Властелин мира - Мютцельбург Адольф - Страница 44

• Предыдущая
• 44/141
• Следующая

— Как вы холодны, как строги! И это называется материнской любовью? — спросил неизвестный. — Разве мое письмо не объяснило вам, что мне нужно? Разве вы вправе оставлять меня в нищете?

Дон Лотарио был скорее испуган, чем удивлен, — он узнал голос своего прежнего знакомого, барона де Лупера. Что он за человек? Что ему нужно от баронессы? Неужели он настолько беден, что вынужден клянчить деньги? Однако он назвал баронессу матерью! Между тем у нее не было сына, по крайней мере он никогда ничего подобного не слышал. За всем этим скрывалась какая-то тайна!

— Вы сказали в нищете? — повторила баронесса. — Пустив на ветер всего за три недели сто тысяч франков, вы разглагольствуете о нищете?! Не вы ли писали мне, что получили обещанные пятьдесят тысяч в дополнение к тем пятидесяти тысячам, которые в этой самой комнате я передала вам недавно из рук в руки? Разве вы не уверяли меня, что на первое время вам вполне достаточно?

— Все верно, — согласился Лупер, и Лотарио показалось, что он сел. — Все так и было, не спорю! Но, увы, человек предполагает, а Бог располагает! Я думал, что невесть как разбогател, получив от вас последние пятьдесят тысяч, а они разошлись за неделю. Тогда я написал вам и опять попросил денег. Но ответа не получил. Я решил, что вы потеряли мой адрес, поэтому я здесь.

— Так вам опять подавай деньги? — спросила госпожа Данглар, и Лотарио услышал, что ее голос, всегда чистый и звонкий, дрожит.

— Вы угадали! Мне нужны деньги, минимум пятьдесят тысяч. Теперь я буду умнее — стану их экономить. Но сейчас они мне необходимы — я в крайне трудном положении. Ведь вы не можете допустить, чтобы ваше родное дитя терпело лишения?

— Не впадайте в патетику — в ваших устах она смешна! — вскричала баронесса. — Когда вы явились ко мне в первый раз, я была потрясена несчастьем, которое наслало на меня Провидение, подарив такого сына, и не в силах была ответить вам так, как вы того заслуживаете. Сегодня я не менее несчастна, но лучше владею собой. Возможно, сударь, что когда-то я и носила вас под сердцем, хотя доказательств тому нет. Да будь вы даже моим законным сыном, я не признала бы вас: такой отъявленный негодяй, вор и убийца, как вы, потерял всякое право на мою любовь! Тем более вы сами признались, что вас растили и воспитывали достойным человеком! Я не могу относиться к вам иначе как к попрошайке, которому жертвую милостыню! Но такому человеку, как вы, кто так сорит деньгами, не выжать из меня ни су! Кроме тех денег, что я дала вам по собственной воле, вы не добьетесь от меня ничего! Вот мое последнее слово! Оставьте мне свой адрес, вы получите сумму, какую я смогу вам дать. А сейчас уходите. Сегодня вы не получите ничего. Денег в доме нет.

Дон Лотарио невольно приблизился к полуоткрытой двери, откуда был виден будуар. Он был ярко освещен, в то время как в комнате, где находился наш герой, горела всего одна лампа.

Мать и сын стояли друг против друга. Баронесса — бледная как смерть, но не теряя гордой осанки, Лупер — перед ней, потупив голову.

— В таком случае я приду завтра! — упорствовал барон. — Ведь вы не можете не дать мне деньги!

— Не приходите вообще никогда! — воскликнула баронесса. — Утром я пришлю вам столько, сколько сочту нужным. Повторяю: будь у меня даже миллионы, я скорее бросила бы их в Сену, чем доверила такому человеку! И не пытайтесь приходить ко мне, пока я не позову! Для вас меня дома нет. Сегодня я приняла вас лишь затем, чтобы сказать все это. Можете шуметь, делать что вам заблагорассудится! Уходите! Теперь вы знаете мое мнение!

Лупер продолжал стоять, опустив голову и сжав кулаки. Казалось, у него в голове зреет какой-то план.

— И вы не дадите мне денег, даже если бы из-за этого мне пришлось совершить самое серьезное преступление в своей жизни?! — зловеще спросил он, понизив голос.

