Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Нагорный Алексей Петрович - Страница 88

• Предыдущая
• 88/182
• Следующая

— Сам слышал, товарищ Сергеев дал нам только шесть дней. Шесть дней, Анохин.

Как и обычно в таких случаях, на совещание приехал Сергеев.

— Докладывай, — приказал Бушмакин Витьке.

— Убиты четыре человека: старший кассир Анисимов, иначе — Тихоныч, младший кассир Евстигнеев и два работника заводской охраны — Иванов и Куликов. Трое, а именно Иванов, Анисимов и Евстигнеев застрелены из одного и того же оружия, в предварительном заключении баллистической экспертизы называется наган вахтера Куликова, но это уточняется. Сам Куликов — это тоже предварительное заключение — убит из нагана вахтера Иванова. Оба револьвера имеют в стволе свежий нагар, в первом не хватает трех патронов, а во втором — одного.

— Характер ранений — спросил Бушмакин.

— Анисимов и Евстигнеев убиты выстрелами в затылок, Куликов — в сердце, Иванов — в переносицу. Смерть наступила у всех мгновенно, — Витька обвел присутствующих взглядом и добавил: — Доктор говорит: это хорошо, что они умерли сразу, не мучились.

— Умеет стрелять, — сказал Сергеев. — Опытный.

— Почему не «опытные»? — пожал плечами Бушмакин. — Какие у вас основания считать, что преступник был один?

— А почему вы думаете, что не один? — парировал Сергеев.

Коля прикрепил к стене план кассы и здания, в котором она находилась.

— По словам свидетелей получается так, — сказал Коля, — что все четверо без пяти два были живы и здоровы, а ровно в два — мертвы! Прошу учесть, что именно без пяти два стало известно о зарплате, начала сбегаться очередь, в коридоре набилось полно народу… Как могло произойти, что никто ничего не заметил, не услышал? Нельзя заподозрить несколько сот людей в сговоре или трусости. Прошу изучить план. Вы видите: постороннему человеку, да и не постороннему, спрятаться здесь негде и уйти, да еще с мешком денег, — невозможно.

— Ваши предложения? — спросил Сергеев.

— У меня их нет… Пока нет, — уточнил Коля.

— Да… — Сергеев пожал плечами: — Плохо. Первый день уже на исходе.

Все молчали. Если бы эти слова произнес не Сергеев, а кто-нибудь другой, они вызвали бы бурю гнева и поток возражений. Но Сергеев был из своих свой. Он знал, что такое зловещий посвист бандитских пуль, бессонные ночи и горечь поражения. Он был товарищем по борьбе. С ним незачем было спорить, его незачем было уговаривать, что дела не так плохи, как кажутся, и в конечном счете все образуется. Дела были плохи, очень плохи, и все это отлично понимали. По горячим следам преступление раскрыть не удалось, а это обещало затяжной и трудный розыск, ибо с каждой следующей минутой время все больше и больше склоняло чашу весов в пользу преступников или преступника, оставляя уголовный розыск в болоте неведения, лихорадки и ложных бесперспективных направлений, которые все равно необходимо отрабатывать, но которые — и все это знали — к успеху не приведут.

— Завтра я должен услышать от вас совершенно четко, — сказал Сергеев, — какое направление, какую версию вы считаете, наиболее перспективной. На ее отработку я прошу тебя, Бушмакин, поставить лучших людей. — Сергеев посмотрел на Колю. — И последнее. Рабочим выдадим деньги на шесть дней. Если в течение этого времени вы окажетесь несостоятельными, — вы будете нести ответственность за все дальнейшее. Не говорю о моральном уроне, о подрыве авторитета Советской власти и доверия к ней, не забывайте, есть еще и заказ. Заказ флота под угрозой срыва! Этого допустить нельзя. До завтра. — Сергеев ушел.

Воцарилось молчание. Дым от дешевых папирос — «гвоздиков», как их называли оперативники, свивался под потолком в затейливое облако.

— Какие будут мнения? — наконец спросил Бушмакин.

— Колычева бы сейчас послушать, — с тоской сказала Маруська. — Вот была голова.

Нил Алексеевич Колычев умер в декабре 1931 года — внезапно, в своем кабинете, как писала газета управления, умер на боевом посту. Похоронили его почетно, с трехкратным оружейным салютом и речами. Когда у Елизаветы Меркурьевны спросили, какой бы она хотела видеть памятник на могиле мужа, она молча кивнула в сторону скромных обелисков со звездочками, которые возвышались над могилами Гриши, Никиты и Васи. Доложили Кузьмичеву. Он долго раздумывал, потом сказал:

— Уважьте блажь старухи. Только без звездочки.

Памятник установили, а весной, когда Коля приехал на кладбище, чтобы поправить осевший холмик, он увидел, что обелиск Колычева венчает красная пятиконечная звезда. Так она и осталась на памятнике — вопреки мнению товарища Кузьмичева.

— Да, — нахмурился Бушмакин. — Я бы тоже очень охотно выслушал мнение Нила Алексеевича. Но что толку о несбыточном мечтать?

— Я все время задаю себе вопрос, — задумчиво сказал Коля. — Почему два человека убиты выстрелами в затылок, один в переносицу, а владелец оружия, которым совершено убийство, застрелен в сердце?

— Тебя механика этого дела интересует, что ли? — спросила Маруська.

— Ответить на мой вопрос — это значит восстановить картину нападения.

— Увидеть своими глазами, — добавил Витька. — Хорошо бы.

— Особенно хорошо — увидеть, где деньги лежат, — насмешливо сказала Маруська. — Давайте лучше об уликах поговорим, это полезнее будет.

— Не знаю, не знаю, — Бушмакин с уважением посмотрел на Колю. — Воображение для нашего брата — хлеб. Вроде как для писателя или поэта.

— Я твою насмешку отвергаю, — повернулся Коля к Маруське. — Если ты хочешь работать со мной по этому делу, — шутки в сторону.

— Есть! — улыбнулась Маруська. — Кого еще берешь в опергруппу?

Коля встретился с умоляющим взглядом Витьки и тоже улыбнулся:

— Ну как мы без него?

— Семейственность разводите, — проворчал Бушмакин. — Ладно. Был бы результат.

Еще раз осмотрели помещение кассы. Коля тщательно измерил все расстояния — между трупами, от каждого трупа до стены, окон и дверей. Маруська записывала. Витька пока только глазел.

— Какие предложения? — спросил Коля. — Давай, Витя, не стесняйся.

Витька покраснел:

— В пределах инструкции, товарищ начальник. Ну, чтобы за номерами похищенных купюр следили по торговым заведениям, — мало ли? Не исключен крупный выброс похищенных денег. В малинах зацепиться надо — может, кто и обронит нужное нам слово.

• Предыдущая
• 88/182
• Следующая