Эвмесвиль - Юнгер Эрнст - Страница 25

Доверчивость — это нормально, это кредит, за счет которого живут государства; без нее они не просуществовали бы даже самый короткий период.

Внутренние беспорядки, таким образом, маловероятны, но уж если они вспыхнут, на карту будет поставлено все. Они начнутся сразу с тяжелых ударов — — — с бунта на кораблях, захвата радиостанций, воззвания офицеров и, прежде всего, с покушения на самого Кондора. Так ведь и он пришел к власти.

Подготовку к такого рода делам почти невозможно полностью скрыть. В большинстве случаев что-нибудь да просачивается наружу. Многие восстания лишь потому и удались, что властители не приняли всерьез ранние симптомы. А ведь симптомам предшествует еще и инкубационный период.

Домо вряд ли позволит, чтобы его застали врасплох: разведывательная служба у него работает превосходно. Каждое утро его информируют о чрезвычайных происшествиях, случившихся ночью. Начальник полиции ежедневно является с отчетом, в котором, кроме прочего, существенное место отводится данным, полученным при перлюстрации писем, и chronique scandaleuse[105].

Между полицией и армией существенной разницы нет. Если и может идти речь о войне между нашими феллахскими государствами, то выражается такая война главным образом в устроении пожаров на чужих территориях. Более масштабные действия — прерогатива великих империй.

Для тирании действует закон звериной тропы: если какой-нибудь молодой олень думает, что может воспротивиться матерому самцу, дело доходит до пробы сил. Тогда объявляется боевая готовность. Домо приказывает подавать Красный сигнал: сперва на протяжении целой минуты, потом — более короткими повторяющимися вспышками, с регулярными интервалами. Затем включаются фонофоры: для связи используется диапазон, который обычно остается незадействованным — — — разумеется, это касается только тех аппаратов, которые, как мой, имеют специальное оборудование.

Военные подразделения собираются на занимаемых по тревоге позициях. Каждый заранее знает свою задачу.

Если сигнал застанет меня на касбе, я первым делом должен буду надеть боевое снаряжение, которое (как на море — спасательный жилет) лежит упакованное у меня под кроватью: удобный комбинезон и, в дополнение к нему, сапоги и шапка. Все — в красноватой тональности Замковой горы. Паек в железной коробке, перевязочный материал и тому подобное заполняют вещмешок, предусмотрена даже фляжка с коньяком в нагрудном кармане. Склад оружия расположен в подвале; там я получу карабин и боеприпасы. Под мое командование поступят два каютных стюарда. Поскольку они прислуживают мне на касбе, я с ними ежедневно общаюсь и хорошо их знаю.

Потом мы втроем спустимся по одной из дорог, которые, извиваясь, ведут вниз, к городу, и на полпути займем предназначенный для нас пост. Прежде там высилась небольшая сторожевая башня — она обрушилась во время землетрясения. Руина заросла камышом и напоминает теперь одну из хижин, построенных внизу, на берегу Суса, для охоты на уток. Там мы устроим себе пристанище. Для начала я пошлю обоих своих помощников еще чуть дальше вниз по дороге — до того места, где установлена табличка с надписью «Проход запрещен». Они сорвут с этой таблички фольгу, обнажив нарисованный светящейся краской череп.

Домо считает, что полицейским следует воздерживаться от применения огнестрельного оружия: даже один выстрел, произведенный с целью самообороны, должен быть занесен в протокол и его необходимость — обоснована. Но уж коли начнется перестрелка, стрелять будут прицельно и на поражение.

Оба помощника установят еще предварительное оповещение, после чего вернутся обратно. Я распределю вахты, и мы обсудим возможные варианты. Каютные стюарды меняются; предположительно под моим началом окажутся один из китайских поваров, которые также прислуживают наверху, и ливанец по имени Небек. У повара длинное имя; коллеги зовут его Чанг. Жирный малый, которому я не особенно доверяю; его бабенка, Пинь-Син, проживает в городе.

