Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей - Страница 66

Заросшая вековыми борами, пуща исстари считалась заповедником — впервые как о заповедном лесе польского короля Ягайло и великого князя литовского Витовта о ней упоминалось в 1409 году… После включения Польши и Литвы в состав России в 1799 году она отошла в фонд казённых земель, а в 1888 году — к удельному (то есть дворцовому) ведомству. Тут охотились русские императоры. Бывал с ними в пуще и германский кайзер Вильгельм II… И охота всегда оказывалась богатейшей!

Гордостью же пущи стали зубры — во всей остальной Европе их давно перебили. А государственный статус Белой Вежи позволил не только сохранить поредевшее стадо, но и постоянно увеличивать его. В 1803 году был даже издан специальный закон, карающий крупными штрафами за охоту на зубров и их лов. И к началу Первой мировой войны их было уже 737 — разного возраста и пола.

Когда-то заповедник разделялся на три дачи — Беловежскую, Свислочскую и Гайновскую корабельную рощу. В Первую мировую войну особенно пострадала последняя — немцы почти свели её, а лес вывезли в Германию. Зубров тоже почти всех перебили: в 1916-м их оставалось 200, в 1917-м — 68, а последнего быка убили в 1921-м. Лишь несколько пар успели увезти в Германию.

Поляки на Белую Бежу махнули рукой и продолжали её добивать, статус заповедника сняв. В 1939 году бывший заповедник вместе со всей Западной Белоруссией был возвращён России и снова стал заповедником. Военные годы и годы безвременья не пошли на пользу ни сосновым борам, ни лосям и благородным оленям. Но жизнь в глухом лесном массиве уничтожить не так просто, и в Белой Веже водились и лоси, и олени… Водились медведи и волки, косули и кабаны. По лесным тропам бегали лисица и барсук, на деревьях затаивались рысь и россомаха… На болотистых озёрах гнездились кряквы, а в глубине боров — глухари.

Но не богатой дичью, конечно, привлекла Белая Вежа Сталина как место важной «политической» охоты. Она была выигрышна именно политически, что Сталин Тевосяну и пояснил:

— Во-первых, это недалеко от Бреста, так что символичность — налицо… Во-вторых, это недалеко от немцев, так что добраться Герингу будет проще… И в-третьих, можно будет как будто ненароком намекнуть Герингу — мол, вот видите, была пуща нашей, потом стала польской. А после того как русские и немцы начали дружить, вновь стала русской. И теперь, мол, господин Геринг, охотимся здесь вместе. Так, мол, надо бы нам поступать и во всём другом…

Тёвосян всё понял и в тот же день отправил Герингу приглашение, где написал:

Положительный ответ пришёл быстро, и тут в очередной раз проявилась точность мысли Сталина. Геринг к своему посту Главного лесничего относился не как к синекуре, а как к важной государственной и общественной обязанности. И в считаные годы он стал активным и влиятельным защитником живой природы. Он пополнил зверями и птицами оскудевшие Шорфхайдский лес и Роминтенскую пустошь, ввозил лосей из Швеции и зубров из Канады, ввёл жесткие охотничьи правила со штрафами за отстрел сверх квоты, запретил использование проволочных силков и капканов, применение света при ночной охоте, охоту верхом и на автомобилях. Так что выбор Сталиным старинного заповедника как места деловой встречи был в случае Геринга абсолютно беспроигрышным.

ГЕРИНГ приехал чуть ранее середины августа. Даже если бы дело было только в охоте, он всё равно не удержался бы от соблазна. Но было понятно, что русские имеют какие-то деловые идеи и предложения и хотели бы их обсудить с Уполномоченным по 4-летнему плану и с «капитанами промышленности» рейха. Упускать момент не стоило. К тому же Геринг чувствовал, что ему не мешало бы сойтись с Тевосяном поближе — русские на такие охоты раньше иностранцев не приглашали и сейчас расщедрились на приглашение явно не просто так.

