Древнерусская игра: Много шума из никогда - Миронов Арсений Станиславович - Страница 75
- Предыдущая
- 75/130
- Следующая
— Верно. — Он закусил расцарапанную губу и наморщил лоб. — Он самый. Я в него еще стрелой метил, на бегу-то. Но… помысли-ка, Жило: ведь он не Куруядов приспешник — нет! Он Куруяду вражина будет лютый, равно мы с тобой. Давеча рябой чурилец ему едва око не выпорол шильцем-то!
Я энергично закивал головой, подтверждая правильность сказанного. Судя по всему, Куруядом звали тощего волшебника с козлиной бородкой. Честно говоря, имя «Кашей» ему подходило больше.
Жила в задумчивости поднялся на ноги и прошелся в дальний угол кузни. Там он постоял немного, покачиваясь с пятки на носок, — и, не оборачиваясь, подозвал Сокольника пальцем.
— Ежли он в Дымном урочище сапоги крал, стало быть, он вор. Тут двояко дело: либо он на Стожара работает, либо самоволкой возжелал Чурилину обутку поиметь. — Вслушиваясь в напряженный шепот десятника, я замер на холодном полу. Разумеется, я не скажу им про Стожара. Подставная версия такова: имея полуденицын пояс, я разузнал через свою ведьму про волшебные сапоги и самостоятельно созрел до идеи выкрасть их у Чурилы. При этом я ни на кого не работаю и готов служить Корчале и Мокоши — только не убивайте. Пусть развяжут эти веревки, а там посмотрим, кто из нас лучше мечом размахивает…
— Слышь-ко, десятник! — Сокольник встрепенулся. — А ведь Куруяд говорил, будто вторая-то сапожная пара — у этого парня будет! (Малолетний воин даже по лбу себя хлопнул с досады на собственную забывчивость, а мне оставалось только мысленно выругаться.) Ну точно: Куруяд и рябому приспешнику своему наказал из него тайну-то вынуть про место, где сапоги скрыты!
Я устало прикрыл глаза. Вот к чему я сейчас не был готов, так это к очередному допросу. Надеюсь, Жила не будет повторять упражнений с шильцем… На мое счастье, десятник не любил принимать стратегические решения самостоятельно. Еще раз смерив мое перепутанное тело осторожным взглядом, он обернулся к двери:
— Повезем воришку к Корчале. Нехай сама с ним обращается, а наше дело воинское. У него сапоги али нет — распутывать пока не срок. Тако связанного и повезем. — И, похлопав Сокольника по плечу, Жила отправился прочь со двора искать в деревне свежих лошадей.
И меня повезли к Корчале — взвалив, как мешок дерьма, на седло впереди Сокольника. Добрый парнишка даже рот мне развязал — в благодарность, что помог ему продудеть в рожок. Как только вонючая тряпка была извлечена из ротовой полости, я высказал все, что накопилось в организме нехорошего. Трясясь на лошадиной спине вниз головой и неловко отбивая лицо о жесткое колено Сокольника, я придумывал двоим спецназовцам обидные прозвища, настоятельно рекомендовал развязать мне руки и поостеречься скорого возмездия божественных покровителей, которые якобы у меня имелись. Я сулил ребятам фантастические сокровища и материальные блага, предлагал выгодное сотрудничество — но изможденные дружинники не обращали на мой сбивчивый монолог никакого внимания. Покачиваясь в седлах, они только изредка переговаривались между собой, обсуждая обстановку.
Скоро я осознал, что чем орать, лучше прислушаться. Из беседы дружинников выяснилось, что оба служили в гарнизоне Властова под началом наместника Катомы, который приехал сюда из Престола управлять вотчиной изгнанного князя Всеволода от имени Мокоши и великого князя Ярополка. Десяток Жилы занимался тем, что охотился в лесах на моих коллег-разбитчиков, охранял на реках особо ценные купецкие караваны — словом, выполнял нормальные полицейские функции. Однако несколько дней назад во Властов прибыла из Престола, от самой Мокоши старая карга Корчала — лучшая подруга столичной богини. У Корчалы было сверхсекретное поручение, и посадник Катома обязан был предоставить полномочной комиссарше необходимые материальные и людские ресурсы по первому требованию. Слепая старуха с порога запросила двадцать лучших дружинников и десять гривен чистым золотом. Катома попытался было выяснить, для каких таких архиважных дел старуха притащилась в его административный округ, но слепая телепатка загадочно молчала и вскоре выехала из Властова куда-то на юг, в леса Стожаричей — прихватив с собой золото и дружинников. Среди последних значились четыре человека из десятка Жилы — в том числе и несовершеннолетний акселерат-убийца по имени Сокольник.
