Помни меня - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 36

Подожди-ка минутку, вспомнил Генри. Та картина капитана с женой, о которой говорила вчера Фоби, была в самой большой папке. Ее он не давал Менли. Я и не знал, что существует еще одна картина, изображающая их вместе. Кажется, в той папке много других материалов о Фримене и Ремембер-Хаус, подумал он.

Генри осмотрел комнату, включая книжные полки от пола до потолка и столик у дивана. Потом он вспомнил — конечно, угловой сервант.

Подошел к нему. На открытых полках тонкой старинной работы стояли редкие образцы раннего сэндвичского стекла. Он вспомнил, с какой любовью Фоби собирала их, и решил, что несколько из этих вещиц следует дать ей с собой.

Шкаф под полками был забит книгами, папками и брошюрами. Я и не знал, что у нее здесь столько вещей, удивился Генри. В ужасном беспорядке он умудрился отыскать нужную папку, а в ней рисунок капитана Фримена и Мегитабель.

Она стояла чуть позади мужа, как будто он прикрывал ее от ледяного ветра. Его лицо было сильным и твердым, ее нежным и улыбающимся; ее руки легко лежали у него на рукаве. Неизвестный художник уловил единение между ними. Можно сразу сказать, что они любят друг друга, подумал Генри.

Он просмотрел папку. Несколько раз слово «Мункусы» попадалось ему на глаза. Возможно, Фоби хотела, чтобы Менли прочитала именно это, решил он.

— О, вот где я оставила куклу?

На пороге стояла Фоби с растрепанными волосами в ночной рубашке, чем-то испачканной. Генри вспомнил, что оставил микстуру на тумбочке.

— Фоби, ты не выпила еще лекарства? — обеспокоенно спросил он.

— Лекарство? — удивилась она. — Не думаю.

Она пошла к шкафу и присела на корточки рядом с Генри.

— Вот куда я положила куклу из Ремембер-Хаус, — сказал она взволнованным и удовлетворенным голосом.

Сначала Фоби вытащила из шкафа бумаги и бросила их на пол. Потом потянулась в глубь шкафа и вытащила старинную куклу, одетую в длинное желтое ситцевое платье. Отделанный кружевом чепчик с атласными лентами обрамлял нежное красивое фарфоровое личико.

Фоби уставилась на нее и нахмурилась. Потом отдала куклу Генри.

— Она принадлежит Ремембер-Хаус, — рассеянно сказала она. — Я хотела вернуть ее, но забыла.

После ланча Эми села перед коляской, играя с Ханной.

— Хлоп, хлоп, пока папа не придет, он несет денежки на хлеб, а у мамы их нет, — напевала она, складывая вместе ладошки ребенка.

Ханна взвизгивала от восторга и Менли улыбнулась.

— Весьма антиженская детская песенка, — заметила она.

— Знаю, — согласилась Эми. — Но она запала мне в память. Мама часто пела ее, когда я была маленькой.

Бедный ребенок, она часто вспоминает мать, подумала Менли. Эми приехала ровно в девять утра, почти трогательно радуясь своему возвращению. Менли поняла, что ее отношение отражает больше, чем просто желание заработать деньги. Она искренне обрадовалась возможности быть у них целый день.

— Моя мама утверждает, что старалась не петь для нас, — заметила Менли, оттирая раковину. — Она совсем не музыкальна и боялась передать свой плохой слух мне и брату. Но передала.

Менли сполоснула раковину водой.

— Честно, от Хильды не много пользы, — пожаловалась она. — Та уборщица, которая как раз уезжала, когда мы только сюда приехали, оставила все сверкающим. Мне бы хотелось, чтобы она вернулась.

— Элейн была от нее в ярости.

Менли обернулась и посмотрела на Эми.

— Почему?

— О, я не знаю, — поспешно сказала Эми.

— Эми, я знаю, что ты знаешь, — произнесла Менли, чувствуя, что это может быть важным.

— Ну, просто Керри Белл напугалась в утро вашего приезда. Она сказала, что слышала наверху шаги, но там никого не было. Потом, когда она вошла в детскую, колыбель качалась сама по себе, по крайней мере, так утверждает Керри. Элейн сказала, что это странно и что она не хочет распространения подобных историй о доме, который выставлен на продажу.

— Понятно, — Менли пыталась скрыть свое волнение. Нас уже трое, подумала она. Эми, Керри Белл и я.