С Герингом прибыла группа фюреров экономики и крупнейших промышленников. Естественный глава её, семидесятилетний барон Густав Крупп фон Болен унд Гальбах, приехал вместе со старшим сыном — тридцатичетырехлетним Альфредом. Приехали имперский министр финансов граф Шверин фон Крогзик и знаменитый имперский банкир Яльмар Шахт — немного опальный, но очень влиятельный. Были Маннесман и Рудольф Вингель из «Симменса», были два ближайших помощника Геринга по Управлению четырехлетнего плана (фактически им и руководившие) — Эрих Нойман и председатель Генерального совета управления, а также и председатель наблюдательного совета концерна «Герман Геринг» Пауль Кернер. Приехал даже Отто Штейнбринк из «Ферейнигте штальверке». Последний был тесно связан с Фликом — фигурой настолько же первостепенной, насколько и старающейся не выходить из тени, ибо Флик очень успешно действовал как раз в сфере «теневой» экономики. Это были разные люди, но это были люди, реально знающие экономику и умеющие видеть перспективу. Старый Крупп, увидев Тевосяна, воскликнул:

— О, герр Шварц-Иван! Я прошу прощения за эту фамильярность, но так приятно вспомнить былое! Рад поздравить вас с такой блестящей карьерой! Я предлагал вам неплохую карьеру у себя, но вы превзошли все мои ожидания!

— Спасибо, герр Крупп! Думаю, что мы ещё будем сообща и серьёзно сотрудничать! А пока я желаю вам ни пуха, как говорится у нас на Руси, ни пера!

— К чёрту, герр Тевосян, к чёрту!

ОХОТА удалась на славу, да иного и быть не могло, когда вместе соединились сразу три фактора: обилие дичи, умение опытнейших егерей и несомненные охотничьи азарт и талант рейхсмаршала… За день охоты было убито три медведя, восемь оленей, десятка два косуль, волков и много прочей живности помельче…

Трофеями Геринга стали медведь, два оленя и пара косуль. И Главный лесничий рейха выглядел вполне счастливым. В своем охотничьем кабинете в Карин-халле он повесит голову русского медведя! То-то будет поводов для шуток!.. Впрочем, он действительно был благодарен Тевосяну и Сталину (на сей счет рейхсмаршал не заблуждался) и был готов к ответной любезности — в рамках, естественно, возможного и целесообразного.

Во время охоты о делах не говорили. Не вспоминали и былое… Лишь по окончании охоты Геринг не удержался и коротко бросил:

— Когда я охотился здесь с поляками, трофеи были не в пример скромнее…

Тевосян лишь молча развёл руками: мол, что уж тут говорить — русские не поляки с любой точки зрения!

Ещё до охоты Герингу показали новое зубровое стадо в 16 голов.

— Это что — уже ваши? — живо вопросил гость.

— Больше — польские, — ответил главный егерь. — В двадцать девятом году они пару зубров завезли. Теперь вот уж сколько… Но разве это стадо? Лет двадцать пять назад — то было стадо!

— Да, — самодовольно заявил Геринг, — у меня в Карин-халле стадо побольше…

И Тевосян тогда предложил ему:

— А что, если, господин Геринг, мы нескольких у вас купили бы и вернули сюда — на историческую, так сказать, родину? Две-три пары на развод, а будущих телят — пополам?

Геринг был в отличном состоянии духа в предвкушении выдающейся охоты и великодушно расщедрился:

— Герр Тевосян! О какой продаже может идти речь! Я подарю вам пять пар!

— Ловлю на слове!

— О да! Но телят, — Геринг хитро прищурился, — пополам!

— Конечно!

ТЕЛЯТА, впрочем, были пустяком… Серьёзные разговоры начались на следующий день. В небольшом зале стояли уютные кресла, рядом с ними — небольшие столики с нарзаном. В глубине зала был накрыт «шведский стол», а ещё один стол заставлен напитками.

Когда все устроились в креслах, Тевосян по-немецки начал: