все сведения, какие только возможны. О ней и о нем. Ты понял, о ком я говорю. Я хочу их разлучить.

— Но Тереза, сударь…

— Отправится в твое поместье. За ней присмотрят. Ты будешь регулярно отправлять мне отчет. Если в течение месяца я его не получаю, твоя дочь отправляется прямиком в тюрьму, как соучастница тяжкого преступления. Речь идет о двух убийствах и краже. Не сомневаюсь, что ее казнят.

— Как же вы, сударь, жестоки!

— Я просто деловой человек, — барон встал, давая понять, что аудиенция окончена.

Папаша Базиль тоже поднялся. Лицо у него было унылое.

— До отъезда ты поживешь в моем доме. Долго ждать не придется, — усмехнулся барон. — И поторопись. Я жду в Париже мадам Соболинскую еще до того, как закончится сезон.

Месье Дидон уныло кивнул.

— Приготовьте комнату этому господину, — велел барон Редлих своему камердинеру. — Из дома ему выходить запрещено. Что касается меня — велите подать мой экипаж.

Эрвин Редлих был человеком дела. Он не видел разницы между понедельником и субботой, если обстоятельства того требовали. Поскольку отец торопился его обучить, на счету был каждый день, независимо от того, выходной он или будний.

Вот и сейчас, хоть и было воскресенье, барон предельно собрался и принялся энергично действовать. Разобравшись с месье Дидоном, барон отправился прямиком на улицу Тетбу, чтобы поставить точку в отношениях с мадемуазель Бокаж, которые, по сути, и так уже прекратились. Но надобно было сделать это официально.

Дельфина находилась в том состоянии, которое называется паникой. Мадемуазель Бокаж металась по огромному дому, словно канарейка в клетке, пугая слуг и напряженно прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы. Вот уже три часа она ждала у себя барона Редлиха, а барон все не ехал.

Дельфина не могла понять: хорошо или плохо, что они с бароном встретились в доме на улице Сен-Лазар? С одной стороны, барон узнал правду, так что вышло хорошо. Можно порвать с ним и открыто жить с мужчиной, которого Дельфина обожала. С другой стороны — на что жить? Ведь Серж — игрок. Если ему не давать денег, он найдет, где их взять. И скорее всего обратится к женщинам, которые, в отличие от мужчин, никогда ему не отказывают. Дельфина рассчитывала на щедрость барона, который не раз говорил, что в случае разрыва хорошо ее обеспечит. Потому Дельфина и не заботилась о своем будущем. У нее был ангажемент в театре, и у нее имелось обещание барона Редлиха. Прекрасные активы!

Но она все равно нервничала, поскольку последний месяц все шло не так. Эрвин впервые на нее накричал, когда они столкнулись в квартире у русского. Дельфина еще никогда не видела барона таким. Она ждала немедленного объяснения, а барон все не ехал. Это-то ее и пугало.

«Неужели простил? — гадала Дельфина. — Ему ведь все равно, что я чувствую. Я ему нужна как хозяйка дома, где он открыто принимает весь Париж. Зачем все менять? Но разве Эрвин допустит, чтобы весь Париж говорил о том, что его любовница ему изменяет? Никогда и ни за что! Живем мы с ним при этом или не живем, значения не имеет».

Вот о чем думала мадемуазель Бокаж в то время, как к особняку на улице Тетбу подъехала карета барона Редлиха. Дельфина метнулась к окну, потом к зеркалу, потом кинулась в спальню, подумав: «Не сказать ли о том, что я больна? Быть может, Эрвин меня пожалеет?»

— Я знаю, что мадемуазель здорова, — сказал барон горничной Дельфины, входя в гостиную. — Я ее сегодня видел. Скажите ей, что я жду в гостиной.

Он уселся на кушетку и стал смотреть в окно. Когда Дельфина вошла, барон даже не встал. Он перевел ледяной взгляд на свою бывшую любовницу и презрительно сказал:

— Если хотите — садитесь. Не хотите сесть — можете стоять. Разговор будет недолгим.

Дельфина без сил опустилась на стул.

— Мадемуазель, я буду краток, поскольку я человек занятой. Вы в два дня отсюда съедете. Этот особняк будет продан со всей обстановкой, как только вы его освободите. Возьмите все, что вам будет угодно, кроме драгоценностей, которые я вам подарил. Я хотел бы получить их обратно.

— Но, Эрвин… — Дельфина осеклась, поймав его взгляд. — Господин барон… Я думала, что вправе рассчитывать на вашу щедрость. Вы мне сами говорили…

— Вы мне изменили, — холодно сказал барон. — Поэтому свое слово я вправе забрать, и не думаю, что кто-нибудь в Париже меня за это осудит. Да пусть и осудит. Мне это безразлично. Дом будет продан со всей обстановкой, — повторил он. — А драгоценности вы мне вернете. Те, которые еще не продали, — с усмешкой сказал барон. И встал: — Это все.

— Но куда же я пойду? — Дельфина тоже встала и пошатнулась: ноги ее не держали. Барон не сделал ни малейшего движения в ее сторону.

— Мне это безразлично, — сказал он. — Вы можете поехать прямиком на улицу Сен-Лазар. Взяв все ваши личные вещи и одну из горничных, если она с вами поедет. Вам ведь надо платить ей жалованье, а вы даже не знаете, во сколько именно обходятся ее услуги. Отныне устраивайте свои дела сами.

— Значит, я свободна?

— Вы сочли себя свободной, когда вошли в спальню другого. Я только подтверждаю вашу свободу. Но хочу, чтобы вы за это заплатили, как я в свое время заплатил за вас. Это будет справедливо.

— Видит Бог, я хотела тебя любить! — горячо сказала Дельфина. — Но ты…

— Мадемуазель, вы забываете разницу между вами и мной, — оборвал ее барон Редлих. — Вы стоите на самой низшей ступени социальной лестницы, а поднял вас оттуда я. Но теперь вы отправляетесь обратно, а ко мне потрудитесь обращаться так, как этого требует мое положение в обществе. Мы всегда были чужими друг другу, но я вынужден был вас терпеть, в том числе и вашу фамильярность. Слава богу, с этим покончено. Если вы будете искать со мной встречи, запомните, что двери моего дома для вас навсегда закрыты. Равно как и двери моего рабочего кабинета в моей кон-торе. Даже не пытайтесь туда войти. Прощайте. За вещами, которые я попросил вернуть, заедет мой секретарь.

И барон Редлих вышел из комнаты. Дельфина кинулась было за ним, но на лестнице споткнулась, запутавшись в пышных юбках своего домашнего платья. Когда барон обернулся, он увидел, что красавица Дельфина сидит на мраморных ступеньках лестницы и безуспешно пытается встать.

— Кажется, я повредила ногу! — жалобно сказала мадемуазель Бокаж. — Помогите мне!

Она все еще надеялась, что, оказавшись в ее объятьях, Эрвин передумает. Ведь Дельфина все еще оставалась самой красивой женщиной Парижа! Но, видимо, барон Редлих был нечувствителен к ее женским чарам.

— Вы всегда были плохой актрисой, — презрительно сказал он и навсегда покинул особняк на улице Тетбу.

— На улицу Кассет! — велел он кучеру, садясь в свою карету.

…Александра почти не спала. Давно уже она не чувствовала себя такой беззащитной. Сначала исчезла Вера, единственный преданный графине Ланиной человек, не считая кучера Василия, потом папаша Базиль стал плести паутину лжи, преследуя какую-то свою цель и затягивая в эту паутину Александру. Да еще Тереза вела себя странно.

• Предыдущая
• 27/64
• Следующая