Новосёлы - Мисько Павел Андреевич - Страница 10

• Предыдущая
• 10/38
• Следующая

Я смотрел-смотрел на эту застёгнутую на все пуговицы собаку и вдруг как захохочу! Чуть семечками не подавился…

– Ты чего? Ты чего? – застукал мне в спину Женя.

– Я… Я подумал, как она будет шпиона ловить… Гы-гы…

Тут и Женя захохотал как сумасшедший, и все хлопцы и дядьки, что щенков продавали. А девчонка дёрнула за верёвочку свою собачонку – и бегом с рынка.

Оставили мы эту компанию, подошли к двум мальчуганам. Они почему-то держались поближе к забору, подальше от собак. Один, длинный, лупоглазый, как сова, держал в руках дырявый мешок. Через дыры видать было в мешке что-то рыжее и живое, и то живое урчало: «У-у-у-у! У-у-у-у!» Второй парень пониже, носик сапожком. Ему почему-то не по себе: вертит головой, подёргивает плечом, стегает прутиком по забору.

– Какая порода? – спросил Женя.

– А какая вам нужна? – осторожно спросил длинный, который с вытаращенными глазами, а меньшой по очереди подвигал бровями, словно хотел подмигнуть, да ничего не вышло.

– Нам нужен хороший щенок, породистый, лишь бы какого мы и задаром не возьмём.

– Боксёр! – уставился на Женю и даже не мигнул длинный.

– Это кличка такая? – спросил я.

– Это у тебя кличка, а у него порода – боксёр.

– Не тот, что морда расплющена, как будто по носу стукнули? – уточнил я.

– Тот самый… И уши уже обрезанные, и хвост отсечён…

– А ну, покажи! – потребовал Женя, словно и в самом деле разбирался в собачьих хвостах.

Лупоглазый сунул в дырку мешка руку. «У-мр-р!» – заурчало в мешке.

– Ай! – выхватил вдруг руку продавец боксёра.

Поперёк руки краснели три кровавые полосы. Длинный полизал царапины, сплюнул.

– Не обученный ещё… А характер – до трёх не говори. Вырастет – не собака будет, а находка.

Он ещё раз, уже осторожно, сунул руку в дырку, вытащил на свет коротенький, с палец, боксёрский хвост. Но лохматый какой-то, у собак этой породы таких не бывает.

– И уши уже оформлены, как надо… Могу и уши показать… – Пучеглазый опять лизнул свою руку. – Характер! Потому и в мешке держим.

– Не надо ушей, и так верим. Сколько хочешь? – спросил Женя.

– Дешёвка… Червонец.

Курносый удивлённо взглянул на длинного и опять отвернулся к забору, ещё усерднее принялся стегать прутиком по доскам.

Я дёрнул Женю за пиджак – у нас же как раз десять рублей! Хоть бы не передумали. А Женя почему-то медлит…

– За породистого, знаешь, сколько люди просят? – кивнул лупоглазый на продавцов собак. – А тут даром отдаёшь, и то нос воротят. Во народ пошёл! – искренне возмущался он.

Ну, сколько за породистых просят, мы уже знали.

– Берём. Вот деньги… – Женя отдал десятку, а я взял тёплый, шевелящийся свёрток.

– Не открывайте мешка, пока в дом не внесёте! – скомкал деньги в руке длинный. – Чтоб дороги не видел, а то удерёт назад. Боксёры, знаете, какие умные? Другой человек того не сумеет…

Курносый тронул длинного за локоть: «Кончай…»

Мы повернулись и пошли.

Пробирались через весь рынок к тем воротам, где оставили машину, а боксёр ворочался в моих руках и угрожал: «У-умр-ру!» Но не залаял ни разу.

Машина была на том же месте, где и оставили. Около неё стоял дядя Коля и растерянно смотрел по сторонам.

Марины возле него не было!..

– Марина не с вами? – сразу спросил дядя Коля.

– Не… Она ведь в машине оставалась… – Мы с Женей посмотрели по сторонам, а потом ещё и в машину заглянули – пусто!

– Прихожу – дверка открыта… – Дядя Коля растерянно разводил руками. – И вот… Одни туфельки стоят на сиденье.

– А записки в туфлях нет? – спросил Женя.

– От Марины записка?! Студент, у тебя все дома? – повертел пальцем у виска дядя Коля.

Студентом Женю назвал! А тот ещё девятиклассник.

