Блуждающий огонь. Два адмирала - Купер Джеймс Фенимор - Страница 31

• Предыдущая
• 31/122
• Следующая

Случайно подесте поручено было предлагать ему вопросы, причем Гриффин служил переводчиком.

— Подойдите сюда, приятель, — не без важности начал Вито Вити, — и говорите нам только одну правду. Да обдумывайте хорошенько свои ответы, от них многое зависит.

— Слушаю, синьор, и постараюсь отвечать вам очень обдуманно, потому что от этого действительно многое зависит.

— Что у вас там на острове все говорят так, как вы?

— У меня несколько французский акцент, синьор, потому что моя мать была француженкой, а нам всегда хоть что-нибудь да передается от матери.

— Это совершенно верно. Ну, а теперь скажите мне, где и когда видели вы французский люгер?

— Я так полагаю, синьор, что я должен вам сказать сначала, где я его видел, а потом — когда?

— Вот именно, сообщите нам сначала, где вы его видели?

— Вот видите ли, как вам это сказать, он направлялся к Искии, куда должен придти ночью, потому что с суши дул хороший ветер с вечера и до рассвета.

— Это прямо противоречит сообщению, сделанному нам тамошним епископом, — заметил Гриффин. — Он нам указал как раз противоположное направление: по его словам, люгер огибал мыс, чтобы войти в залив Салерно.

Рауль внутренне содрогнулся, так как сообщение епископа было совершенно верным. Однако он не растерялся.

— Если вы имеете сведения от епископа, ваша светлость, то я не удивляюсь ошибочности его показания — он почти слеп. При всем нашем уважении к нему мы совершенно не полагаемся на его указания там, где наши глаза могут нам служить; но что касается евангельских истин, то там мы верим каждому его слову, потому что он изучил священные книги, когда еще обладал хорошим зрением.

— Можно ли положиться на показания этого чудака? — заметил капитан Куф. — С другой стороны, если он не лжет, то мы совершенно напрасно прогуляемся в Салерно. Не легко гоняться за «Блуждающим Огнем» на одном фрегате; нам надо бы иметь в своем распоряжении два судна. Он слишком подвижен и слишком смел.

— Я удивлюсь, почему не дал вам Нельсон другого судна в подспорье, ведь дело не в битве, а в поимке, и, конечно, небольшой французский люгер подвижнее огромного английского фрегата.

Рауль не мог не проворчать проклятия сквозь зубы; но заметил это один только вице-губернатор, который стоял к нему ближе других.

— Раз этот корсар встанет между Искией и Прочидой, нам будет труднее выгнать оттуда, чем выманить лисицу из ее норы. Что же до атаки на лодках, то, я полагаю, с вас пока слишком достаточно того, что уже было.

— Я того же мнения, капитан. Наши матросы все еще под впечатлением понесенной неудачи и, пожалуй, утратили некоторую долю самоуверенности, — подтвердил Гриффин с откровенностью действительно храброго человека. — Надо дать им время оправиться.

— Так! — пробормотал Рауль, забывая, что его могут услышать.

— А все-таки мы должны его захватить, Гриффин, во что бы то ни стало.

Разговор на английском языке двух офицеров был совершенно непонятен ни Андреа Баррофальди, ни подесте, и первый сначала безучастно присутствовал при допросе мнимого судовщика, пока два его восклицания не обратили на себя его внимания и не возбудили смутного еще пока, неопределенного подозрения, могущего впоследствии иметь серьезное значение для молодого моряка.

Глубоко оскорбленные за тот обман, который позволил себе проделать над ними знаменитый французский корсар, желая прежде всего бежать от насмешек своих горожан, вице-губернатор со своим другом ухватились за предложение капитана Куфа, сделанное им в минуту дружеского участия, как за единственный выход из их неприятного положения. Им были предложены две койки в каюте капитана и общий с ним стол, и достойные представители власти города Порто-Феррайо надеялись оказать англичанам содействие в поимке корсара и затем с честью вернуться домой. Но уже сутки, проведенные на корабле в непривычных для них условиях, повергли вице-губернатора в некоторое уныние и совершенно убедили его в полной бесполезности для желанного дела. Тревожные мысли не давали покоя несчастному Баррофальди и в силу лихорадочного возбуждения изощрили до некоторой степени его обычную простоту и доверчивость.

