Пятый ангел вострубил - Воробьевский Юрий Юрьевич - Страница 30
- Предыдущая
- 30/122
- Следующая
Свергнув короля и побесновавшись вволю, «великая французская революция» короновала себя сама. Так возник «император» Наполеон. Нет, не случайно русский духовный взгляд узрел в нем предтечу антихриста. Революции еще долго будут играть в республики, но последняя из них – оккультная – завершится все же коронованием. Воцарением антихриста. Сей момент, часто даже не подозревая того, приближают многие… «Из окончательного всемирного действия этой болезни должен возникнуть «беззаконник», гений из гениев, как из французской Революции родился его предызображение – колоссальный гений Наполеон», – пишет свт. Игнатий (Брянчанинов).
Чем было оплаченное бешеными деньгами Ротшильдов бонапартистское нашествие? В значительной мере – походом четырехсот военных лож, в которых состояло большинство офицерства Европы. Выдвинутый масонством император приказал всем своим маршалам и генералам возглавить капитулы и ложи… (16).
Итак, только что по Европе проскакала наполеоновская саранча, что несла на своих штыках равноправие евреев. [21]. Они выползли из гетто, и началось новое «рассеяние». Открывшееся всему интернационалу отцов еврейское лоно пополнило число «избранных». Мировая еврейка получила имя «эмансипация».
Сам Наполеон находился уже в ссылке, а европейская Карбонада спешила закрепить успех. Цель была грандиозна. Равноправия «жертвам гетто» сразу же стало мало. Требовалось главенство.
Это в Европе. А что же в России?
Наслушавшись либерально-католических проповедей Госнера, вертелись, крутились в бесовском камлании высокородные члены секты Татариновой. Бесновались не где-нибудь, а в Инженерном замке. Участвовал в камланиях и министр духовных дел.
Кстати, о сути этого вновь созданного министерства точно писал архимандрит Фотий: «Для смешения всех религий, и чтобы духовенство не мешало, введено министерство духовных дел, и министру подчинены православные рядом с жидами и магометанами».
Последователь Новикова Лабзин выпускал «Сионский вестник», взяв на себя право толкования религиозных истин.
Вползало в страну английское Библейское общество. Вползало не без участия двух митрополитов – Михаила и Сергия – воспитанников новиковского Дружеского Общества. И с каждым ударом свинцового типографского шрифта – изводилась из Священного Писания «печать невразумительного наречия», то есть церковно-славянский язык.
А что же Александр I? Известно ли ему было о планах «борцов с нетерпимостью» совершить в России бесконфликтную религиозную реформацию? [56-2]. Роняя слезы, император стоял на коленях рядом с английскими квакерами, ждал сошествия Святого Духа… Знал ли царь, что один из милых его сердцу сотаинников, Томас Шиллите, неделями воображал себя чайником и очень боялся, чтобы близко подходившие к нему люди не разбили его?! А потом бегом мчался по лондонскому мосту, опасаясь, что тот обрушится под его, Томаса, огромной тяжестью… Знать, много тяжких грехов накопил!
И над всей этой фантасмагорией, в пасмурном небе Петербурга, парила некая пара. Один – с козлиной бородкой, в опрятном камзоле. Другая – в белоснежном чепце. Яков Беме! Госпожа Гийон! Масонские «духовидцы», последователи Новикова, точно видели за их спинами крылья. И называли их ангелами Апокалипсиса. [30] Ждали, что те вострубят?
А вдали уже виднелась целая туча миссионерской саранчи. Все в аккуратных пиджачках, Билли Грэм и прочие – они долетят до России почти через два века. Уже при новом либерале.
Запечные французы
По слову святителя Феофана, кто к чему прилепляется, тот тем и наказывается. Господь хорошенько полечил офранцузившуюся русскую аристократию варварским нашествием двунадесяти языков. (Предвидел свт. Феофан и то, что онемечивание нашего богословия приведет к немецкому нашествию. В Первую мировую так и получилось).
