Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей - Страница 67

— Герр рейхсмаршал! Гершафтен! Мы все здесь люди деловые, и поэтому я сразу хотел бы начать с главного: по поручению председателя Совета народных комиссаров СССР товарища Сталина я в вашем лице приглашаю Германию к резкому расширению экономического сотрудничества уже в ближайшее время…

Все — не исключая Геринга — тут же заворочались в креслах. Немцы ожидали, конечно, услышать нечто важное, но заявление Тевосяна их взбодрило. Между рейхом и Россией и так уже были заключены серьёзные торговые соглашения, а Тевосян предлагал, выходит, ещё большие?!

Тевосян же, угадав вполне очевидные мысли слушателей, пояснил:

— Мы неплохо сотрудничаем сейчас, и хотя у Германии много сил уходит на ведение войны, вы помогаете нам, а мы — вам… Но, гершафтен, в следующем, 1942-м году заканчивается третья пятилетка, и мы сейчас верстаем планы четвёртой. У нас большие мирные планы… Выполняя их, мы одновременно увеличим и свои возможности нарастить помощь вам…

В креслах опять возникло шевеление — вполне удовлетворенное.

— В следующем году, — продолжал Тевосян, — нами запланирован такой рост добычи нефти, что мы сможем к весне 42-го года дополнительно поставить вам не менее полумиллиона тонн нефти! Подчёркиваю — дополнительно, гершафтен! А возможно — и миллион.

По залу пробежал легкий удивленный говор, и «капитаны промышленности» переглянулись.

— Уборочная кампания этого года скоро заканчивается, но уже видно, что мы соберем не просто рекордный для России, а небывало высокий урожай… И осенью сможем поставить в рейх до миллиона тонн зерна и зернобобовых…

— О! — вырвалось у Геринга. — Это было бы великолепно!

— Но это — далеко не все, гершафтен!

Тевосяна слушали, уже даже не затаив дыхание, а раскрыв рты, тем более что он говорил без переводчика и темп поступления информации был непрерывным. А он продолжал поражать:

— Мы ставим на четвёртую пятилетку очень серьёзные задачи, коллеги! Годовой прирост валовой продукции мы планируем на уровне до 20 процентов, а по отдельным показателям — существенно выше…

— О-о, — протянули недоверчиво «капитаны», а Крупп прибавил:

— Это очень много!

— Да, немало, — не смущаясь, согласился заместитель Сталина, — но реально. Для нас… И, в частности, мы должны выполнить грандиозную программу энергетического и гидротехнического строительства… Мы хотим за пять лет увеличить производство электроэнергии на душу населения почти вдвое!

Немцы перестали удивляться и просто молча внимали этому ошеломительному потоку. И Тевосян говорил:

— На Днепре в дополнение к Днепрогэсу мы планируем создание Каховского гидроузла с ГЭС и водохранилищем… Только здесь нам предстоит вынуть двадцать миллионов кубометров грунта и уложить почти два миллиона кубов бетона… Кроме того, мы будем строить Северо-Крымский канал… Всё это даст нам возможность орошать более трёх миллионов гектаров земель в Херсонской, Запорожской, Николаевской, Днепропетровской и Крымской областях… А это — несколько дополнительных миллионов тонн зерна… Мы также всерьёз займёмся полезащитными лесонасаждениями…

Услышав последнее, Геринг крякнул так удовлетворенно, что Тевосян прервался и посмотрел на рейхсмаршала. А тот заявил:

— Оказывается, герр Тевосян, мы тут мыслим схоже… Я тоже очень люблю зелень, лес… И уже несколько лет назад утвердил схемы зелёных поясов вокруг всех крупных городов… Городам нужны лёгкие, населению — места отдыха…

— Думаю, герр Геринг, ваш опыт будет нам полезен, да и, надеюсь, наш вам — тоже, — согласился Тевосян и пояснил: — В Туркмении мы проложим Главный Туркменский канал от Аму-Дарьи до Красноводска и превратим в оазис Кара-Кумы… Длина отводных оросительных и обводнительных трубопроводов — более тысячи километров… А вдоль оросительных каналов мы сажаем шелковицу для обеспечения листом шёлкового производства… И опыт массовых посадок тут, безусловно, пригодится.

Тевосян говорил, увлекаясь, но и его несентиментальная аудитория была увлечена — русский говорил об удивительных вещах! Участие в таких проектах — мечта любого делового человека. Тут уж не прогоришь, тем более когда имеешь дело с большевиками, которые очень неуступчивы, но платят — в срок!