— Да, — вскричала баронесса, — я этого не сделаю! Более всего дону Лотарио хотелось броситься на этого негодяя и как следует его проучить — настолько возмутила его подлость мерзавца, которого несчастная женщина вынуждена была признать своим сыном. Не в силах оставаться немым свидетелем этого разговора, он отошел в глубину комнаты, где голоса матери и сына доносились до него в виде неясных, приглушенных звуков.

Через несколько минут ему почудилось, что он слышит слабый крик, и он поспешил вернуться на прежнее место, откуда был виден будуар. Там за это время произошло следующее.

— Пятьдесят тысяч франков, всего пятьдесят тысяч! — тупо повторял Лупер.

— Ничего! Ни су! — отвечала госпожа Данглар с прежней решимостью. — Уходите!

— Говорю вам, пятьдесят тысяч франков! — настаивал Лупер. — Я должен получить их, сударыня!

— Нет, ничего ты не получишь! Я не собираюсь быть соучастницей твоих преступлений!

— Так будь же ты проклята! — заскрежетал зубами барон.

Он взмахнул правой рукой, и госпожа Данглар, негромко вскрикнув, упала на ковер. Мгновение Лупер глядел на нее, потом стремительно шагнул к стоявшему в будуаре столику и лихорадочно принялся обшаривать ящики.

— Деньги! — пробормотал он, вытаскивая пачку банкнотов. — Примерно двадцать тысяч! Дьявольщина! Почему не больше! Остальное — ценные бумаги! Брать или нет? Может быть, завтра удалось бы их продать; впрочем, завтра меня будут уже искать! Горничной-то известно мое имя! Черт побери, из-за двадцати тысяч франков придется сматываться из Парижа!

Именно в эту минуту дон Лотарио опять занял свою прежнюю позицию у полуоткрытой двери. Однако впопыхах он не увидел госпожу Данглар и подумал, что она вышла из комнаты. Он видел, как Лупер спрятал что-то в нагрудный карман и, захватив шляпу, поспешно исчез. Лишь теперь испанец заметил несчастную баронессу. Она лежала на полу, на груди и на ковре расплывались темные пятна крови.

Не помня себя от ужаса, он вбежал в будуар и рванул шнур ближайшего звонка. Баронесса лежала бледная и неподвижная. По ее шелковому платью из раны, оказавшейся вблизи сердца, медленно струилась кровь. Лицо еще хранило выражение прежней решимости. Руки были сжаты в кулаки.

— Созовите всю прислугу! Пошлите за врачом и полицией! Этот негодяй убил госпожу Данглар! Нельзя терять ни минуты! — кричал Лотарио горничной. Та, вскрикнув, упала в обморок. Молодой человек не переставая дергал за шнур звонка, пока вся перепуганная прислуга не сгрудилась в будуаре убитой. Через несколько минут переполох охватил весь дом.

Появились врачи и полицейские. Дон Лотарио по-прежнему машинально отдавал распоряжения, хотя пребывал в каком-то оцепенении. Только когда полицейские, более привычные к подобным происшествиям, начали выяснять обстоятельства преступления и очередь дошла до него, он пришел в себя и дал показания, сообщив все, что мог. У него спросили имя и фамилию, имена и фамилии его знакомых — ведь он и сам мог быть убийцей — и лишь после допроса горничной позволили ему уйти.

В полном смятении, почти не помня себя, дон Лотарио устремился к аббату Лагиде. Однако слуга объяснил, что аббат, получив приглашение, около часа назад отправился на званый вечер. Молодому человеку ничего не оставалось, как уйти ни с чем. Шагая по улице Гран-Шантье, он приблизился к дому, где жила Тереза. Ему почудилось, что в ее окнах горит свет. Неужели именно он будет первый, кто сообщит ей о гибели подруги? Нет, это невозможно! При повышенной возбудимости и болезненной впечатлительности молодой девушки приходится остерегаться, сообщая ей о таком несчастье. Иначе снова можно сделаться невольным свидетелем тягостной сцены, вроде той, какую он застал во время своего первого визита. А этого он не хотел.

Когда он не спеша проходил мимо хорошо знакомого теперь дома, из парадной вышли двое мужчин. Холод заставил их плотнее закутаться в свои плащи. Шагали они довольно медленно и не придавали значения тому, что дон Лотарио — впрочем, без всякого умысла — шел следом. Судя по походке и по одежде, оба спутника были светскими людьми.

• Предыдущая
• 44/141
• Следующая