Морской офицер Франк Мильдмей - Марриет Фредерик - Страница 52

• Предыдущая
• 52/101
• Следующая

Нас отправили в Квебек, и мы имели удовольствие плыть по прекрасному Гут-Гансо и подыматься вверх по обширной и великолепной реке Св. Лаврентия, пройдя в виду острова Антикоста. Во время перехода ничего особенного не случилось, исключая того, что лекарский помощник, шотландец, набравшись каких-то аристократических замашек, возымел притязание, что по своему рождению и воспитанию в Эдинбурге, он должен быть главой нашего стола. Я воспротивился такому требованию и вскоре уверил честолюбивого сына Эскулапа, что наука самозащиты столько же важна, как и искусство лечения, и что если он силен в последнем, то я буду доставлять ему случаи употреблять его над собственной своей особой: вследствие этого я произвел некоторые возмущения в крови на его cinciput, occiput, os frontis, os nasi, и на других нежных частях тела, рассчитанные таким образом, чтобы притянуть к каждому глазу достаточное количество черной крови, в то время, как изобильный поток жидкости карминного цвета струился из каждой ноздри. У меня никогда не было привычки буянить или несправедливо воспользоваться каким-нибудь преимуществом; и потому, увидевши бездействие рук своего противника, я сделал, как водится, вопросы, был ли он доволен решением дела, и, получивши утвердительный ответ, сам сложил руки на покой до следующего раза, когда придется нарушить его для наказания или исправления кого-нибудь.

Мы стали на якорь у мыса Дейамонд, отделяющего реку Св. Лаврентия от небольшой реки Св. Карла. Продолжение этого мыса вовнутрь земли, образует высоты Авраама, на которых бессмертный Вольф разбил Монткальма в 1759 году, и где оба генерала окончили достохвальное свое поприще на поле сражения. Город стоит на самой оконечности мыса и имеет романтический вид. Все вообще дома и церкви покрыты жестью, в предохранение от пожаров, которым место это было подвержено, покуда дома покрывались соломой или досками. Когда лучи солнца ударяют в здания, они кажутся как будто бы находящимися в серебряных футлярах.

Одна из причин нашей командировки в Квебек состояла в вербовке людей для эскадры, весьма нуждавшейся в них. Были составлены вербовальные отряды из наших матросов и солдат. Начальство над одним из них было поручено мне. Офицеры и солдаты отправились на берег переодетые, назначив между собою условные сигналы и места сбора; а матросы, на которых мы могли положиться, действовали в этом случае, как птицеловы. Они выдавали себя за матросов с купеческих судов, а офицеров за своих шкиперов, уговаривающих их согласиться за десять галлонов рома и триста долларов возвратиться в Англию. Многие были таким образом пойманы в сети и не прежде разуверились, как когда подъехали к борту фрегата, где божбы их и проклятия скорее можно вообразить, нежели описать.

Надобно сказать, что суда, торгующие лесом, приходят сюда в июне, как только река очистится от льда, и ежели не успеют отправиться до исхода октября, то обыкновенно задерживаются льдом и бывают принуждены провести зиму в р. Св. Лаврентия, теряя навигацию и оставаясь семь или восемь месяцев праздными. Зная это, матросы, по своем приходе туда, разбегаются и прячутся, укрыватели прокармливают их и потом в конце года делают ими свои обороты, продавая их шкиперам и выговаривая для матросов чрезмерную сумму за согласие на обратное плавание, а для себя за хлопоты порядочную порцию как от шкипера, так и от матроса.

Нам приказано было не брать людей с купеческих судов, но искать их в домах укрывателей. Это сделалось для нас источником бесчисленных шуток и приключений, потому что искусство прятаться равнялось только искусству и хитрости при отыскивании. Укрываться в погребах и на чердаках было слишком старо, и к нему больше не прибегали. Розыски наши по большей части делались в сенниках, церковных шпицах, над каминами, в которых горел огонь, и проч. Одних мы находили в сахарных бочках, а других спрятанными в связке разобранных бочек; иногда встречали матросов одетых по-джентльменски, пьющих вино и говорящих с наивеличайшей свободой с людьми гораздо выше себя по званию. Но мы знали все эти уловки.