А русский продолжал:

— И, наконец, мы построим две крупнейшие ГЭС на Волге — Куйбышевскую и Сталинградскую… В сумме они, Каховская ГЭС и гидростанции в Туркмении будут давать двадцать один миллиард киловатт-часов дешевой энергии в средний по водности год.

Тевосян умолк, обвёл взглядом стальных и электрических «королей» и поднял кверху правый указательный палец:

— И это, коллеги, одно гидростроительство! А в плане у нас десятки только крупных тепловых станций! Мы будем создавать новую кольцевую энергосистему, а это — высоковольтные линии электропередачи в тысячи километров длиной! Мы будем электрифицировать старые железные дороги и строить новые…

Он опять умолк, опять обвёл всех взглядом, остановив его на Геринге, и закончил:

— Сами понимаете, что всё сказанное предполагает и новый общий промышленный и социальный подъём. И принять во всем этом самое деятельное участие мы приглашаем вас, коллеги!

Тевосян замолчал, более не прибавляя ни слова, и в зале стало тихо. Все обдумывали сказанное, ожидая также реакции Геринга. Он тоже молчал, думал, а потом улыбнулся улыбкой умелого очарователя и произнёс:

— Итак, герр Тевосян, вы предлагаете нам разделить с вами такую богатую добычу, как ваша новая пятилетка… А я-то думал, что вчерашний медведь станет главным моим трофеем!

И в зале раздался хотя и не оглушительный, но вполне искренний хохот.

Смеялся Геринг, смеялись оба Круппа и Шахт, улыбался сдержанный граф фон Крогзик и даже — близкий к. Флику Отто Штейнбринк… Смеялись все — напряжение последнего получаса требовало разрядки.

Улыбался и Тевосян.

ЗДЕСЬ собрались очень разные люди… Иван Тевосян шёл к этой встрече из гущи, как тогда говорили, народа. И шёл не как удачливый прощелыга-нувориш, а как честный молодой солдат революции.

А сын банкира и дипломата Густава фон Болена унд Гальбаха и Софии, урожденной фон Гальбах, Густав фон Болен унд Гальбах с пелёнок впитал психологию избранника судьбы… Ровесник Ленина — 1870 года рождения, он в двадцать три окончил юридический факультет Гейдельбергского университета, а в двадцать семь лет начал наследственную карьеру дипломата, был секретарем посольств в Вашингтоне и Пекине, советником посольства в Ватикане. В тридцать шесть он, природный аристократ, женился на дочери и единственной наследнице старого Фридриха Альфреда Круппа — Берте и по особому согласию кайзера Вильгельма II стал именоваться Крупп фон Болен унд Гальбах.

Круппы всегда сотрудничали с русскими — и до революции, и после революции. В начале 20-х годов именно Крупп поставил нам семьсот пятьдесят паровозов из той их, закупленной РСФСР за границей, первой тысячи, которая и потянула Россию к первым пятилеткам (двести поставила Швеция).

До 1934 года в Сальском округе на Дону существовала сельскохозяйственная концессия Круппа — «для ведения рационального сельского хозяйства». Крупп брал себе большую часть дохода, а мы в обмен получали нужный нам опыт.

Торговал Крупп с большевиками и военными технологиями — в его конструкторском бюро в Эссене имелся специальный «русский» отдел. И Крупп был не одинок — германские промышленники поставили Советской России основную часть материальной базы создания нашей новой промышленной мощи. А президент Германского общества по изучению Восточной Европы и член наблюдательного совета химического суперконцерна «ИГ Фарбениндустри» Шмидт-Отт писал в феврале 1931 года министру иностранных дел веймарской Германии Курциусу: «Я всегда полагал, что имею право рассматривать всю деятельность общества как содействие развитию наших отношений с Россией…» Курциус не спорил — он и сам так считал — и через год сменил Шмидт-Отта на посту президента общества.

Да, разные люди слушали Шварц-Ивана Тевосяна… Но одно их объединяло и роднило — общая деловая хватка и ещё — любовь к Германии. Их личная судьба неизбежно делала их в какой-то мере тоже космополитами — вопреки броской фразе Маркса не пролетарии, а капиталисты чаще всего не имеют отечества. Но среди германской промышленной и финансовой элиты патриотическая прослойка была не только влиятельной, но и очень многочисленной. Атмосфера рейха фюрера не очень-то поощряла распространение идей Золотой Элиты, даром что немецкий «Опель» давно принадлежал заокеанской «Дженерал моторс».