Аутодафе - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 51

• Предыдущая
• 51/93
• Следующая

— Что в ней такого? Кому она принадлежала, раз хранится во дворцах Папского Престола?

Монах помолчал, но все же ответил:

— Одному солдату, служившему императору Тиберию. Он бичевал Христа.

— Этим?! — ужаснулся я.

— Розгами, бичами, крюками и цепями. На той, что лежит в моей сумке, когда-то была Его кровь.

— Как же можно было терпеть удары таким…

— Он терпел и умер за грехи наши, указав всем людям путь и подарив им веру. Эта цепь впитала Его святость.

Я покачал головой:

— Подвалы Папского Престола хранят удивительные вещи, брат Курвус. Быть может, там и Святой Грааль припрятан?

— К сожалению, он остался в землях хагжитов, Людвиг, — серьезно сказал мне монах. — Спите. Завтра важный день.

Над домом, сложенным из потемневшего бруса, поднимался бледный дымок, запах жареного мяса расползался над лугом и щекотал мне ноздри. Для еще большей обыденности не хватало только пасущихся коров и бегающей возле колодца детворы. Вот только здесь уже несколько лет никто не живет, часть крыши давно провалилась от веса снега, накопившегося на ней зимой, и где-то в доме находится вёлеф.

Мы лежали на границе леса, отсюда до построек было почти триста шагов по открытому пространству, и колдуну надо было быть слепым, чтобы нас не заметить, если мы направимся к дому.

Проповедник вернулся из разведки, сегодня он оказал нам такую любезность без всякого нытья и ворчания:

— Там он, пакость мерзкая. Только не в доме, а в сарае.

— Дым поднимается из дома.

— А шум доносится из сарая.

— Но ты его не видел? — уточнил я.

— Нет. Сами эту тварь разглядывайте, я туда даже сунуться не решился.

Я передал его слова брату Курвусу. Тот по привычке подвигал нижней челюстью, прежде чем сказал:

— Если кто-то из вас хочет отступить, то сейчас последняя возможность. Колдун не нечисть, он проще переносит молитвы и мою магию. Я не знаю, что случится после того, как мы с ним столкнемся.

— Ваша вера нас защитит, брат Курвус, — без колебаний ответила Ханна.

Вера каликвеца против силы вёлефа. Коса на камень. И я надеюсь, что коса будет сильнее, но монах прав — предугадать, что случится, не получится. Божий воин считал своим долгом предупредить нас об этом.

— Никто не уйдет, брат Курвус, — ответил за всех господин Хюбер. — И вы прекрасно это знаете. Мы с вами.

— Кроме меня, — сказал Проповедник. — Я, пожалуй, понаблюдаю за всем отсюда.

— Сила вёлефа в темной крови. Пока она у него есть, его колдовство очень опасно, и справиться с ним будет сложно. Следует уничтожить кровь. Этим займетесь вы, Людвиг.

— Не возражаю.

— Пробраться к самому ценному, что есть у колдуна, будет непросто, — заметил господин Хюбер.

Каликвец кивнул:

— Но я отвлеку еретика, заманю в поединок. Он будет занят боем, ему некогда станет приглядывать за алтарем.

— Хрупкий план, Людвиг, — высказался старый пеликан. — А если вёлеф прикончит монаха раньше, чем ты найдешь алтарь? Он потом тебя на твоих же кишках подвесит.

— Заткнись, Проповедник! — не выдержал я. — И лучше помолись за успех. И ты будешь занят, и нас отвлекать перестанешь, и молитва всем пойдет на пользу.

Он скривился и сложил руки на груди.

— Алтарь может выглядеть как угодно, — продолжил брат Курвус. — Но вряд ли вы его не узнаете, Людвиг. Рядом, полагаю, найдется рисунок — врата, через которые еретик получает силу из пекла. Черная кровь будет в емкости. Не знаю в какой — чаша, кружка, ведро. Ее следует вылить. А затем насыпать на нее сверху вот это…

Он достал из сумки маленький мешочек, перевязанный простым шнурком:

— Соль с берега святого моря, собранная Людвигом Святым, королем Прогансу, во время первого крестового похода. Она выжжет ее силу.