Корчала приехала на север с единственной целью. Она занималась тем же, что и я, — собиралась выкрасть Чурилины сапоги. С гигантскими предосторожностями, расставив по всему лесу наблюдательные посты, слепая жрица-мокошистка выследила восточного полубога и толпу его фанатов. Дружинники заняли свои позиции задолго до появления Чурилы в Дымном урочище — по воспоминаниям Сокольника, он с коллегами просидел в воде, сжимая в зубах дыхательную тростиночку, несколько убийственно холодных и неприятных часов. Ошибка Корчалы заключалась в том, что она предполагала, будто глупенький Чурила идет без охраны. Старуха слышала про огромные армии азиатской погани, вторгшиеся на Русь где-то далеко на Востоке и отстававшие от своего божественного лидера на десятки верст. Но жрица не знала другого — что личная охрана Чурилы неотступно следует за ним на некотором отдалении, скрытно перемещаясь по ближним лесам и оврагам, не показываясь на глаза местным жителям и восторженным фанатам. Среди сотрудников этой спецслужбы тайного сопровождения числились такие милые существа, как волки, железные вороны и дивы (огромные человекообезьяны, неплохо знакомые читателю под именем кинг-конгов). Руководил личной гвардией Чурилы тощий старик физкультурного вида с кащеистыми повадками — Куруяд, гроссмейстер восточной магии и жрец экстракласса.
В то памятное утро (впрочем, это ведь было сегодня) Корчала так и не дотянулась ревматическими пальцами до волшебных лаптей спящего полубога. Куруяд возник вместе со своими подчиненными как раз вовремя — и Корчагиным дружинникам пришлось заняться уменьшением численности волков в среднерусских лесах. Одного из спецназовцев проникающе ранил налетевший сверху железный ворон — и ослабевшего парня доели впоследствии серые хищники. Трое других уцелели и, будучи людьми донельзя тренированными, легко покончили с санитарами леса.
Жаль только, что какие-то подлые оборванцы, появившиеся невесть откуда, под шумок боя увели волшебные сапоги. Их было двое — причем каждый работал только на себя, норовя подставить другого. Как выяснилось, первым из ободранцев (с исхлестанной спиной) был известный разбойник Стыря, прославившийся дерзкими налетами на лодейные караваны, — он работал южнее наших земель, на реке Влаге. Второго, израненного и связанного (то есть меня), Корчалины дружинники везли теперь к своей начальнице — выяснять личность.
Оказывается, сойдясь с дивами посреди реки, геройские дружинники смогли вывести обеих обезьян из строя, потеряв при этом только одного из своих. В живых остались собственно десятник Жила и мелкий Сокольник: прикончив мохнатых троллей, они удивленно посмотрели вокруг и обнаружили, что пребывают в любопытном одиночестве. Не только кащеистый Куруяд, но даже оба оборванца не стали дожидаться окончания захватывающей битва дружинников с дивами — и уже исчезли куда-то очень далеко.
Вскарабкавшись на обрывистый берег. Жила с Сокольником без труда обнаружили чьи-то следы — очевидно, наши с Куруядом. По горячим следам дружинники выбрались на полянку с елочками, порыскали вокруг и вскоре обнаружили молодого чурильца в коричневой куртке, у которого Куруяд позаимствовал дорожный плащ, а я — охристую пожилую кобылку. Перед смертью враг, заикаясь от недобрых предчувствий, рассказал спецназовцам, что начальство повезло сапоги в Санду — так называлась пьяная деревня, наполненная сонными девками и слугами Чурилы.
Социальный беспорядок в Санде объяснялся тем, что не далее как накануне вечером здесь выступал со своей шоу-программой великий завоеватель народных симпатий по имени Чурила. При помощи незнаемого восточного самогона, удручающе пахучих цветов и многоцветных фейерверков Чурила без напряжения сил завоевал все без остатка симпатии поселян, повелел своим жрецам установить в побежденной деревне свой кумир и — пошел из села прочь, к реке: на ночлег. По-праздничному завоеванная деревня рухнула в алкогольный сон, а Чурилины жрецы переехали в огромный особняк старейшины, готовясь с завтрашнего дня учить народ жить по-новому, по-советски.
- Предыдущая
- 75/130
- Следующая
