Огненный бассейн (Сборник фантастических романов) - Кристофер Джон - Страница 32

— Пожалуй. Не пора ли нам поменяться?

Позже мы проплыли пустынные развалины, а севернее встретили еще одну баржу. Было сильное искушение закричать и попросить подобрать нас. Я преодолел его, но с трудом. Вскоре после полудня мы миновали остановочный пункт. Он был пуст, белела на солнце маленькая гавань. У второго поста были привязаны две баржи, а в миле к нему направлялась и третья.

Потом мы снова увидели развалины, но по-прежнему никаких следов обитания. Река стала шире, и мы плыли по ее центру. Плыть тут было бы нелегко в любых обстоятельствах, а тем более для нас, голодных и уставших, замерзших и промокших. Недовольство, которое я испытывал по отношению к Бинполу, поблекло перед предстоящим испытанием.

И вдруг совершенно неожиданно все изменилось. Треножник появился с севера, идя по западному берегу. Он должен был миновать нас в ста ярдах ближе, чем любой другой в этом путешествии. Я испытал огромное облегчение, когда он прошел мимо. Но тут он повернул и направился к нам, и я услышал улюлюканье, которое дважды слышал раньше и имел все основания бояться. Вода взметнулась фонтанами, когда огромные ноги погрузились в воду. Не оставалось никаких сомнений, что его цель — мы. Неужели они захватили “Эрлкениг”? Неужели они каким-то фантастическим способом узнали о нашей цели и ищут нас? Я смотрел на Бинпола, а он на меня. Я сказал:

— Лучше нырнуть.

Но было уже поздно. Из полушария свесилось щупальце. Оно ударило между нами, расколов хрупкий плот. И в следующее мгновение мы оба барахтались в воде.

Я ожидал быть схваченным щупальцем. То, что оно вместо этого разбило плот, одновременно удивило и встревожило меня. Я ушел на глубину и наглотался воды, прежде чем сообразил, что произошло. Вынырнув, я огляделся и увидел, что треножник молча удаляется прежним курсом на юг. Казалось, его поступок совершенно бессмыслен, точно так же, как кружение вокруг “Ориона”, когда мы пересекали пролив. Как озорной мальчишка, он увидел что-то, разбил его с бессмысленной злобой и пошел своим путем.

Но у меня были более важные дела, чем размышления над мотивами поступков треножника. Плот раскололся на два бруса, один из них плясал рядом со мной в воде. В несколько гребков я доплыл до него, ухватился и осмотрелся в поисках Бинпола. Я видел только реку, серую от приближающегося вечера, и подумал, что, возможно, конец щупальца ударил друга, и он уже под водой. Потом я услышал его голос и, повернувшись назад, увидел, что он плывет ко мне. Он ухватился за другой конец бревна, и мы, отплевываясь, начали грести.

— Поплывем к берегу? — спросил я.

Он закашлялся, потом сказал:

— Еще нет. Посмотри вперед. Река изгибается. Если мы просто будем держаться, нас может прибить ближе.

Бревно, которое нас удерживало, я, во всяком случае, не хотел оставлять. Течение казалось более быстрым и бурным. По обоим берегам возвышались холмы, река пробивала себе путь среди них. Мы приблизились к месту, где она резко поворачивала на запад. И тут я увидел, что зеленый берег справа от нас разделяется.

— Река… — сказал я. — Тут она разделяется.

— Да, — ответил Бинпол. — Уилл, я думаю, сейчас нужно плыть.

Я учился плавать в речках около моего родного Вертона и один или два раза в озере вблизи поместья. Это лучше, чем ничего, но Бинпол вырос в приморском городе. Он быстро поплыл, гребя мощными ударами, и, поняв, что я отстаю, окликнул меня:

— У тебя все в порядке?

— В порядке, — отозвался я и сосредоточился целиком на плавании. Течение было очень сильное. Берег, к которому мы плыли, скользнул мимо и назад. Только постепенно я стал правильно оценивать расстояния. А потом увидел то, что меня испугало. Впереди от берега отходила отмель, за которой виднелось обширное водное пространство. Река вовсе не разделялась здесь. В ней просто был остров. Если я не попаду на него, то окажусь в трудном положении. Я и так устал, а плыть еще дальше… Я сменил направление и поплыл поперек течения. Бинпол снова окликнул меня, но я не стал тратить силы на ответ. Руки мои становились все тяжелее, а вода холоднее. Я больше не смотрел, куда направляюсь, сосредоточившись на том, чтобы передвигать руки. Что-то ударило меня по голове, и я погрузился в воду. Больше я ничего не помню, кроме смутного сознания, что меня тащат и под ногами у меня твердая земля.