– Украл кто-то Марину. А потом выкуп за неё затребует. В Америке часто так делают… – говорил Женя, а сам ощупывал туфли, всматривался в них.

– Ну и сказанул! Это ж тебе не Америка! – разозлился дядя Коля. Шрамы и рубцы на его лице то белели, то делались багровыми.

Я захныкал. Что мы скажем маме? Хоть и разбалованная Марина и вечно надоедает всем, капризничает, но ведь она наша. На-ша!

Женя старательно обыскивал машину, передвигая с места на место сетки с картошкой и яблоками.

– Должна быть записка… Воры должны записку написать, у кого Марина, какой и куда нести выкуп…

Дядя Коля нервно смотрел по сторонам.

– Следов борьбы не видно… – Женя обошёл машину, приглядываясь к земле.

– Перестань дёргать мне нервы, слышишь? Перестань разыгрывать из себя сыщика! – Дядя Коля мучительно, как от зубной боли, морщил лицо. – Чуяло моё сердце, не бери обузу на шею, не бери… Ты во всём виноват – добренький нашёлся, позабавиться ему захотелось.

– Дядя Коля, она никуда далеко не уйдёт, – сказал я. – Она дома и на ковёр боится босиком стать. «Навтыкали иголок!» – кричит.

Женя сделал ещё один виток вокруг машины и склонился над неглубокой канавкой у тротуара. Выложена канавка камнями, дно занесло песком.

– Есть след!!! – закричал он как полоумный и присел на корточки. – Вот!

На песке и в самом деле отпечатался след детской ноги, только пальцы не пропечатались, как будто их и не было. И направлялся тот след прямёхонько к воротам рынка.

– Встань, не молись на этот след… – сказал Женин отец. – Может, это ещё и не её. А если и её след, то пошла в носках, чтоб не так кололось.

Ай-яй-яй, вот так хитрунья эта Марина… В носках! Но почему не в туфлях, а в носках? Если идёшь пропадать, так иди без фокусов, обувшись!

Но как будто нам было бы легче, если б она пошла в туфельках!

И тут к нам подплыла толстая тётка. И сама толстая, и голые руки чуть не с меня толщиной. На один голый локоть нацеплена красная повязка.

Я эту тётю видел в воротах, когда шли с рынка. Все, кто нёс или вёз чего-нибудь много продавать, покупали в кассе билетики и показывали ей при входе.

– Это не ваша девочка здесь вертелась? Беленькая такая, в кудряшках, и разутая…

– Ну вот! А я что говорил? – хлопнул себя по бедру дядя Коля.

– Куда она пошла? Она не говорила вам? – подступили к тётке поближе и Женя, и я.

– Такая потешная девчушка… – Тётка расплылась в улыбке, провела красной повязкой себе по лбу.

– Говорил ей, посиди немного, мы сейчас придём. А она… – не то жаловался тётке, не то оправдывался Женин отец.

– Ой, живой мне не быть!.. Умора, а не девчонка… Спрашивает: «Тётенька, а почему у вас повязка? Вы дружинница?» – «Нет, говорю, деточка, я не дружинница». – «А-а, это вы билетики на базар проверяете, как в кино или в цирк!» – «Ага!» – говорю. «А на базаре интересно?» – «О, ещё как интересно бывает, каких только фокусов не насмотришься…» – говорю ей. «Тётенька, – просится, – пустите меня без копейков посмотреть на базар!» Такая потеха, живой не быть…

– Так вы и пустили её туда?! Даже не поинтересовались, почему одна, почему босая? – спрашивал дядя Коля и грудью шёл на тётку.

А она отступала, обливаясь потом, и нисколечко не боялась: надо три дяди Коли сложить вместе, чтоб получилась одна она.

– А как её не пустишь? Хех, хех… Она же так просилась, так просилась…

Женин отец даже спасибо тётке не сказал за такое сообщение, прошёл мимо неё на базар.

– Может, она за это время вернётся, так вы её около себя подержите, хорошо? – попросил Женя тётку.

И тётка сказала: «Хорошо, мне что?» Пожала плечами, покачала головой. Опять заняла своё место в воротах.

Я прошёл немного за дядей Колей и Женей. Мешок рвался из моих рук, ворчал. Из дырки показался хвост, и я хорошенько рассмотрел и ощупал его. Удивительный какой-то хвост! Кажется, таких хвостов у боксёров не бывает…

• Предыдущая
• 10/38
• Следующая