Разоблаченный любовник - Уорд Дж. Р. - Страница 70

• Предыдущая
• 70/104
• Следующая

Бутч кивнул и леденец чуть не вывалился у него изо рта, Рейдж вовремя подхватил его и вернул на место.

Боже, они были так добры к нему. Марисса, гладившая его волосы и державшая его за руку. Тепло ладони Ви на его ноге. Рейдж, следивший, чтобы не упал леденец.

Неожиданно, к нему вернулась способность мыслить и краткосрочная память, словно мозги залили обратно в череп. Он не был пьян. Возвращение. Возвращение к корням. Рука Ви на его груди. Темнота.

— Каков результат? — спросил он в панике. — Ви… ты узнал что-нибудь? Что…

Все вокруг глубоко вздохнули, и кто-то пробормотал:

— Слава Богу, он действительно вернулся.

В этот момент, с правой стороны он увидел приближающиеся у нему ботинки с носами, обитыми сталью. Взгляд Бутча уперся в них, затем он поднял глаза выше: к паре ног обтянутых кожей, к огромному телу.

Над ними возвышался Роф.

Король поднял руку и снял очки, показав сверкающие бледно-зеленые глаза. В них не было зрачков, поэтому взгляд был похож на свет прожекторов.

Роф широко улыбнулся, его клыки сверкнули белым.

— Как дела… кузен?

Бутч нахмурился.

— Что?..

— В тебе есть часть меня, коп. — Улыбка Рофа заполнила все вокруг, он вернул очки назад. — Конечно, я всегда знал, что ты фигура королевских масштабов, просто думал, что ты — заноза в заднице, заноза королевских масштабов.

— Ты… серьезно?

Роф кивнул.

— Ты из моего рода, Бутч. Один из нас.

Бутчу стало тесно в груди, он напрягся в ожидании еще одного припадка. И все остальные вместе с ним: Рейдж выхватил леденец, и потянул руку к ремню. Марисса и Ви напряглись.

Но наружу вырвался только смех. Нелепая, сводящая живот, со слезами из глаз, идиотская волна счастливой истерики.

Бутч смеялся и смеялся, целовал руку Мариссы. Затем смеялся опять.

Марисса почувствовала, как удовлетворение и волнение гудят в теле Бутча, он освобождался. Но когда он, сияя, посмотрел на нее, она не смогла разделить его радость.

Его улыбка угасла.

— Детка, все будет в полном порядке.

Вишес поднялся на ноги.

— Парни, почему бы нам не оставить их ненадолго?

— Спасибо, — сказала она.

После того, как Братья ушли, Бутч сел.

— Это наш шанс…

— Если я попрошу, ты не пойдешь на превращение?

Он застыл. Как будто она опять его ударила.

— Марисса…

— Не пойдешь?

— Почему ты не хочешь, чтобы мы были вместе?

— Я хочу. Но я предпочитаю выбрать то будущее, что есть у нас сейчас, чем какие-то эфемерные века в один прекрасный день. Неужели ты не понимаешь?

Он глубоко вздохнул, его челюсть напряглась.

— Боже, я люблю тебя.

Ладно, ясно, он никак не мог понять ее логику.

— Бутч, если бы я попросила, ты бы не стал этого делать?

Когда он не ответил, она закрыла глаза, но слез больше не осталось.

— Я люблю тебя, — повторил он. — И, да… если ты попросишь, я не буду.

Она опустила руки, ее дыхание сбилось.

— Поклянись в этом. Здесь и сейчас.

— Клянусь своей матерью.

— Спасибо… — Она притянула его в свои объятия. — О, Боже… Благодарю тебя. И мы решим вопрос… с кормлением. Мэри и Рейдж смогли же. Я просто… Бутч, у нас может быть прекрасное будущее.

Они какое-то время молчали, просто сидя на полу. И тут неожиданно он угрюмо произнес:

— У меня есть три брата и сестра.

— Прости?

— Я никогда не рассказывал тебе о моей семье. Так вот: у меня три брата и одна сестра. Ну, сестер было две, одну мы потеряли.

— О. — Она откинулась назад, его тон был очень странным.

Когда он заговорил, его глухой голос заставил ее задрожать:

— Одно из моих ранних воспоминаний о том, как мою сестру Джойс привезли домой из больницы младенцем. Мне хотелось увидеть ее, я подбежал к колыбельке, но отец оттолкнул меня, чтобы мои старшие брат и сестра смогли на нее посмотреть. Когда я отскочил к стене, отец взял моего брата на руки и поднял так, чтобы тот мог прикоснуться к сестренке. Я никогда не забуду его голос… — Акцент Бутча изменился, гласные звуки смягчились. — «Это твоя сестра, Тедди. Ты буишь ее любить, буишь заботиться о ней». Я подумал, а как же я? Я хотел любить ее и заботиться о ней. Я сказал, папа, я тоже хочу помочь. Он даже не взглянул на меня.

