Тевтонский крест - Мельников Руслан - Страница 68

• Предыдущая
• 68/84
• Следующая

Бурцев осмотрелся. Новгородцев осталось не больше сотни. Многие ранены. Десяток Дмитрия потерял трех бойцов. Плата, которую телохранители заплатили за безопасность своего воеводы, оказалась велика.

Татарские лучники, не ввязывавшиеся в рукопашную, пострадали меньше, но и у них были ощутимые потери: арбалетчики крестоносцев недаром ели орденский хлеб. К тому же нескольким отчаянным братьям и сержантам все же удалось добраться до кочевников. Их мечи здорово проредили легковооруженную сотню. Да, тевтонский клюв успел-таки вырвать изрядный клок мяса.

— Василь! — торжествующий бас Дмитрия прогремел прямо в ухо. — Убегли тевтоны! Все убегли! Разбили мы их, латинян окаянных!!!

Подъехал и Бурангул с почти пустым колчаном:

— Вацалав, взгляни-ка туда.

Бурангул указал куда-то вправо, где накатывалась вторая волна атаки. Судя по вражеским знаменам и штандартам, в бой вступили отряды опольцев князя Мечислава и Сулиславская рать, набранная из великопольских и малопольских рыцарей. Наступающие оттесняли легкую конницу центрального и правофлангового туменов. Арбалетчиков у поляков было побольше, чем у тевтонов, так что волновые контратаки-наскоки степных лучников получали достойный отпор и почти не задерживали продвижение польского «частокола».

Позади — на холмах у Нисе — загрохотали боевые барабаны, к небу поднялись сигнальные бунчуки. Внутри туменов началась передислокация: раненые и уставшие воины отступали с передовой, их место занимали свежие силы. Но лавина польских рыцарей все так же неумолимо сминала противника.

Действовали паны в привычной им манере. Разгон, копейная сшибка, рубка на мечах… Сражение поляки превращали в множество турниров. Каждый бился по своему усмотрению, окруженный толпой оруженосцев и слуг.

Татаро-монголы пятились. Бежать не решался никто, памятуя о печальной участи Шонхора. Однако сдерживать натиск рыцарской конницы легковооруженным степнякам тоже было не под силу. Преимущество дистанционного лучного боя они уже утратили, а в тесной ближней схватке рыцари действовали увереннее.

Но! Между разрозненно наступавшими опольцами и великопольцами появилась небольшая щель. А за ней, за этой щелью…

— По-моему, тот знак орла и льва я уже видел раньше, — сказал Бурангул. — На щите куявского князя.

Татарский юзбаши не ошибся. В тылу атакующих маячила куявская хоругвь с черным орлом на желтом фоне и белым львом на красном. Да и знамя магистра Конрада Тюрингского, к которому подтягивались крестоносцы из разбитой «свиньи», — тоже.

Если поспешить…

Бурцев поспешил. Пришпорив коня, он ринулся в узкий проем между воинством Мечислава Опольского и Сулислава Клеменса. Новгородцы сорвались следом. Татарская сотня помчалась за русичами. В бешеном галопе степные лучники выдергивали из колчанов и накладывали на тетиву последние стрелы.

Это было похоже на скачку между молотом и наковальней. Опольские рыцари с одной стороны, великопольские — с другой… Стоит им сомкнуть ряды, и…

Не сомкнули. У панов обнаружился более серьезный противник. Когда новгородцы и Бурангуловы стрелки вклинились в щель между польскими отрядами, Кхайду наконец ввел в бой тяжелую панцирную кавалерию нукеров. В резерве за холмами оставалась теперь лишь личная гвардия хана.

Всадники в пластинчатых латах, на злых степных лошадках, тоже прикрытых доспехами, спешили на помощь отступавшей легкой коннице.

— Ура-а-а! — тяжеловооруженные нукеры ударили по расстроенным рядам поляков внезапно и стремительно.

Рыцари были ошеломлены. Еще бы! Наткнуться в глубине строя вражеских лучников на бронированную конницу! Однако опольцы и великопольцы выдержали первый натиск с честью — никто не показал спины.