Услышавши об одном укрывателе, жившем миль за пятнадцать от Квебека внутри страны, я отправился туда и после продолжительных поисков отыскал много хороших матросов на перекладинах сарая для копчения окороков. Трудно было подумать, чтобы человеческое существо могло находиться там, вынося подымающиеся кверху дым и пламя, и мы никак не нашли бы их, если бы один не кашлянул, на что другие отвечали ему проклятиями, и вскоре вся шайка была нами взята. Мы немедленно обрезали им у брюк задние завязки для воспрепятствования к побегу (этого никогда не надо забывать) и, усадивши их и усевшись сами в телегу фермера, заставили его запрячь своих огромных лошадей и везти нас в Квебек. Пойманные люди принимали участие во всех наших шутках, в изобилии сыпавшихся по случаю их открытия. Мне показалось удивительным, как скоро этот лихой народ примирился с мыслью о поступлении на военное судно; может быть, приближавшаяся война с янками25 весьма много способствовала им к сохранению веселого настроения. Я сделался энтузиастом в этой охоте на людей, хотя здравый рассудок убеждал меня в ее жестокой несправедливости, заставляющей людей, более всех прочих повинностей, какими обязывает их правительство, оставлять отечество для избавления от нее. Но я не собираюсь писать рассуждения о вербовке. Как только наше судно было хорошо снабжено людьми для наступающих военных действий, я вовсе перестал заботиться о ней; и имея еще случай удовлетворять при этом мою страсть к приключениям, я столько же думал о последствиях, как и тогда, когда разъезжал по засеянным репою фермерским полям Англии или ломал плетни, догоняя лисицу.

Один купец в Квебеке жестоко оскорбил меня, отказавшись принять вексель, данный мне батюшкой. Я не имел других средств заплатить ему за разные взятые мною у него вещи, и был жестоко рассержен его отказом, который он сопровождал насмешкой надо мной и над моим платьем, чего я никогда не могу простить. Переворачивая в разные стороны бумагу в руках, он сказал мне: «Мичманский вексель не стоит и фартинга; я довольно старый воробей, и меня не провести уже на этой мякине».

Будучи уверен в действительной стоимости векселя, я поклялся отомстить ему. Сыскная должность моя позволяла мне идти всюду, где скрываются люди, если только я получу о них сведения; мой товарищ, мичман, со всею готовностью взялся помочь мне, и бедняку приходилось не легче, чем было бы в руках святой инквизиции. Товарищ мой твердо настаивал, что в доме купца есть спрятанные матросы; я доложил об этом капитану и получил приказание употребить все средства к исполнению моей обязанности. Купец считался значительным лицом в Квебеке; его называли по-тамошнему богатым магазинщиком, хотя в Англии он поступил бы в разряд простых лавочников. Около первого часа пополудни мы не слишком учтиво постучались у его дверей, требуя во имя короля, чтобы нас впустили, и, встретив сопротивление, разломали двери и бросились в дом. Погреба, верхние покои, девичьи, дамские комнаты мы обхаживали без всякой церемонии, мало обращая внимания на Венерин костюм находившихся в нем прекрасных особ; переломали некоторые из самых необходимых принадлежностей спальни; переворочали все горшки и сковороды на кухне и, сыскавши двух хозяйских сыновей, приказали им одеваться и идти с нами, потому, говорили мы, что они матросы, и мы это знаем.

Купец, увидевши меня, начал догадываться, в чем состояло дело, и грозил мне строгим наказанием; но я показал ему свой открытый лист и спрашивал, не думает ли он, что и этот документ фальшивый? Обшарив все углы, я отправился и оставил обоих медвежат почти мертвыми от страха. На следующий день была подана жалоба в городовое правление; но когда дело идет об изготовлении военного судна к походу, то следствие кладется обыкновенно в долгий ящик. В Квебеке были получены бумаги из Албани, извещавшие о войне, объявленной Англии президентом Соединенных Штатов; поэтому наш капитан, откланявшись губернатору, со всевозможной поспешностью пустился по реке. Я никогда больше не слышал о моем купце.

• Предыдущая
• 52/101
• Следующая