Марисса внезапно осознала, как крепко сжимает руку Бутча, почти ломает ему кости, но он этого даже не замечал. А она не могла ослабить хватку.

— После этого, — продолжил он, — я стал наблюдать за родителями, наблюдать, насколько по-разному они относятся к своим детям. Главное происходило в пятницу и субботу. Мой отец любил выпить, и я был единственным, на кого он набрасывался, когда ему хотелось кого-нибудь поколотить.

Когда Марисса ахнула, Бутч безучастно покачал головой.

— Нет, все нормально. Это было даже хорошо. Теперь я могу отражать удары, и все благодаря ему. Поверь, это умение мне по жизни очень пригодилось. Так вот, было четвертое июля… Вот черт, мне было почти двенадцать тогда…

Он потер челюсть, покрытую щетиной.

— Да, четвертого июля, был семейный вечер у моего дяди на мысе. Мой брат стянул несколько бутылок пива из холодильника, он и его приятели спрятались за гаражом, стали их открывать. Я спрятался в кустах, потому что хотел, чтобы меня пригласили. Ты знаешь… Я надеялся, что мой брат…

Он прочистил горло.

— Когда их нашел мой отец, ребята бросились врассыпную, а брат чуть не выскочил из штанов. Отец только рассмеялся. Велел Тедди, сделать так, чтобы мать об этом никогда не узнала. Когда отец увидел меня, присевшего в кустах, он подошел, потащил меня за шиворот, и ударил наотмашь так сильно, что я харкал кровью.

Бутч мрачно улыбнулся, и она увидела неровный край его передних зубов.

— Он сказал мне, что это в наказание за то, что я шпион и доносчик. Я клялся, что просто смотрел, что я никому ничего не скажу. Он опять схватил меня и назвал извращенцем. Мой брат… Да, мой брат просто наблюдал за всем этим. И не сказал ни слова. И когда я с выбитыми зубами и разбитой губой проходил мимо матери, она только крепче прижала к себе мою младшую сестру Джойс и отвернулась.

Он медленно покачал головой.

— В доме я пошел в ванную и умылся, затем направился в комнату, в которой жил, я всегда херил на Бога, но тут я опустился на колени, сложил свои маленькие ручки вместе и начал молиться, как добрый католик. Я молил Бога о том, чтобы это была не моя семья. Пожалуйста, пусть это будет не моя семья. Пожалуйста, пусть будет любое другое место, куда я бы мог пойти…

Ей казалось, что он не понимал, что говорит в настоящем времени. И что он поднял руку и крепко сжал массивный золотой крест на шее, будто от него зависела его жизнь.

Его губы скривились в полуулыбке.

— Но Бог видимо знал, что я в него не очень-то верю, поэтому ничего не изменилось. Той осенью убили мою сестру Дженни.

Марисса вдохнула, а он указал куда-то позади себя.

— Эта тату на спине. Я считаю года, с тех пор как сестры не стало. Я был последним, кто видел ее в живых, прежде, чем она села в машину с этими парнями, которые просто… надругались на ней за нашей школой.

Она потянулась к нему.

— Бутч, мне так…

— Нет, дай мне договорить, окей? Все это дерьмо как поезд, который несется, и я не в силах его остановить.

Он отпустил крест и запустил руки в волосы.

— После того, как Дженни исчезла, и ее тело нашли, мой отец больше никогда не прикасался меня. Не подходил ко мне. Не смотрел на меня. Не разговаривал со мной. Какое-то время спустя у матери помутился рассудок, и ее поместили в психушку. Именно тогда я начал пить. Я беспризорничал. Принимал наркотики. Дрался. А семья просто влачила свое жалкое существование. Я никогда не понимал, почему с отцом произошли такие перемены. Я имею в виду… столько лет он меня бил, а потом… ничего.

— Я рада, что он перестал обижать тебя.

— Для меня не было никакой разницы. Постоянно ожидать удар ничем не легче, чем его получить. И я не знал почему… но выяснил потом. На мальчишнике моего старшего брата… мне было двадцать, тогда я переехал из Саути… э-э-э… из Южного Бостона сюда, потому что начал работать полицейским в Колдвелле. Но я все равно вернулся домой, чтобы поучаствовать в вечеринке. Мы были у одного парня, дом был полон стриптизерш. Мой отец накачивался пивом, а я делал кокаиновые дорожки и посасывал виски. Вечеринка подходила к концу, и я потерял контроль. Я вынюхал слишком много кокса… Господи, я так ужасно нажрался в ту ночь. И… отец… уже собирался домой, кто-то собирался его отвести, и вдруг я понял, что должен поговорить с этим сукиным сыном.

• Предыдущая
• 70/104
• Следующая