Стопроцентно лунный мальчик - Танни Стивен - Страница 37

• Предыдущая
• 37/64
• Следующая

Глава 10

Машина Брейгеля оказалась марки «пейсер». Иеронимуса это встревожило.

— «Пейсер»? — спросил он, с трудом переводя дух.

— Угу. А что? Чем тебе «пейсер» не угодил?

— Ты повезешь нас за двести километров, в Зону первого ЛЭМа, на «пейсере»?

— Ну да, не вижу проблемы.

«Пейсеры» славились своей ненадежностью — они постоянно ломались. А у Брейгеля машина была еще и старая, стандартной конструкции: шар, укрепленный по принципу гироскопа внутри пятиметрового колеса с резиновой шиной. Брейгелев «пейсер» был темно-бордовый, с большими окнами и облезлый, как вчерашнее колесо обозрения. Внутри могли поместиться четыре человека — двое впереди, двое сзади. Иеронимус подозрительно уставился на древнюю нелепую колымагу, к тому же еще и покрытую слоем жирной грязи. Провел рукой по стеклу — на пальцах осталась липкая серая субстанция.

— Когда ты в прошлый раз ездил на автомойку?

— Ась? — отозвался Брейгель.

— В жизни не видел такой грязищи!

Брейгель притворился, будто не слышал. Он гордо ткнул пальцем в свой неописуемо дурацкий галстук с изображением знаменитой картины: обнаженные люди на земном пляже играют в волейбол.

— Как ты думаешь, Слинни понравится?

— Я думаю, что об этом тебе надо беспокоиться в последнюю очередь. Более насущный вопрос — состояние твоей машины. По-твоему, она доедет до Зоны первого ЛЭМа?

— Я этот галстук отхватил в «Воксбое».

Поняв, что осмысленного ответа не добиться, Иеронимус переменил тему.

— Я думал, у твоей мамы «вингберд» или, по крайней мере, «лансер»…

— Да что ты ноешь? — вздохнул Брейгель, залезая в машину.

Внутри картина была еще более удручающая.

Забравшись на переднее сиденье, Иеронимус немедленно ощутил под ногой перекатывающиеся пивные бутылки. Сзади скопилась целая коллекция мятых целлофановых пакетов из-под чипсов, крекеров и тому подобной ерунды. Обивка сидений зияла дырами в самых неподходящих местах. В спертом воздухе воняло застарелой грязью.

Мотор простуженно зачихал и заперхал. Машина скакнула вперед, угрожающе раскачиваясь из стороны в сторону. Квартал Пеликанхоппер, где жила Слинни, располагался неподалеку, сразу за Сан-Кинг-Тауэрс, но за время короткой поездки Иеронимус понял, что просить Брейгеля отвезти его в Зону первого ЛЭМа — не просто глупость, а явное самоубийство. Слинни в этой развалюхе и десяти минут не высидит, если колымага раньше не развалится.

— Слушай, Брейгель, мне нужно тебе сказать кое-что важное…

— Да? — отозвался Брейгель.

Он сидел, вцепившись в руль и не отрывая глаз от дороги, как будто только вчера получил права.

— Машина у тебя совершенно хреновая.

— Ты считаешь? А почему?

— Почему?! Ладно, забудем на минутку грязищу — я, наверное, руки до конца жизни не отмою, и бутылки по полу катаются, и обертки от конфет, и вообще от мусора не продохнуть.

— И что?

— По-твоему, девчонки уровня Слинни не обращают внимания на такие вещи? Не машина, а позорище! Ты чем думал вообще?

Брейгель не ответил. У него на лбу блестели капельки пота, словно он внезапно разнервничался.

— Слышишь, что я тебе говорю?

— А?

— Я говорю, не машина, а помойка! Девчонкам не нравится, когда в машине мусор до потолка. Давай остановимся и хоть часть этого спама выкинем.

— Ну что ты разоряешься? Эта машина — классика автомобилестроения. Мамин бывший говорил, что «пейсер» — сильно недооцененная классика.

— Пусть классика, я же не о том. Грязища и вонища, как будто твоя мама со своим дружком здесь выпивали и закусывали, а убрать за собой забыли.

— Да ладно! Слинни — нормальная девчонка, она не станет придираться.

— Станет, еще как. Ты ее не знаешь, а я знаю.

— Думаешь?

— Точно.

— А, все равно поздняк метаться.

Они свернули за угол и подъехали к Пеликанхопперу — самому высококлассному жилому дому в Сан-Кинг-Тауэрс. Брейгель поставил машину недалеко от входа.

