Четверо детей и чудище - Уилсон Жаклин - Страница 34

• Предыдущая
• 34/48
• Следующая

Куда там! Они таскались за нами по пятам. Соберись мы домой – вне всяких сомнений, пошли бы за нами. Я представила, как вереница песенных героев, двое из которых черно-белые, шагает по улице Акаций с нашим семейством во главе.

– Пожалуй, лучше нам тут посидеть, – сказала я. – А то хлопот не оберешься.

И мы сидели в лесу, а кошка играла на скрипке, корова скакала, чайник плясал с тарелкой, Джек и Джилл забирались на горку и скатывались с нее, дети водили бесконечный хоровод, а Полли и Сьюки тысячу раз ставили и снимали чайник. Мы сидели, пока солнце не съехало к горизонту и корова не узрела наконец-то в небе бледный серп луны. С ликующим «му-у-у» она подпрыгнула, воспарила прямо над месяцем – и исчезла.

Глава 11

На следующий день после завтрака папа позвал нас с Робби в гостиную. Робби состроил мне рожу.

– Что мы еще натворили? – спросил он одними губами. Вид у него был испуганный.

– Ничего мы не натворили, Робс, – успокоила я и сжала его руку. – Не бойся.

Но сама тоже переживала, из-за чего сыр-бор, хоть виду и не подавала. Я никогда не умела угодить папе. Всегда при нем была в каком-то напряжении, даже когда мы жили все вместе. То он ждал, что я буду ластиться к нему, как малютка Моди, то требовал, чтобы я стала взрослой и рассудительной. По-моему, он хотел, чтоб я была посмелей, как Шлёпа, – но, если я осмеливалась дерзить и спорить с ним, он сердился не на шутку. И если я чувствовала себя неуверенно, то бедняга Робби вообще блуждал в потемках. Он вздрагивал, стоило папе повысить голос, – и от этого папа злился еще больше.

Но сейчас папа нам улыбался, хотя и немного свирепо, показывая зубы, как пластмассовый лев.

– Что случилось, пап? – спросила я как можно бодрее и жизнерадостнее.

– Ничего, глупышка, – сказал он.

– Я провинился, пап? – прошептал Робби.

– Нет-нет. Боже мой, ребята, чего вы такие забитые! Я просто хотел поболтать с вами с глазу на глаз.

Элис с Моди мыли кукольный пластмассовый сервиз и посуду после завтрака, а Шлёпа села писать письмо своему папе.

Папа уселся на диван раскинув руки.

– Идите сюда, посидите со мной, – сказал он и поманил нас.

Мы терпеть не могли этот диван, потому что папа с Элис на нем частенько валялись в обнимку. Противно – аж с души воротило. Мы робко сели на краешек, папа обнял нас за плечи:

– Ну вот. Я просто хотел вам сказать, что я очень-очень-очень счастлив, что вы приехали.

Мы улыбнулись ему.

– Я страшно по вам скучаю, когда вы у мамы, – продолжал папа.

Он подождал ответа.

– Мы тоже скучаем, пап, – сказала я.

– Скажите честно, вы не помираете тут со скуки? – спросил папа. – А то мы же особо не развлекаемся. Только и делаем, что в лес на пикник шастаем.

– В лесу здорово, пап, – сказала я.

– Очень даже, – прибавил Робби. – Особенно в песчаной яме.

– Может, все-таки что-нибудь повеселее придумаем? – спросил папа. – В лесу тишь и благодать, я не спорю.

– Тишь? – переспросила я, вспомнив о вчерашнем бесконечном пиликанье, лае, мычании, чихании и пении.

– Чересчур тишь. Меня там в сон клонит, и с временем что-то чудно?е творится. Раз – и уже вечер. Так бездарно все каникулы и пройдут. Я хотел, чтобы у вас были суперские каникулы.

– Они и правда суперские, пап.

– Я не стал вас ни в какие летние школы и на экскурсии записывать, чтобы мы могли все вместе оторваться.

– Так мы и отрываемся, пап, – сказала я.

– Все вместе мы в машину не влезаем, но можно поехать куда-нибудь только втроем, а Элис с Моди и Шлёпой тут погуляют. Может, к морю выберемся – или в Лондон? Нет, знаю – давайте в зоопарк, а? Когда ты был совсем малыш, Робби, тебе нравилось в зоопарке.

Робби замялся. Сейчас-то ему очень хотелось в зоопарк. Он души не чаял в зверье. Но одного зверька, смахивающего на обезьяну, ему хотелось повидать еще больше – тем более что подошла его очередь загадывать желание.

