Человек дарует имя - Краснопевцев Валентин Павлович - Страница 21

У нас кличка слона родилась тоже не без приключений. Одна из версий о ее происхождении указывает на распространенное у славян представление о диковинном животном далекого и сказочного Юга как о существе, которое не в состоянии сгибать колени и потому вынуждено спать в стойке, лишь прислонившись для лучшей опоры к близстоящему дереву. «Егда хощетъ спати дубе ся въслонивъ спитъ» — можно прочесть в одном из манускриптов XV столетия. От слова «прислоняться» и произошло будто бы русское имя жителя тропиков.

Однако подавляющее большинство исследователей склоняется к мнению, что приведенная версия — всего лишь дань так называемой народной этимологии. Вернее считать кличку исполина заимствованием. Наши предки, взяв напрокат у тюркских народов название южного зверя «аслан» (так, в частности, оно звучит у турок, у которых «аслан» означает лев), переделали его и стали слоном называть совсем не того, кого бы следовало. Путаница объяснимая: русские не были в те времена толком знакомы ни со львом, ни со слоном. Так и оказался слон в русском языке обладателем львиного имени.

Все же и русский язык не избежал близкого знакомства с латинским «элефантусом». И вновь не обошлось без языковых приключений.

Правда, «элефантус» пришел на Русь в искаженном виде, через посредничество языка готов, и звучал уже как «ульбандус», а после повторной переделки превратился в «вельбусд». В последнем уже гораздо, легче признать теперешнего верблюда. Это животное тоже на Руси не водилось, почему и оказалось возможным дать ему при первом знакомстве чужое имя. В русском языке верблюд, таким образом, носит имя слона.

Выбравшись, наконец, из всех этих хитросплетений, мы с изумлением обнаруживаем, что бык, слон, верблюд и лев если и не классические тезки, то уж во всяком случае состоят в весьма близких «родственных» отношениях…

Есть у С. Я. Маршака стихотворение «Отчего кошку назвали кошкой?». Стихотворение это шуточное, и рассказывается в нем о том, что

Старик со старухой старались изо всех сил, придумывая кличку своему черноухому: туча, ветер, стена и даже… мышка. И лишь когда они зашли в совершеннейший тупик, старика неожиданно «осенило»:

Впрочем, шутки шутками, а на практике не раз случалось, что люди — то ли по неосведомленности, то ли в силу случайного стечения обстоятельств — называли-таки тех или иных животных абсолютно неподобающими именами. Ближайшим примером может послужить уховертка. Если отнестись к ее прозвищу с полным доверием, то она непременно должна вертеть ушами или — другой вариант — вертеться в чьих-то ушах. И правда — безобидное насекомое в старину пользовалось в народе худой славой. Многие темные люди полагали, что уховертка имеет сквернейшую манеру беспокоить спящего человека, заползая ему в уши, а при случае даже — о ужас! — прорывает барабанную перепонку, лишая тем самым несчастную жертву слуха.

Ученые авторитетно по этому поводу заявляют: абсолютная напраслина. Питается это некрупное, не более 4 сантиметров в длину, насекомое растительными остатками и мелкими насекомыми. Так что залезать в уши, а тем более вредить человеку уховертке совсем ни к чему.

Заблуждение ученые сумели рассеять и «вину» с уховертки сняли, а между тем несправедливое, обидное прозвище так по сию пору за ней и остается[14].

Сумеречная птица козодой — объект столь же необоснованного обвинения. Пищу птицы составляют различные бабочки и жуки, которых она ловко ловит на лету. Однако неразборчивая молва приписывает козодою действия, с точки зрения человека, совершенно противозаконные: он будто бы по вечерам бесшумно подлетает к пасущемуся на лугу стаду и, цепляясь клювом за вымя коз и коров, выдаивает животных себе на потребу и в ущерб хозяевам.

Незаслуженно обидели несведущие люди птицу дикушу, обитающую в лесах нашего дальневосточного Приморья. В действительности она не только не дичится человека, но, напротив, поразительно доверчива, поэтому охота на нее превращается в простое снимание птиц с веток петлей, привязанной к палке. Потому-то местные жители и прозвали дикушу гораздо более приличествующей повадкам и характеру птицы кличкой — смиренным рябчиком.

«Кошкой-стеной» в известной степени следует признать белого носорога. В действительности толстокожий великан двухметрового роста имеет ровную темно-серую окраску без единого белого пятнышка. Ошибка в названии произошла, как предполагают, в результате искажения бурского слова wijde (широкий, широкомордый), которое англичане, малосведущие в фауне Южной Африки, по созвучию приняли за white (белый).

К числу анекдотических можно отнести и историю рождения клички руконожки мадагаскарской — айе-айе. Первым из европейцев это животное открыл в 1780 году путешественник Пьер Соннера. И надо же было случиться такому: сами коренные жители острова — мальгаши никогда прежде не видели обитателя лесных глубинных дебрей, обнаруженного дотошным европейцем. Сгрудившись вокруг пойманного животного, они громкими возгласами «айе-айе» принялись выражать свое неподдельное изумление. Ну, а легковерный Соннера принял возгласы туземцев за местное название своей живой находки.

Это, как известно, строчка из популярной песни. Кажется естественным, что лирический герой не жалеет для любимой девушки самых красивых и приятных имен-сравнений. Он поочередно называет возлюбленную «реченькой», «звездочкой», «зоренькой», «солнышком», «радугой», «радостью».

Пристрастное, можно даже сказать, любовное отношение человека к «братьям нашим меньшим» сквозит и в некоторых именах животных. Иные из них уже встречались в книге — например, ласточка, о других речь пойдет в этой главе.

Начнем с группы имен, в самом морфологическом строении которых заложена эмоциональность. Русские названия с уменьшительно-ласкательными суффиксами сегодня могут и не восприниматься таковыми по своей привычности, но в старину они непосредственно отражали снисходительное или предпочтительное отношение к тому или иному зверьку, птичке, насекомому. Таковы кузнечик и галка, жаворонок и ласка, тушканчик и белка, зуек и сойка, улитка и губка, мотылек, чайка и еще многие и многие другие существа.

К тому же разряду относится и кошка, хотя ее история несколько сложнее.

Считают, что имя кота славяне заимствовали из латыни, где «каттус» означало дикая кошка. Попытки ученых-лингвистов доискаться более глубоких корней этого имени в языках нубийском и древнеегипетском (а именно с Египтом и Нубией связано приручение и одомашнивание кошки) пока что результатов не дали. До XIV столетия это домашнее животное женского пола именовалось у нас «котка», эта старинная форма и сегодня сохраняется, например, в болгарском и польском языках. А в русском она уступила место слову «коша». Это была уже ласковая кличка, достаточно сравнить с «Саша» или «Маша». Позднее к слову добавился ласкательный суффикс «ка», в результате «коша» превратилась в нынешнее «кошка».

Таким образом, в имя нашей старинной пушистой квартирантки уже вложено немало ласки, и поэтому сегодняшнее еще более нежное «кошечка» свидетельствует о как бы дополнительном усилении благорасположения людей к мурке.