— Ты все-таки подумай, — обронил Иеронимус. — А то Слинни встречается с Питом.

— И что?

— У Пита «Проконг-девяносто».

— Правда, что ли?

— Ага. Забыл, он вчера нам рассказывал? Машине три года, но она у него как новенькая. Говорит, Слинни очень нравится кататься при свете Земли…

— Ух ты, «Проконг-девяносто»…

— Да. А ты собрался ее везти на дряхлом «пейсере», который по виду, по запаху и на ощупь ничем не отличается от общественного туалета в забегаловке О’Луни.

Мама Слинни открыла дверь, озабоченно хмурясь. Зрелище было непривычное, обычно она держалась бодро и жизнерадостно. Мама Слинни была удивительно похожа на дочь — естественно, без очков и синих волос. В глубине квартиры отец Слинни раздраженно говорил с кем-то по болтофону. Это тоже было необычно. Мама Слинни явно была в нерешительности: впустить мальчишек в дом, где им будет слышно все происходящее, или, забыв о вежливости, оставить их ждать на лестнице — а это сложно, ведь они с Иеронимусом уже много лет знакомы.

— Раскар, не дури! Какая разница, что ты там раскопал? Говорю тебе, не нарывайся! Вы с твоими друзьями-радикалами все равно ничего не измените. Совсем с ума сошел? Ты соображаешь, на что вы замахнулись? Вы хотя бы представляете, что с вами сделают, если узнают? Хочешь всю свою жизнь под откос пустить? А она ведь только начинается! Столько лет в юридической школе! Поймают — сядешь, и тогда уже ничем не поможешь ни сестре, ни другим — таким, как она!

Маму Слинни заметно трясло. Явно не в состоянии думать о посторонних вещах во время семейной драмы, она отступила, давая пройти Иеронимусу с Брейгелем. Разговор в глубине квартиры немедленно оборвался.

Мама Слинни фальшиво улыбнулась Иеронимусу. Ее улыбка несколько увяла при виде Брейгеля — тот ввалился в прихожую, безуспешно стараясь казаться незаметным.

— Я мама Слинни. Меня зовут Дерторфи.

Она протянула руку, которую Брейгель не решился пожать. От волнения он мог только глупо улыбаться и в конце концов еле слышно промямлил:

— Здрасте, я Брейгель.

— Миссис Мемлинг, у вас все в порядке? — спросил Иеронимус.

— О да, Иеронимус, все просто чудесно! Ты, наверное, помнишь Раскара, брата Слинни? Мы с отцом за него немного тревожимся. Подростковый бунт обошел его стороной, и вот теперь, став юристом, он решил наверстать упущенное.

Иеронимус кивнул, догадываясь, что на самом деле все намного сложнее. Особенно зацепили слова о том, чтобы помочь таким, как Слинни. Это, разумеется, могло означать только одно.

Из окон просторной гостиной открывался потрясающий вид на Море Спокойствия, раскинувшееся внизу во всем своем урбанистическом великолепии. Вдали, над самым горизонтом, кружили стаи белых колибри. Дерторфи, спеша переменить тему, принялась рассказывать Иеронимусу, что слышала о его прекрасном докладе, посвященном «Шальному древоволку». Брейгель непринужденно плюхнулся на диван и без приглашения запустил руку в вазу с чипсами. Мама Слинни поглядывала на него весьма неодобрительно.

Пришли Джефкен, папа Слинни, и ее младший брат Нед. Джефкен все еще сердился, но явно был рад, что гости отвлекли его от неприятного разговора. Отец и сын поздоровались с Иеронимусом и вопросительно посмотрели на Брейгеля, за полминуты успевшего умять половину чипсов. Джефкен хмурился, разглядывая незнакомого подростка, который словно и не замечал хозяев дома. Брейгель зачерпнул еще горсть чипсов и бодро запихал их в рот.

«Позорище», — подумал Иеронимус, глядя на друга с немалой досадой. Он понимал, что здоровяк уже считает Слинни своей подружкой — видно по тому, как тот нахально развалился на диване и жует чипсы, не закрывая рта.

Вошла Слинни, увидела Брейгеля, развернулась и вышла.

— Эй! — сказал Нед. — А я тебя знаю! Видел в школе.

Брейгель, не переставая жевать, уставился на младшего братишку Слинни.

— Ну да, ты тусуешься с разными хулиганами рядом со школой, возле Вулбертовской стены.

• Предыдущая
• 37/64
• Следующая