— Ты знаешь, как можно связаться с Керри? — спросила она.

— Конечно. Она убирается у нас целую вечность.

Менли достала лист бумаги и записала телефон, который ей дала Эми.

— Я узнаю, не сможет ли она снова приходить и попрошу Элейн уволить Хильду.

Так как было еще прохладно, они решили, что Эми закутает Ханну и погуляет с ней в коляске.

— Ханне нравится смотреть, что происходит, — улыбнулась Эми.

И нам тоже, подумала Менли, усаживаясь за стол и беря папку «Мункусов». Она немного посидела, уставившись в пустоту. Этим утром Адам не затруднил себя подбором слов.

— Менли, — сказал он, — я уверен, что если ты позвонишь доктору Кауфман, то выяснишь, что она согласна со мной. Пока у тебя такие сильные нервные приступы и галлюцинации, я вынужден настаивать, чтобы Эми находилась с тобой и Ханной, когда меня нет.

Менли вспомнила усилие, с которым подавила гневный ответ. Вместо этого она просто заметила, что это именно ей принадлежит идея оставить Эми, поэтому ему не стоит так переживать. Даже тогда Адам ждал приезда Эми и сразу бросился к ней поговорить. После чего заперся в библиотеке, готовясь к слушанию. Он уехал в половине первого, сказав, что вернется к вечеру.

Муж разговаривал наедине с Эми, потому что не доверяет даже моему слову, думала Менли. Потом она отбросила эти мысли и решительно погрузилась в работу.

Долгое время она пыталась найти смысл в документах из папки, готовя собственные записи, которые делала на основании данных Фоби Спрэгью.

Менли перечитала написанное.

Пятнадцать миль коварных течений, тупиковых проливов и подвижных мелей представляли собой побережье Чэтхэма, которое стало местом гибели множества кораблей. Они разбивались на куски в буранах и штормах или натыкались на отмели, ломая свои корпуса, и тонули в бурных водах.

«Мункусы» — так называли грабителей кораблей, терпящих бедствие. Они подплывали на своих небольших лодках к погибающему кораблю с ломами, топорами и пилами, полностью очищая корабль не только от груза, но и от дерева и железа. Бочки и сундуки, товары для дома перебрасывались через борт в ожидающие суденышки.

Даже состоятельные люди не брезговали мародерством. Менли наткнулась на записи Фоби о священнике, который в середине проповеди выглянул в окно, увидел тонущий корабль и немедленно оповестил свою общину об этом радостном событии.

— Лодки на воду! — завопил он и бросился из зала наперегонки с прихожанами-стервятниками.

Еще одна история, записанная Фоби, о священнике, который, получив записку о тонущем судне, приказал прихожанам преклонить головы в молчаливой молитве, в то время как сам побежал за добычей. Вернувшись через пять часов, успев спрятать награбленное в надежном месте, он нашел свою послушную усталую паству с затекшими шеями на том же месте.

Прелестные истории, подумала Менли, но при чем здесь Тобиас Найт? Она продолжала читать и через час наткнулась на упоминание его имени. Запись говорила о нем как обвинителе «грабительской шайки, которые дочиста ограбили груз муки и рома с севшей на мель шхуны „Ред Джекет“, лишая королеву ее имущества».

Тобиаса назначили ответственным за это расследование. Но об успехе или провале его миссии не было ни слова.

Но какая связь с Мегитабель? Капитан Фримен определенно не был мародером.

И тогда она нашла другое упоминание о Тобиасе Найте. В 1707 году были выборы по его замещению в качестве члена городского управления и податного чиновника и назначению Сэмюэля Тукита завершить строительство овчарни, которое начал Тобиас Найт. Причина: «Тобиас Найт не появляется больше среди нас к большому ущербу для общины».

Фоби Спрэгью заметила: «Возможно, „большой ущерб“ заключался в том, что они уже оплатили ему за строительство овчарни. Но что с ним произошло? Записи о его смерти нет. Уехал ли он, чтобы его не привлекли к военной службе? Шла „война королевы Анны“, война с французами и индейцами. Или его исчезновение связано с королевским расследованием, которое было начато двумя годами ранее? Королевское расследование! Это новый поворот. Тобиас Найт, должно быть, был тем еще типом. Он бросил Мегитабель на произвол судьбы. Он вел розыск по пропаже имущества с „Ред Джекет“, что означало расследование среди горожан, а потом исчез, оставляя недоконченным строительство овчарни».