Рено, или Проклятие - Бенцони Жюльетта - Страница 20

• Предыдущая
• 20/103
• Следующая

– Велико мое горе при вести, что брат Адам вернулся в лоно Господа, потому что он был мне бесконечно дорог, но брат Жан д’Обон, возглавляющий орден тамплиеров в Париже и во всей Франции, знает от брата Адама всю правду обо мне. Или он тоже умер?

И тут впервые заговорил прево, сперва властным жестом приказав бальи замолчать.

– Нет, благодарению Богу, он жив. Но сейчас его нет в монастыре, как нам сообщили тамплиеры.

– И надолго он отлучился? – упавшим голосом осведомился Рено.

– Он не сообщал нам о своих намерениях, но, скорее всего, отсутствие его будет долгим, поскольку он отправился в Ла-Рошель[16].

Рено принял новый удар, постаравшись не демонстрировать своего отчаяния. Он не мог допустить, чтобы враг восторжествовал над ним.

– В таком случае нужно обратиться к моему сюзерену, сиру Раулю де Куси, который знает обо мне все, ибо привел меня к нему брат Адам, да примет милосердный Господь его святую и благородную душу. Моего сеньора тоже нет сейчас в Париже, так как он отправился к себе в поместье, но возможно обратиться к его супруге, в услужение к которой он меня определил…

– Благородная дама уехала в Куси спустя несколько часов после вашего ареста, – сообщил спокойно прево. – Однако перед этим она изволила сообщить нам, что не желает иметь никакого отношения к столь ужасному делу, что совсем вас не знает и что ее супруг оказал вам покровительство из милости, уступив просьбе старинного друга.

Несмотря на все свое мужество, Рено дрогнул, равнодушие госпожи Филиппы оскорбило его. Как он был прав, когда не хотел идти в услужение к этой женщине, вполне возможно несчастной, но черствой и равнодушной. Он был уверен, что барон повел бы себя совсем иначе. Он сумел бы защитить Рено, но после пренебрежительного отказа госпожи Филиппы никто не решится теперь тревожить могучего барона де Куси. Рено гордо поднял голову и вперил взгляд в глаза прево.

– Ну тогда сообщите мне, в чем состоит мое преступление!

– Вы и сами прекрасно знаете. Вы виновны в двойном убийстве посредством отравления и приговорены за это к виселице. Только невероятное везение избавило вас от исполнения приговора.

– Двойном убийстве? Неужели меня обвиняют в том, что я убил двух человек?

– Да, вы отравили обоих своих родителей, сира Олина де Куртиля и госпожу Алес, его супругу.

– Сир Олин умер от желудочной болезни.

– Вызванной ядом, о котором вы позаботились. После чего вы умертвили и его супругу, надеясь таким образом присвоить себе имущество тех, кого называли отцом и матерью.

– Райские кущи и святые угодники! – воскликнул Рено. – Я вижу, что суд уже состоялся, и благодаря ложным свидетельствам вы желаете мне самого сурового наказания. Но я заявляю, что невиновен. Сира Олина свела в могилу неизлечимая болезнь, которой он заболел в Святой земле, а я никогда не поднимал руку на ту, что меня взрастила. Я свидетельствую, что после похорон сира Олина наш дом заполонили люди бальи, который поклялся погубить меня, потому что жаждал забрать себе земли де Куртилей. Люди бальи на моих глазах убили мою мать, а потом схватили меня и отправили в тюрьму…

– И вынесли вам смертный приговор!

– Приговор был вынесен Рено де Куртилю, а я Рено де Куртене и готов сразиться с каждым, кто будет утверждать противоположное.

– Прекрасно! Однако, насколько мне известно, вас еще не посвятили в рыцари.

– Главное для меня – честь, меня воспитывали, как рыцаря. Я имею право защищаться от тех, кто на меня нападает, и в особенности от тех, кто несправедливо обвиняет меня в столь чудовищных преступлениях.

– Вашу невиновность еще нужно доказать. Для начала вы должны будете ответить на наши вопросы.

– Ну так задавайте их!

– Я бы посоветовал вам говорить в суде другим тоном. Не в ваших интересах раздражать нас своей дерзостью. Начнем с того, что ваш случай вовсе не так уж и прост. Не забывайте, что для нас вы сбежавший и пойманный преступник… Так что же? Вы утверждаете, что не совершали двойного убийства и не посягали на жизнь своих родителей… приемных, я имею в виду?