После Наполеона галлицизмы зазвучали в нашем языке уже не только изысканно, не только тонко, не только куртуазно. Обмороженные «шер ами» стали шаромыжниками, а изголодавшиеся «шевалье» – просто швалью. Замечателен русский язык!
Французский ответил на эти события по-своему. Обжегшись о сковородку на кухне, француз по сей день орет: «Березина!!!» – название реки, при панической переправе через которую европейская орда потеряла огромное количество людей.
Во время наполеоновского отступления русский офицер Н.Ф. Глинка описал один замечательный эпизод: «Мы остановились в разоренном и еще дымящемся от пожара Борисове. Несчастные наполеонцы ползают по тлеющим развалинам и не чувствуют, что тело их горит!Те, которые поздоровее, втесняются в избы, живут под лавками, под печами и заползают в камины. Они страшно воют, когда начинают их выгонять.
Недавно вошли мы в одну избу и просили старую хозяйку протопить печь. – Нельзя топить, – отвечала она, – там сидят французы. – Мы закричали им по-французски, чтобы они выходили скорее есть хлеба. Это подействовало. Тотчас трое, черные как арапы, выпрыгнули из печи и явились перед нами. Каждый предлагал свои услуги: один просился в повара, другой – в лекари, третий – в учители!… Мы дали им по куску хлеба, и они поползли под печь.
Адмирал А.С.Шишков.
В самом деле, если вам уж очень надобны французы, то вместо того, чтобы выписывать их за дорогие деньги, присылайте сюда побольше подвод и забирайте даром. Их можно ловить легче раков. Покажи им кусок хлеба – и целую колонну сманишь! Сколько годных в повара, в музыканты, в лекаря, в друзья дома и – в учители! За недостатком русских мужчин, сражающихся за отечество, они могут блистать и на балах наших богатых помещиков, которые знают о разорении России только по слуху. И как ручаться, что эти же запечные французы, доползя до России, прихолясь и приосанясь, не вскружат голов прекрасным россиянкам, воспитанницам француженок!» [22].
О французском языке, как кочующем зле, замечательно писал адмирал Шишков: «Мы кликнули клич, кто из французов, какого бы роду он ни был, хочет за дорогую плату принять на себя воспитание наших детей? Явились их престрашные толпы. Стали нас брить, стричь, чесать. Научили удивляться всему тому, что сами делают; презирать благочестивые нравы предков наших. Господин М., бывший при посольстве французском в царствование Императрицы Елизаветы в Петербурге, поведал: Мы обступлены были тучей всякого рода французов, беглецов, промотавшихся, распутных людей и множества такого же рода женщин; поссорясь с парижской полицией, они пришли заражать северные страны. Им поручено было воспитание детей самых знаменитейших…
Не могли они истребить в нас духа храбрости; но и тот не защищает нас от них: мы учителей своих побеждаем оружием; а они победителей своих побеждают комедиями, романами, пудрою, гребенками. Оттого-то родилось в нас и презрение к славенскому языку. Оттого-то в нынешних сочинениях такие встречаем толкования: Слог нашего переводчика изряден. Он не надут славянщизной. О русском писателе пишут: Он педант, провонял славянщизною и не знает французского в штиле элегансу».
И еще: «В наших старинных песнях не найдете вы ни купидона, стреляющего из глаз красавицы; ни амврозии, дышущей из уст ее; ни души в ногах, когда она пляшет; ни ума в руках, когда она ими размахивает; ни граций, сидящих у нее на щеках и на подбородке».
Годы будут идти за годами, и сколько несчастных русских людей повторит в своей жизни сюжеты пошлых французских романов! Убежит из дома с проезжим молодцом некая юная поповна. Совершит страшный грех. И он тяжко, ох, как тяжко ляжет на души всех ее потомков. Не скоро еще родится ее внук, будущий Н.Н., но как же трудно ему придется!
Итак, иностранцы-воспитатели, не желающие служить дворяне, потерявшие сословный стержень разночинцы становились властителями дум. И душ. Эта-то забесовленная публика и понесла народу «знания»: Бога нет, человек произошел от обезьяны, царь – узурпатор власти.
- Предыдущая
- 30/122
- Следующая
