Джекпот для лоха - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 18

— Только налево не ходи! Я тебе сама всё сделаю, ты конкретно скажи, чего хочешь! Я всё умею!

В положении Андрея и эта-то связь была подарком судьбы, так что обещание, данное Любане, соблюдалось им без всякого напряжения. А говорить о своих желаниях Говору не пришлось, потому что он вообще не был искушен в таких делах. Муж медсестры Толя, тихий невзрачный мужичок старше нее лет на пятнадцать, по причине диабета, возраста и перманентного стресса был, мягко говоря, малопродуктивен в интимном смысле, зато не злоупотреблял алкоголем, что уже само по себе было редкостью, к тому же вел хозяйство в квартире и на дачном участке. Работал он охранником в супермаркете рядом с домом, что тоже было очень удобно.

Странная и необычная для современной России сложилась в этом треугольнике ситуация: Андрей и Любаша нужны были друг другу только для секса, а Толю это, как это ни удивительно, устраивало, поскольку всё было под контролем и не предвещало никаких катаклизмов: семья цела, жена пусть не им, но удовлетворена, любовник — человек приличный и ему известный. Ведь женский «цветочек» надо поливать, а то может и засохнуть! Так чего шуметь, биться головой о стену и рвать на себе рубаху, где ещё он, больной пожилой импотент, получит такое: домашний уют, обеды, уколы, бесплатные лекарства, спокойный сон на чистом белье с законной женой?

Правда, как говорил кто-то из знающих французов: «Пока у меня есть хоть один палец и язык, я смогу удовлетворить любую женщину». Но, на счастье Говорова, муж Любаши читал только детективную литературу, которой его на библиотечной основе снабжал коллега — охранник книжного магазина, а напрягаться он не хотел, поскольку, убедив себя в силе диабета и возраста, уже давно поставил крест на интимной стороне супружеской жизни.

И настолько бедного импотента это положение устраивало, что он как-то, встретив Андрея у подъезда, сам завёл разговор о тяжелых временах, необходимости приработка и обещал сообщить, если узнает от коллег по охранной службе, о появлении какой-нибудь ночной работы. Источник, из которого ему стало известно об Андрюхиных проблемах, естественно, не упоминался, но стало ясно, что Любаша обсуждает с супругом и свою внесемейную жизнь. При всём том никаких разборок, обид или разногласий между углами треугольника не было. Все всё понимали, и всех всё устраивало.

Настойчивый звонок повторился. Андрей оторвал голову от смятой, мокрой от пота подушки и, пока брезгливо переворачивал давно уже потерявший форму мешок с перьями, взглянул на будильник. Вот это да! Восемь утра. Для Любани очень рано, да и для воскресенья очень рано, может, ошиблись или, сбегая с верхних этажей, кто-то из детей… Третий звонок, как в театре, настоятельно позвал к двери.

Говоров встал с одеялом на плечах, сунул ноги в холодные стоптанные домашние тапочки из дерматина и, запахнувшись, проложил, шаркая, «лыжню» к двери. Все дети подъезда были освобождены от подозрений. В глазок напряжённо вглядывалась широкая физиономия джинна из старых киношных сказок — с усиками и небольшим волосяным треугольником на подбородке. Андрей даже улыбнулся, но дверь сразу не открыл. Джиннов-то всё равно не бывает!

— Кто?

Толстые губы визитера расплылись в сахарной улыбке, встопорщив узкие усики-стрелочки, а колоритный акцент товарища Саахова из «Кавказской пленницы» положил ещё одну гирьку на весы веры в «джиннство»:

— Здравствуй дорогой, это я, Ашот Степанович Акопян! Открой, да, хорошее дело есть!

Андрей, поддерживая одной рукой одеяло, другой повернул ключ «сейфовского» замка, сработанного умельцами «Сельхозмаша», и приоткрыл дверь на разрешённую цепочкой длину. Осмотрел Акопяна: чёрные лаковые ботинки, распахнутый плащ, добротный тёмно-синий костюм, в вырезе белоснежной рубашки курчавятся седеющие волосы, но на прилизанной голове ни одного седого.

«Красится, что ли? — промелькнуло в голове у Андрея. — И чего ему так жарко?» Потом просканировал взглядом лестничную клетку.

— А вот это молодец, уважаю осторожных людей, — прокомментировал «джинн» его взгляд.

— Вам кто нужен, дорогой Ашот Степанович?

— Вы же на «Сельхозмаше» работаете?