Битва вспыхнула с новой силой. Нукеры опрокидывали копьями и выдергивали из седел крючьями своих пик польских рыцарей из передних рядов. Но в последовавшей затем рубке на мечах и саблях восточные и западные воины оказались достойны друг друга. Поляки превосходили противника в искусстве парного фехтования, а отразить мощные удары их тяжелых мечей было весьма непросто. Зато степняки уверенней держались в седле, лучше маневрировали, а в сабельном бою показывали чудеса ловкости и доводили противника до бешенства нехарактерными для турниров уклонами и обманными выпадами. Да и в групповых схватках кочевники действовали более слаженно, чем одиночки-европейцы.

О русско-татарской дружине на время забыли обе стороны. А дружина Бурцева атаковала куявский отряд. Небольшой — сотни полторы рыцарей и кнехтов, но настроенный весьма решительно. Выставив копья, куявцы тоже пустили лошадей в галоп — навстречу врагу.

Князя Казимира, однако, среди них не было. Странно… Не в правилах Казимира Куявского избегать боя. Для этого нужна весомая причина. Бурцев увидел ее. Причина — весомее не бывает. Аделаида!

Что делает она на Добром поле, где правит бал старуха-смерть?! Казимир и магистр Конрад так надеялись на победу, что решили взять дочь Лешко Белого с собой? Или они здраво рассудили, что в лагере Генриха Силезского сейчас безопаснее, чем в Легницкой крепости, покинутой войсками? Да нет. Конечно же, нет. Необходимость держать строптивую, едва не сбежавшую в Легнице невесту под постоянным присмотром — вот что заставляет тевтонского магистра и куявского князя таскать малопольскую княжну в обозе.

Аделаида в окружении дюжины куявцев сидела в седле, испуганно оглядываясь на поле сражения. Казимир — рядом. Спешно отдает последние указания своим воинам. Тут же выстраиваются в походный порядок уцелевшие тевтонские рыцари. Ага! Магистр с князем почуяли, что дело запахло жареным. Готовятся к отступлению… И увозят с собой Аделаиду. Спасение княжны для них сейчас задача номер один. Победить-то можно и в другой раз, а вот потерять невесту с малопольским приданым — это крах всех планов.

Звук орденских труб… Уже не такой громкий и грозный, как прежде. Жалкие остатки Христова воинства двинулись прочь с Доброго поля.

Бурцев заорал. Что было мочи. Во все горло. Рядом кричал Дмитрий. За десятником мчались его бойцы — добровольные телохранители воеводы. Стрелки Бурангула на скаку натягивали луки.

Звон спускаемой тетивы и шелест оперений слились в один звук. Татарские стрелы положили первые ряды куявцев. Арбалетные «болты», выпущенные в ответ, сбили с десяток русичей.

А потом с жутким треском сломались копейные древки. И вновь началась сеча.

Первое копье, направленное ему в грудь, Бурцев отклонил щитом сам. Под другое, оберегая воеводу, подставил свой щит Дмитрий. От страшного удара щит десятника тут же разлетелся в щепу. А из куявских рядов вынырнуло стальное жало третьего копья. Наконечник ударил в нагрудное зерцало русича. Новгородец не удержался в седле.

Бурцев видел, как Дмитрий взмахнул руками, как слетел с его головы под копыта коней шлем, как рухнуло наземь тело лучшего кулачного бойца татаро-монгольского войска.

Один за другим пали и новгородцы, прикрывавшие Бурцева. Возможно, лишь ценой их жизни ему удалось пробиться сквозь вражеские ряды. Не сбавляя темпа, Бурцев мчался дальше. И кричал в такт бешеной скачке:

— Ка-зи-мир! Ка-зи-мир!

Теперь железо крушило железо где-то позади. А впереди разворачивал коня куявский князь. Казимир заметил одинокого всадника. И узнал. И не счел нужным звать кого-либо на помощь.

Выкрик-команда — и небольшой отряд, охранявший Аделаиду, двинулся вслед за тевтонами. Сам же Казимир уже несся навстречу противнику. Длиннющее копье против короткой сабельки… Делайте ставки, господа!

Казимир на скаку демонстративно поигрывал тяжелым оружием, то приподнимая, то опуская наконечник. Князь давал понять, что с одинаковым успехом может нанести точный удар в грудь, горло или голову противника. И это не блеф, не турнирная хитрость. По стычке под Сродо, где Казимир вышиб его из седла, Бурцев знал, как лихо бьется копьем куявец. Но второго Сродо быть не должно.

Принимать вражеское копье на щит он не стал. Это не ринг и даже не драка в подворотне. Умение держать удар здесь не поможет. Такой удар не удержишь.

• Предыдущая
• 68/84
• Следующая