Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/105
- Следующая
Изменить размер шрифта:
8
КРИСТИАН МОРГЕНШТЕРН{19} (1871–1914)
Два осла
Пришел Осел, как туча мрачный,
К своей супруге верной жвачной,
Сказав: «Такие мы тупицы,
Что хоть сейчас иди топиться!»
Но прикусил язык свой длинный,
И процветает род ослиный.
Герр Щук
Щук добрым стал христианином
Со всей родней и щучьим сыном.
И, как Антоний Падуанский,
Он дал обет вегетарьянский.
И вправду, съеденная кость
Не укрепляет нравственность!
В пруду Щук обустроил склад,
Но тухнуть стало всё подряд.
Едва попав в среду вонючую,
Травились родственники кучею,
Хоть, заклиная рыбью плоть,
Антоний рек: «Спаси Господь!»
БИМ, БОМ, БУМ
Вечерний звон летит в ночи,
Спешит вечерний звон.
Под ним долины и ручьи,
Католик добрый он.
Но так себе его дела,
Судьба жестока с ним,
Поскольку от него ушла
Возлюбленная БИМ.
Взывает он: «Приди! Твой БОМ
Скорбеет о тебе!
Вернись, о козочка, в свой дом,
Внемли моей мольбе!»
Сбежала БИМ (что говорить!)
И БУМу отдалась.
Тому придется замолить
Случившуюся связь.
Летит всё дальше бедный БОМ,
Минуя города,
Но всё напрасно: дело в том,
Что надо не туда!
Забор
В стране родной благословенной
Стоял забор обыкновенный.
Но, полон творческих идей,
К нему пришел один злодей.
Из промежутков ограждения
Построил он сооружение.
Со всех сторон и с разных точек
Был омерзительный видочек!
Хоть экономное правительство
Весьма одобрило строительство,
Но от греха инициатор
Сбежал куда-то в Занзибатор.
Профессор Штайн
Профессор Штайн сегодня отдыхает,
А в доме щиплют кур, шипит утюг.
Вдруг в двери стук: служанка выбегает
И видит — конь, ну попросту битюг.
«Пардон, мамзель, — он ржет. — Целую руки.
С заказом я пришел от столяра.
Я рамы вам привез, четыре штуки,
Хозяин сам не смог зайти вчера».
Из дома закричали: «Что случилось?»
Кухарка прибежала, а за ней
Сама хозяйка в шлепанцах спустилась,
Позицию занявши у дверей.
Без воплей за мамашей встали дети
И мопс хозяйкин, спрятавшись на треть;
И, наконец, забыв о кабинете,
Профессор сам выходит посмотреть.
«Увы, куда мне с лошадиным рылом! —
Бормочет конь. — Ну что же, поделом!»
И медленно съезжает по перилам,
И исчезает грустно за утлом.
В молчании застыли домочадцы:
Все смотрят на профессора и ждут.
Он морщит лоб, он хмыкает раз двадцать
И говорит: «Задумаешься тут!»
ЕВГЕНИЙ ВИТКОВСКИЙ{20}
ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА{21} (1304–1374)
«Душа благая, что угодна Богу…»
Душа благая, что угодна Богу,
Что прежде в плоть была облачена,
Но не погрязла в суетной гордыне
И менее других отягчена, —
Тебе легко отправиться в дорогу;
К обители небесной благостыни
Ты в лодке хрупкой отплываешь ныне,
Отринув от себя соблазн мирской,
Легко и невесомо
Зефиром благовеющим несома
Средь мира, где объемлет род людской
Греховная и тягостная дрема, —
Ты, видя гавань на пути далеко,
Спеша найти покой.
Взыскуешь истого достичь Востока.
Мольбы людские, жалобы и просьбы,
Великим гневом благостно горя,
На суд предстали во святые кущи, —
И всё же им одним благодаря
Вовеки на земле не удалось бы
Добиться справедливости грядущей.
Но, на Восток взглянувши, Всемогущий
Воспомнит час распятья Своего
Там, на священном месте, —
И Карлу новому мечту о мести
Даря, ему готовит торжество;
На помощь ныне ко Своей невесте
Грядет Господь, могуч и непреклонен, —
От голоса его
Уже дрожат оплоты вавилонян.
В любом дому — от гор и до Гароны,
От Рейна до приморских берегов —
Готовятся к сраженью христиане,
Ярясь во славу Божью на врагов;
Испания, собравши легионы,
Уже давно в пути на поле брани,
Британия в холодном океане,
Вблизи страны нетающего льда,
Глядит туда, где снова
Звучит святого Геликона слово, —
Ее сыны уже сейчас туда
Спешат во имя замысла благого,
Столь розные по речи и одежде.
Кто видел и когда
Подобный гнев единодушный прежде?
Пусть северные страны долго дремлют,
Угнетены морозом искони, —
Там небо низко и поля бесплодны, —
Но там в седые, пасмурные дни
Народы жребий воинский приемлют:
Они, от страха гибели свободны,
Разобщены, но Господу угодны,
С германской страстью выкуют клинки,
И горе лиходеям —
Арабам, сарацинам и халдеям,
Живущим воле Божьей вопреки,
Чей род одним владыкой тьмы лелеем,
Что низменны, подлы, трусливы, злобны,
Грязны не по-людски
Да и грешить почти что не способны.
Прозреть давно пора по всем законам,
Освободясь от древнего ярма,
Которым душу мы себе калечим, —
И силу благородного ума,
Что дан тебе бессмертным Аполлоном,
Яви теперь пред родом человечьим
Писаньем или вящим красноречьем,
И пусть Орфей иль Амфион придет
Тебе на память ныне,
Когда Италия, о Божьем Сыне
Мечтой окрылена, копье возьмет, —
Напомни ей великие святыни,
Зажги пред нею светоч путеводный:
Она идет в поход,
Подвигнута причиной превосходной.
О ты, под чьим благословенным кровом
Хранится множество премудрых книг,
Ты древность изучал неутомимо
От дней того, кто вечный град воздвиг,
До Августа в тройном венце лавровом,
Чья слава на земле неколебима, —
Обида стран далеких кровью Рима
Оплачивалась прежде много раз,
И нынче неужели
Не примет Рим участья в общем деле, —
Иль набожно воспрянет в этот час,
Как не однажды восставал доселе?
Чем защититься супостат захочет,
Когда Господь — за нас
И нам победу благостную прочит?
Припомни Ксеркса с яростною кровью,
Что двинулся на нас в былые дни
Чрез море, словно грозная лавина;
И жен персидских после вспомяни,
Познавших в одночасье долю вдовью;
Припомни страшный пурпур Саламина;
Но пусть восточной нации руина
Ничтожна слишком, — для твоих побед
Вернее нет залога,
Чем Марафон и горная дорога,
Где Леонид врагу сломил хребет:
Таких примеров бесконечно много;
Мы Господу хвалу несем в молебнах
За то, что столько лет
Ты — наш оплот пред сонмом сил враждебных.
Узри Италию и берег Тибра,
Канцона, — ты мешаешь видеть мне
Не реку и не гору,
Но лишь Любовь, что, представая взору,
Меня томит в мучительном огне
Теперь не меньше, чем в былую пору.
Ступай, не утеряй своих товарок
В благом пути, зане
Любви Христовой пламень столь же ярок.
8
- Предыдущая
- 8/105
- Следующая
Перейти на страницу:
