Дырчатая луна (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/122
• Следующая

— Не-а, — беспечно отозвался Сережка. — Он еще далеко...

— А я недавно грохнулся об него в полете! — И рассказал я Сережке про свой сон с аварией.

— Ромка, значит, этот тротуар шел вверх среди облаков?

— Ну да! Я же говорю!..

— Так вот где начинается другая дорога, — шепотом сказал Сережка. — Как я раныпе-то не догадался...

— Какая дорога?

— Я потом объясню, ладно?

— Ладно... — Я не обиделся. Мне так хорошо было с Сережкой у огня, среди этой ночи, где никого, кроме нас. Да кроме спрятавшихся чук и ночной птицы, которая вскрикнула в камышах.

Луна выглянула из-за развалин мельницы. С надутой щекой, важная, недоступная, словно я не держал ее недавно в ладони.

— Пора нам... — Сережка поднялся.

— Ой, а как ты потащишь меня отсюда? Велосипеда-то нет!

— А тут недалеко! Ну-ка... — Сережка подхватил меня на руки. Как младенца.

Неподалеку лежал полузарытый в песок барабан от кабеля. Этакая громадная, сколоченная из досок катушка. Сережка легко вспрыгнул со мной на круглую наклонную площадку.

— Зажмурься, Ромка.

Я доверчиво зажмурился.

— Раз, два, три! — И он прыгнул.

До земли было всего полметра, но я ощутил, что лечу. Вниз, вниз! Однако испугаться по-настоящему я не успел. Очнулся под своим одеялом...

В то утро мама еле добудилась меня.

— Что с тобой? Спишь, словно гулял где-то всю ночь!

А может, я и правда гулял? Потому и уснул как убитый, когда оказался дома после прыжка с Сережкой?

Я сел, откинул одеяло. Если все случилось на самом деле, ноги должны оказаться в царапинах...

Царапины были, но, скорее всего, от вчерашних колючек на пустырях. Я вздохнул, но тут же опять обрадовался жизни. Тому, что есть на свете Сережка! Тому, что он скоро опять придет!

Мама ушла в институт, оставив мне кучу привычных наставлений. Я в ответ кивал: «Да-да, конечно, мамочка, не волнуйся...» А сам готовился ждать и волноваться: когда же он придет. В самой этой тревоге была радость.

Но тревожиться почти не пришлось. Сережка появился через пять минут после ухода мамы. С большущей хозяйственной сумкой. С нетерпеливым весельем в глазах.

— Ромка, привет! Ну что, будем сегодня путешествовать?

— Конечно! Давай только перекусим на дорогу!

— Перекусывай. Я уже...

Почти не жуя, сглотал я половину батона, запил молоком из пакета. Какое уж там «разогрей картошку и свари кофе».

— Я готов!

— Книжку не забудь...

— Какую книжку?.. Ох... — я ведь опять забыл про девочку Сойку, которая будет ждать нас у рынка. И стыдно стало — перед собой, перед этой Сойкой и, главное, перед Сережкой, который обо всем догадался. Суетясь, я отыскал на стеллаже растрепанный томик — «Новые приключения великолепной пятерки».

— Положи сюда, — Сережка раздвинул пасть сумки.

— Ага... Зачем у тебя этот саквояжище? На рынок пойдем?

— Нет, просто так. На всякий случай...

И вот мы опять на улице. И утро такое... одним словом, настоящее летнее утро. Жары еще нет, пахнет влажной травой и мокрым асфальтом (проехала поливалка). Где-то по-деревенски горланит довольный петух. И даже прохожие кажутся не скучными, не озабоченными, как обычно, а такими, словно все собрались в долгожданный отпуск.

Я бодро вертел колеса, а Сережка шагал рядом и рассказывал, что к нашему дому пришел еще в восемь часов, но ждал, когда моя мама уйдет на работу.

— Вот чудак! Мама тебе обрадовалась бы!

— Да ну, неловко как-то... А когда она вышла из подъезда, я сразу ж-жик к тебе!..

— А как ты узнал, что это именно она?

— Сразу видно. Вы похожи...

Знакомыми переулками, без задержек, мы добрались до угла Кровельщиков и Кутузовской, к ограде рынка.

Белоголовая Сойка сидела на прежнем месте, мы увидели ее издалека. И она нас — тоже. Я заметил, как она вся напряглась и спрятала за спину картонную коробку.