Присутствие Джиты и ее дяди при казни Караччиоли уже тогда показалось ему странным; и вот теперь он вторично различает их в этой взятой на буксир лодке. Само одновременное исчезновение этих трех лиц из Порто-Феррайо, не обратившее на себя до сих пор его внимания, хотя о нем и поговаривали в городе, показалось ему теперь подозрительным. Но все-таки все последующее мы должны отнести скорее к несдержанности Рауля, выдавшего себя своими восклицаниями, нежели к проницательности недалекого вице-губернатора.

В ту минуту, когда Куф высказал свое непременное намерение захватить люгер, Андреа подошел к Гриффину и шепнул ему что-то на ухо.

— Черт возьми! — воскликнул Гриффин. — Если вице-губернатор не ошибается, то наше дело наполовину сделано, капитан.

— Вице-губернатор пороху не выдумает, но он все же хороший человек, — сказал Куф. — Ну, что он вам такое сообщил, Гриффин?

Гриффин отвел его в сторону, и после короткого между ними разговора отданы были надлежащие распоряжения, и они оба быстро сошли с палубы.

Те пять минут, в которые капитан и лейтенант отсутствовали, Рауль с самым простоватым видом осматривал пушки и другие предметы, находившиеся на корабле; но ничто не ускользало от его тонкой наблюдательности. Исчезновение офицеров несколько тревожило его, и он уже начинал сожалеть о своей отчаянной смелости, как вдруг его позвали в каюту капитана. Спускаясь туда, так как ослушаться было довольно рискованно, он заметил, что оба чиновника с острова Эльбы идут за ним следом.

В каюте горела лампа, и едва вошел в нее Рауль, как очутился под ярким освещением. Куф и Гриффин стояли перед столом, и вице-губернатор и подеста поместились по сторонам их; все предвещало судебный допрос. В первое мгновение Рауль почувствовал, что предпочел бы находиться перед судом инквизиции, чем перед этими судьями.

— Вы, должно быть, озябли, — обратился к нему Гриффин. — Сделайте мне удовольствие, наденьте этот черный шелковый платок на шею.

В ту эпоху черный шелковый платок на шее считался необходимой принадлежностью одежды офицера — морского или сухопутного. Рауль это знал, но сознавал в то же время, что и ослушаться было рискованно.

— Вы изволите шутить, ваша светлость! Где нам, судовщикам, думать о ночной свежести; но, если вы этого желаете, я надену. Вы делаете князя из бедного судовщика, синьор: жена примет меня за важного генерала.

— Для полноты сходства наденьте-ка вот и это платье, дружище, — прибавил Гриффин, подавая ему свой мундир, так как был приблизительно одного с ним роста.

Почти не оставалось никаких сомнений в намерении офицеров, но Рауль пока не видел выхода из своего положения и надел мундир. Таким образом он принял вид морского офицера в верхней части туловища, оставаясь судовщиком в нижней.

— Итак, вице-губернатор, здесь светло, и вы его видите в мундире, что вы теперь скажете?

— Я скажу, что господин офицер посетил меня недавно в Порто-Феррайо и что я его вижу сегодня с особенным удовольствием. Вы, как видно, любите маскарад, синьор Смит, и масленица длится у вас круглый год.

— Господа, — воскликнул Рауль, срывая с себя мундир и платок, — я вижу, что больше нет надобности притворяться.

— Знаете ли вы, что вы теперь пленник его величества короля великобританского?

— Это победа не из славных, — насмешливо возразил Рауль, — но, как бы то ни было, а я в ваших руках. Уже не в первый раз приходится мне быть военным пленником на этих судах.

— Ваше положение в настоящем случае несколько иное; мы вас арестуем, как шпиона.

• Предыдущая
• 31/122
• Следующая