Я убрал узелок в карман.

— Нам не следует больше мешкать. Для него это временная стоянка, и очень скоро вёлеф продолжит путь к Свиловскому тракту. Начнем, как только Людвиг обойдет хутор по лесу и окажется на противоположной стороне. Постойте! Сперва молитва.

Он опустился на колени, перекрестился:

— Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен…[16]

Брат Курвус молился истово, в его глазах пылало пламя веры, и сила молитвы, льющаяся от него, охватывала нас так, что по коже бежали мурашки, а дыхание перехватывало.

Он закрыл глаза, продолжая читать молитву, и тяжелый крест в его руке разгорался с каждым словом, а трава вокруг того места, где мы находились, расцветала белыми венчиками ландышей, время которых уже давно прошло.

— …ибо Ангелам Своим заповедует о тебе — охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею, на аспида и василиска наступишь, попирать будешь льва и дракона. За то, что он возлюбил Меня, избавлю его, защищу его, потому что он познал имя Мое…

По щекам Ханны катились слезы, молитва окружала нас теплом, дарила силу, храбрость и прогоняла сомнения. В какой-то момент мне стало казаться, что я сверну голову вёлефу голыми руками, что ни одно его заклинание мне больше не страшно.

Я поражался той бешеной, яркой, неприкрытой вере, что жила в сердце брата Курвуса. Она была способна изменить мир и тех, кто находился с ним в этот момент.

Проповедник шептал слова следом за монахом и осенил себя крестом, когда молитва завершилась.

— Ступай, Людвиг, — сказал каликвец, впервые обратившись ко мне на «ты». — И да сохранит тебя Господь.

Я кивнул и поспешил через лес. Птахи нигде не было видно, кажется, она решила не присутствовать при том, как монах молится. Чтобы оббежать поляну и оказаться напротив сарая, мне потребовалось не больше пяти минут.

Отсюда до постройки оказалось шагов сто. Надо было преодолеть лужайку и перелезть через забор. Простенькая задача, особенно если никто в этот момент не будет смотреть в мою сторону.

Я услышал дыхание у себя за спиной, резко развернулся и едва успел остановить руку, прежде чем кинжал ударил в лицо Ханны.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел я ей.

Она решительно, с вызовом, задрала лицо, чтобы смотреть мне в глаза:

— Я иду с вами!

— И кто это решил?

— Учитель и брат Курвус! Вам может понадобиться помощь.

Я мог бы сказать, что вряд ли она мне чем-то поможет. Мог бы сказать, что надежда законника защитить свою ученицу, отправив ее со мной, туда, где, по его мнению, более безопасно, очень призрачна. Это ее не защитит. Но сказал я совсем другое:

— Послушай, Ханна. Пожалуйста, останься здесь. Тебе не следует идти со мной. У тебя впереди вся жизнь, ты только начинаешь свой путь, и еще много раз тебе выпадет возможность влезть вот в такие заварушки и помочь кому-то. Сейчас ты рискуешь напрасно и, боюсь, даже не понимаешь этого.

— Если я молода, то это не означает, что я глупа, господин ван Нормайенн.

— Я не называл тебя глупой.

— Я знаю весь риск и последствия тоже прекрасно себе представляю. И не бойтесь за меня.

— Это твой выбор, Ханна, — неохотно ответил я ей. — Я не твой учитель и не имею права тебя останавливать. Но пока еще не поздно, ты можешь остаться зде…

Она резко схватила меня за плечо и расширившимися глазами указала в просвет между деревьями. Из разрушенного дома неспешно вышел человек. Отсюда я не мог разглядеть его лица, но он был достаточно грузен, облачен в распахнутый колет и короткие дворянские штаны, на его поясе висел длинный меч, а в руках он держал черную, перекрученную палку.

Подняв руку вверх, он крутанул указательным пальцем, и над его головой медленно начали кружиться кроваво-красные сгустки магии. Затем он махнул палкой, и где-то с противоположной стороны грохнул взрыв. Почти тут же прогудела серебряная труба церковной магии, и вёлеф пошатнулся от невидимого удара.

• Предыдущая
• 51/93
• Следующая