Меня вытащил на травянистый берег Бинпол. Придя в себя, я увидел, как близко находился к гибели. Мы лежали в нескольких ярдах от северного конца острова. Остров находится в середине речного изгиба, и сразу за ним река сильно расширяется. Голова у меня болела, я положил ладонь на лоб.

— Тебя ударило бревно, — сказал Бинпол. — Я думаю, от плота. Как ты себя чувствуешь, Уилл?

— Голова кружится. И голод. Тут есть…

— Да, деревня.

Сквозь сгущающийся мрак мы разглядели дома на восточном берегу. В окнах горел свет. К этому времени я готов был принять ведро помоев или встретиться со злой собакой — и даже подвергнуться расспросам о том, что мы делаем здесь, — лишь бы снова не доверяться реке. Голова у меня прояснилась, но физически я был так слаб, словно провел месяц в постели.

— Утром мы пойдем туда, — сказал Бинпол.

— Да, — устало кивнул я, — утром.

— На дальнем берегу деревья гуще. Хоть какая-то защита от дождя.

Я опять кивнул, заставил свои свинцовые ноги сделать несколько шагов и остановился. Кто-то стоял у деревьев и смотрел на нас. Поняв, что мы его увидели, он направился к нам. В тусклом свете я разглядел, что это мужчина средних лет, высокий и худой, одетый в грубые темные брюки и рубашку. У него были длинные волосы и борода. Я увидел кое-что еще. На лбу волосы у него редели. Они были черные и начинали седеть. И там, где должна была находиться полоса шапки, виднелась только кожа, задубевшая и смуглая.

Он говорил по-немецки с сильным акцентом. Он видел, как мы барахтались в воде и как Бинпол вытащил меня на берег. Манеры у него были странные, как будто он в одно и то же время и недоволен, и приветлив. Мне казалось, что он с удовольствием увидел бы, как мы проплываем мимо, и даже не задумался бы о наших шансах на спасение. Но мы уже были здесь…

Он лишь сказал:

— Вам нужно просушиться. Идемте со мной.

Множество вопросов мелькало у меня в голове, и среди них самый важный: почему на нем не было шапки? Но казалось более благоразумным подождать с вопросами. Я посмотрел на Бинпола, он кивнул. Человек провел нас к утоптанной тропе. Она извивалась между деревьями, и через несколько минут мы оказались на поляне. Перед нами был деревянный дом, в окне горела масляная лампа, из трубы поднимался дым. Наш проводник открыл дверь и вошел, мы же за ним.

В очаге горели дрова. На полу лежал большой ковер, красный, с изображением черных и желтых животных; на ковре сидели три кошки. Человек отпихнул их ногой, не грубо, просто заставляя их уступить место. Он подошел к шкафу и достал два холщовых полотенца.

— Снимите мокрое, — сказал он. — Согрейтесь перед огнем. У меня есть несколько пар брюк и рубашек, сможете надеть, пока ваши не просохнут. Вы голодны?

Мы взглянули друг на друга. Бинпол сказал:

— Очень голодны, сэр. Если вы…

— Не называйте меня “сэр”. Я Ганс. Хлеб и холодное мясо. Я не готовлю на ночь.

— Достаточно одного хлеба, — сказал я.

— Нет. Вы голодны. Вытритесь.

Брюки и рубашки были, конечно, велики, особенно для меня. Я закатал штанины, и он дал мне ремень, которым я подпоясался. Внутри рубашки я вообще потерялся. Пока мы переодевались, он ставил все необходимое на выскобленный деревянный стол: ножи и тарелки, блюдце с желтым маслом, большой плоский хлеб с коричневой корочкой и мясо, частично нарезанное: розовое мясо было окружено чистым белым жиром, с одной стороны запеченным. Я отрезал его, пока Бинпол кромсал хлеб. Ганс следил за мной, и я слегка устыдился толщины кусков. Но он одобрительно кивнул. Потом принес две кружки, поставил их около тарелок и опять вернулся с большим глиняным кувшином, из которого налил нам темного пива. Мы принялись за еду. Я уговаривал себя есть медленно, но тщетно. Мясо было нежным, хлеб мягким, а масло таким, какого я не пробовал с тех пор, как ушел из дому. Пиво, которым я запивал все это, было крепким и вкусным. Челюсти у меня заныли от жевания, но живот требовал еще и еще.