– В зоопарке классно, пап, но я б лучше в Оксшоттский лес на пикник, – сказал он.

– Такой ты у меня чудак, – сказал папа и похлопал Робби по плечу. – Нам надо чаще с тобой видеться, сын. Куда это годится – чтобы парень рос без отца. Беспокойная ты душа, из-за всякой ерунды изводишься, на метро боишься ездить! Ты уже давно должен был все эти страхи перерасти. По-моему, мама тебя чересчур опекает.

– Да не беспокойный он, пап, – заступилась я. – Ну, в основном.

– Пусть он сам за себя скажет, Роз. Ты вечно за него вступаешься, выгораживаешь его. Знаю, это из лучших побуждений, и ты умница, что так защищаешь брата, но ему надо уметь самому за себя постоять. Ты же мужчина, Робби, помни об этом! А ты, Рози-Шмози…

Ну вот. Теперь за меня возьмется.

– …ты совсем уж книжный червячок, несовременно это, – папа дернул меня за косичку. – Может, мама не понимает, что ты уже подросла? Может, пора тебе модных вещей накупить?

Он ухватил меня за рукав футболки и поцокал языком, кивая на мои рваные джинсы.

– Не хочешь с Элис по магазинам погулять? Она в моде здорово разбирается, и вкус у нее что надо. Вместе что-нибудь тебе подберете.

– А мне нравится моя футболка, и джинсы тоже, – сказала я. – Не хочу по магазинам.

Конечно, мне бы очень хотелось новых вещей. Глядя на вещи в Шлёпином шкафу, я каждый раз с завистью вздыхала. Но идти за покупками с Элис? Как она умела смерить меня взглядом и вздернуть бровь! Говорить ничего не говорила, но в этом и не было нужды. Все было ясно по одному взгляду.

Папа вздохнул. Видно, мы завалили экзамен.

– Ладно, в лес так в лес, – согласился он. – Только маме вашей скажете, что я вам предлагал и туда и сюда, и дело не в деньгах. А то еще подумает, что я жмот и не могу собственных детей нормально развлечь.

Мы с Робби что-то пробубнили, улыбнулись и убежали. Робби улизнул в детскую, собрал свой зверинец и выпустил его побродить по пыльной равнине у Моди под кроватью. Я пошла к себе и уткнулась в «Детей железной дороги» [26] . Честно, я завидовала Бобби, Питеру и Филлис – их отец вообще не появлялся до самой последней главы.

В комнату вошла Шлёпа, пиная, как футбольный мяч, свою бархатную куртку на молнии.

– Зачем же ты ее так мнешь? И уже всю пыль собрала, – сказала я.

– Ну и кому какое дело? – сказала Шлёпа.

– Тебе, – сказала я. – Это же твоя самая красивая куртка. Тебе вроде папа ее из Америки привез?

– А до него мне тоже дела нет, – сказала Шлёпа. – Я ему написала вот такенное письмо, смешное и страниц на сто, а он знаешь что ответил? «Привет! Не скучай там. С любовью, папа». Семь слов. Я ему сто вопросов задала – так он вообще ни на один не ответил. И на маму жаловалась – а он ноль внимания, а обычно он от такого прям в восторге. Конечно, у него же новая жена, на дочь можно забить. Ты точно не хочешь придумать гениальное антипапашинское желание?

– Нет, хотя соблазн велик. Но сегодня Робби будет загадывать, сама знаешь.

– Так поговори с ним, узнай, что он у псаммиада попросит. Он такой чудик, мало ли что у него на уме.

– Никакой он не чудик! – рассвирепела я.

– Эй, спокойно, я тут просто подумала: у нас желаний-то осталось всего ничего, а потом вы уже домой уедете, и – извините, конечно – мое желание пока что было самое крутое и супернеэгоистичное. Всем же понравилось богатыми и знаменитыми быть, – сказала Шлёпа.

Я зашла в детскую посмотреть, что там делает Робби. Он сидел под кроватью и шептался со своими зверями.

Я опустилась на колени и заглянула под кровать:

– Привет, Робс.

Там же стоял и горшок Моди. Хочется верить, что животные не ходили на водопой.

– Твоя очередь загадывать! Уже придумал, что попросишь?

– Ага, – сказал Робби.

Я помолчала.

– Ну? И что?

– Я не обязан тебе говорить, – буркнул Робби.

Я уставилась на него, хлопая глазами: обычно Робби мне все рассказывал. Как-то глупо было так стоять попой кверху.

• Предыдущая
• 34/48
• Следующая