— Сойка, привет! — небрежно сказал Сережка. Будто однокласснице. Я что-то неловко бормотнул. Она ответила шевелением губ. И глаза — сначала в землю, потом на нас. Несмелые, вопросительные... «Ох и ресницы», — вновь подумал я. Протянул книжку.

Она снова шевельнула губами.

— Спасибо... Я быстро прочитаю, — удалось расслышать мне.

— Да читай сколько хочешь! А потом я тебе еще одну принесу! Про этих же ребят! — Я это выпалил с энтузиазмом, а потом опять неловко замолчал. Про что еще говорить? Сойка кивнула и молчаливо съежилась.

Выручил Сережка. Запросто сел рядом с ней на корточки.

— Ты вдвоем с бабушкой живешь, да?

Она качнула ресницами.

— Да...

— А родители... их нету, что ли?

— Есть! — Сойка испуганно, суеверно как-то дернулась. — Есть, конечно!.. Только они не тут, а в Дорожкине. Деревня такая у города Самойловска.

— А чего же они... Ты здесь, а они там?

— Так получилось... — Сойка отвечала тихо, но без неохоты. — Папина фабрика закрылась, он тогда поехал в Дорожкино, купил там у знакомых домик. Говорит: «Будем ферму устраивать». Сперва все хорошо было, а потом нас подпалили, дом сгорел...

— Кто подпалил? — ахнул я.

— Местные. Они фермеров не любят, говорят: приехали тут, нашу землю порасхватали... А земля-то все равно бросовая была, пустошь одна...

Сойка излагала грустную историю по-взрослому, устало, но доверчиво.

— А теперь что? Все заново? — понимающе спросил

Сережка.

— Ну да... Папа с мамой теперь там в сараюшке живут, пытаются дом починить. А меня сюда привезли. «Зачем тебе, — говорят, — с нами маяться...»

— Разве здесь тебе лучше?

— Они думают, что лучше... А там даже школы нет. Самая ближняя за двенадцать километров.

«Подумаешь, школа, — хотел сказать я. — Можно и дома учиться. Я вот учусь, и все нормально...» Однако не решился. Сойка рассказывала про другую, про суровую жизнь, о которой я, балконный житель, знал только из газет да из телевизора...

И все же я спросил:

— А мама с папой знают, что бабушка тебя... заставляет вот так?

Ее ресницы-гусеницы словно щекотнули меня.

— Конечно, нет! Она же... Вы не думайте, что она какая-то... неграмотная пьяница! Она всю жизнь в театре работала, контролером, с артистами знакома... и теперь у нее фантазии.

— Какие фантазии? — неласково сказал Сережка. Мол, фантазии фантазиями, а кто дал право этой контролерше издеваться над человеком!

Сойка мотнула тощими косицами.

— Ну... такие. Говорит: «Я все силы отдала этому... обществу. А общество меня сделало нищей. И сын о родной матери не заботится, занялся какой-то деревенской дурью. Да еще дочь свою мне подбросил»... Это меня... Иди, говорит, и принимай участие в добывании пропитания...

Тут я не выдержал, спросил через силу:

— Она тебя бьет?

— Еще чего! — Сойкины глаза на миг вспыхнули под ресницами. — Я бы тогда... пешком бы ушла в Дорожкино, за тыщу километров!

И здесь я понял, что эта маленькая тихая Сойка — гордая. И что в нищенки она пошла как бы в отместку бабке. Чтобы не есть даром ее хлеб. Пойти-то пошла, но попрошайничать не умеет и стыдится. А отступать тоже не хочет...

И Сережка это понял. Но не стал утешать Сойку. Поднялся.

— Ладно, Сойка... Мы скоро еще придем.

— Когда? — Она опять вскинула глаза.

— Сегодня. Ты будешь здесь?

— Буду. Мне все равно где... особенно когда книжка...

— Ты что-то придумал? — спросил я, когда мы были уже в полквартале от Сойки.

— Ничего такого... Мы ведь шастаем по всяким пустырям, а там попадаются брошенные бутылки. Задень можно столько заработать, сколько ей и за месяц не подадут...

— Правильно, Сережка! А ты ведь это еще давно запланировал! Да? Потому и сумку захватил!

Он не стал отпираться.

Ага... Но мы не будем специально за бутылками охотиться, не бойся! Это так, попутная добыча.

• Предыдущая
• 42/122
• Следующая