– Да разве можно допустить такое даже в мыслях! Сир Олин, повторяю, умер от болезни, которой заболел в Святой земле и которая мучила его на протяжении многих лет. Что же его прекрасной и добросердечной супруги Алес, то клянусь перед Господом Богом, что никогда не совершал этого ужасного и бесчеловечного преступления. Ее убийца был чужаком в нашем доме. На моих глазах она умирала от удара одного из прислужников вот этого человека, который находится здесь перед вами, – королевского бальи города Шаторенара…

– Только части Шаторенара. Другая его часть принадлежала покойному мессиру Роберу де Куртене, умершему пять лет тому назад. Благодаря только что свершившемуся браку его сына, мессира Пьера, с благородной демуазель Перенель де Жуаньи весь город Шаторенар и все прилежащие к нему земли отошли к господину Пьеру. Мэтр Жером Камар, присутствующий здесь, больше не исполняет обязанностей бальи и не служит нашему королю, который платил ему надлежащее вознаграждение из своей королевской сокровищницы вместо графа Жуаньи, сенешаля Нивернэ, отправившегося в крестовый поход. Однако теперь господином края стал Пьер де Куртене, и именно он выступает в настоящее время вашим обвинителем.

– Моим обвинителем? Но он не видел меня ни разу в жизни! Что я ему сделал?

– Лично ему ничего, но вы были осуждены бальи, представителем короля, чьим верным вассалом является мессир Пьер. Что касается меня, то я крайне снисходителен к вам, выслушивая ваши объяснения. Мы могли бы просто выполнить вынесенный вам приговор и повесить вас без промедлений и лишних формальностей.

– Не думаю, что король бы вас одобрил. Я виделся с Его Величеством, и он знает о моей истории.

– Да, мне это известно. И Ее Величество королева Бланка тоже о ней знает, но, похоже, сочла ее малоубедительной. А поскольку высокородные сеньоры де Куртене очень дороги ее сердцу, так как их преданность ее короне была всегда, даже во времена самых яростных мятежей, безупречной…

– Она, перед тем как отправиться в паломничество, приказала взять меня под стражу, – пробормотал Рено себе под нос, начиная понимать и чувствовать всю тщетность своих попыток защититься от столь могущественных врагов. Ему казалось, что он говорит сам с собой, но прево расслышал его слова.

– Так оно и было! – признал он. – Вы сами должны понять, насколько не по нраву Ее Величеству, что столь высокое имя носит преступник.

– Но я не преступник! – закричал Рено, закипая от гнева. – Запомните, я никого и никогда не убивал!

– В таком случае вы вынуждаете меня… – проговорил прево и поднял руку.

Два сержанта вновь подошли к молодому человеку и повели его к низкой дверце в глубине комнаты, открыли ее и вывели на лестницу, которая вела вниз, к темной сводчатой галерее, освещенной факелами. Рено втолкнули в мрачное, похожее на погреб и едва освещенное помещение. Узкая полоска света пробивалась в эту конуру из щели под потолком; печка, устроенная в стене, отбрасывала на темные стены красноватые отблески пламени. Печь закрывалась решеткой, сквозь которую просунули, положив на раскаленные угли, странные инструменты – длинные железные пруты, щипцы и клещи. При одном только взгляде на них волосы на голове узника зашевелились. Он уже не сомневался, что ему предстоит испытать.

В самом деле, усомниться было трудно – здесь было собрано все необходимое для пыток. Кроме печки с раскаленными углями глаза Рено, расширенные от ужаса, рассмотрели в полутьме огромное колесо, утыканное шипами, каменную скамью, покрытую тонким кожаным матрасом с ремнями. Он был кое-где прожжен и испачкан следами запекшейся крови. Разглядел Рено и другие необычные предметы, о назначении которых мог лишь догадываться: что-то вроде ведер и воронок, грубо склоченную кровать с веревками на шкивах у изножья и в изголовье… Именно на это устрашающее ложе и поместили Рено, сняв с него одежду. Человек в маске и красном одеянии, которого Рено сразу не заметил, подошел к нему и привязал ему веревки от шкивов к щиколоткам и запястьям. Писарь уже стоял за пюпитром, приготовившись записывать показания. Прево, бесчестный бальи, который не скрывал своей радости, и еще два человека, один из которых был явно монахом, разместились вокруг. Палач занял свое место в изголовье, его помощник – в ногах. Прево заговорил:

• Предыдущая
• 20/103
• Следующая