Я могу их себе представить: ливанец постоянно пребывает в радостном предвкушении; он любит пострелять и надеется, что нападающие наступят нам на горло. Его словарный запас насыщен агрессивными выражениями, особенно наверху на касбе, когда он неделями вынужден обходиться без своей голубки. «Сжечь негодяя, задать перцу, прикончить». Китаец же спокойно сидит и слушает, сложив руки на животе.

По сути, здесь мало что может случиться. Это тепленькое местечко. Дальше предупредительной надписи на табличке сунулся бы только самоубийца. Днем его уже издалека обнаружили бы на горном склоне, а ночью передовые посты оповестили бы нас сигнальными ракетами и по фонофору. Свернуть с дороги невозможно, потому что Замковая гора густо заросла кустами молочая, о котором народ говорит, что он «злее тещи». Нападение можно было бы провести только по шоссейной дороге, с применением оружия и боевой техники. Но для такого требуется долгая подготовка.

Я обдумываю свое задание с трех точек зрения: сперва — как ночной стюард Кондора; затем — как историк; и, наконец, — как анарх.

Мне приходит в голову, что составители инструкции не учли или, скорее, намеренно упустили из виду одну очень важную возможность, предусмотреть которую следовало бы. А именно: что нас могут атаковать и с тыла. Это будет означать, что касба уже оказалась в руках заговорщиков. И что это произошло внезапно, потому что, если бы захвату предшествовало нападение, оно не осталось бы для нас незамеченным. От нашей хижины просматривается изгибающийся отрезок подъездной дороги, и мы могли бы принять участие, пусть и скромное, в обороне касбы.

Значит, классический случай дворцового переворота… Чтобы совершить такое, достаточно нескольких выстрелов, а при определенных обстоятельствах — кинжала. Местонахождение резиденции властителя по отношению к столице относится к проблемам сравнительной историографии. Цитадель может располагаться либо в самом городе, либо за его пределами. Первый случай дает преимущество непосредственной близости: мятеж можно подавить в зародыше. Положение же цитадели за пределами города предоставляет некоторый простор, позволяющий обдумать ситуацию и потом применить эффект длинного рычага. Оптимальная удаленность от столицы должна быть просчитана. Эвмесвиль с касбы виден как на ладони, зато сама касба труднодоступна. Капри расположен достаточно далеко от Рима; тем не менее Тиберию[106], находившемуся на этом острове, удалось посредством дипломатических шахматных ходов справиться с опасным заговором Сеяна[107]. На всякий случай в гавани острова стояли готовые для бегства корабли.

Из ранней истории Ближнего Востока известны дворцы, которые располагались внутри городских стен, однако по потайному ходу оттуда можно было выбраться за пределы города. В наследных монархиях резиденции, расположенные в окрестностях столицы, приобретали характер увеселительных дворцов или мест летнего пребывания. Тиран же должен всегда быть во всеоружии. Ему бы следовало иметь глаза на затылке. Кондор и Домо всегда сидят в ночном баре, прислонившись спиной к стене. В других помещениях и даже в коридорах установлены зеркала.

Таким образом, я полностью исключаю, что составители инструкции не подумали о дворцовом перевороте. Наоборот, эта мысль преследует тиранов даже во сне и может принимать маниакальные формы, что крайне опасно в особенности для ближайшего окружения. Это может пагубно повлиять даже на человека с хорошими задатками, как получилось с тем же Тиберием. Неудивительно, что историки судят о нем столь разноречиво.

Служба на касбе приятна также и потому, что недоверие не переходит границ обычной предусмотрительности, коль скоро оно обусловлено объективными причинами. Тон разговоров здесь лаконичный, но не лишенный доброжелательности, а по ночам он может становиться почти сердечным. Атмосфера взаимного уважения от этого не страдает. Лишь когда у нас гостит Желтый хан со своими приближенными, уровень общения понижается. Зато в таких случаях можно увидеть много любопытного.