— Да живущие в этом доме все на нём работают, — усмехнулся Андрей.

Акопян, склонив голову набок и прищурившись, улыбнулся ещё шире и легко перешёл на «ты»:

— Скажи честно, я на джинна похож?

Говоров засмеялся и покраснел, будто его поймали на чём-то предосудительном. Кивнул.

— Пусти джинна в дом, — подмигнул Акопян, — достаток и счастье будут тебе наградой!

— Я всё равно ничего покупать не буду…

— Э-э, обидные вещи говоришь, — деланно нахмурился «джинн». — Разве я похож на продавца?

«Ещё как похож, больше, чем на джинна!» — подумал Андрей, но дверь открыл.

Гость прошёл в комнату, сел за стол и поставил тяжёлый, судя по напряжённой руке, кейс рядом со стулом. Внутри звякнуло что-то стеклянное. Взял рекламную газету, развернул её, положил перед собой и только после этого облокотился и барственно посмотрел на ещё стоящего Андрея.

— А ты присаживайся, да, ноги правды не имеют.

— В ногах правды нет, — поправил Акопяна хозяин квартиры, но ему показалось, что пришедший разыгрывает какую-то комедию, суть которой уловить пока не мог.

Однако речь гостя, ранее правильная, хоть и с акцентом, сменилась на явное подражание базарным торговцам.

— Русский язык великий, а я маленький, не суди меня строго, добрый человек, — сладко пропел Акопян.

Андрей подошёл к кровати, скинул с себя одеяло и натянул джинсы с майкой. Вернулся к столу и сел напротив «джинна».

— Так чем обязан такой чести, уважаемый? — нарочито смягчив в последнем слове «ж» на кавказский манер, сказал он, будто поддразнивая Акопяна. — Я ничего не продаю и не покупаю, вы, как сами выразились, не продавец. Значит, что-то хотите купить. Верно?

— Ага! Логика! Понимаешь, дорогой, в этом доме почти у всех есть то, что мне нужно… — опять грамотно заговорил пришелец, решив, видимо, что валять дурака с логически мыслящим человеком не стоит.

— Квартиру не продам, — строго сказал Андрей.

— Э-э-э, слушай, я не на улице живу, мне твоя квартира не нужна, — вскинув руки к потолку, загорячился Акопян. — Мне вот что нужно: ты на заводе акции получал?

— Получал.

Андрей сразу вспомнил про желтую листовку из почтового ящика.

— Во-от! Зачем они тебе? — с искренним вроде удивлением спросил Акопян. — Продай, дорогой! Или…

Акопян осторожно поднял и положил на стол перед собой кейс. Щёлкнул замками, приоткрыв крышку, вытащил из чёрной кожаной пасти бутылку водки и поставил на стол. Кейс не убрал в расчёте, скорее всего, на дальнейший торг.

— Да у меня акций-то нет давно, — засмеялся Андрей.

— А мне сказали, есть, — всё ещё улыбаясь, но уже без акцента сказал Акопян. — Всем давали, у всех есть!

— Давали, да толку от них мало… Пустые бумажки. Все выкидывали, и я выкинул. Знать бы, что они понадобятся когда-нибудь! Деньги бы сейчас точно не помешали. А сколько ж ты даёшь за акцию?

Утративший было интерес к Говорову «джинн» внимательно посмотрел на него.

— А это зависит от того, сколько их у тебя.

— Да нет же у меня их, говорю тебе, — просто интересно.

— А мне, ты знаешь, неинтересно разговаривать с тобой о твоём интересе. Деньги, дорогой, всем нужны! А тебе, я так понимаю, они очень нужны, — гость выразительно осмотрелся.

— Еще бы! Зарплату то задерживают, то платят по каплям, занимать не у кого, да и назанимал уже у кого можно… Бывает, и жрать нечего, а богатств на продажу не накопил, сам видишь, — Андрей безнадёжно махнул рукой и опустил голову.

Акопян перестал улыбаться и оглядел комнату. Да, бедность не скроешь!

— Продай паспорт, — безразличным тоном предложил он, будто ему было всё равно что покупать, главное, не уйти «пустым». И будто бы паспорт был каким-то ненужным исписанным блокнотом.

Андрей удивлённо поднял голову и наткнулся на вполне серьезный взгляд чёрных глаз. Сказочный джинн исчез, вместо него напротив сидел современный «деловик» с безжалостной цепкой хваткой.