Кусака - Маккаммон Роберт Рик - Страница 71

• Предыдущая
• 71/120
• Следующая

Когда Рик начал рассказывать, как из тела существа вырвался шипастый хвост, Вэнс издал тихий сдавленный стон и был вынужден сесть.

— Оно убило отца Ортегу, — продолжал Рик. — Ударило по голове. Вот. — Он остановился, перевел дух. — И погналось за мной. Поймало меня этим… этим хвостом. Оно хотело узнать про девчушку.

Том сказал:

— Господи Исусе.

— Я думал, оно меня убьет. Но оно сказало… — Рика отыскал глазами глаза шерифа. — Оно велело мне передать вам, что оно хочет вас видеть. Оно сказало, вы знаете, где.

Вэнс не ответил, потому что комната вертелась слишком быстро, а аварийные лампы отбрасывали на стены фантастические тени.

— Где же? — спросил Том.

— В доме у Крича, — наконец, ответил шериф. — Я не могу снова туда идти. — Голос шерифа дрогнул. — О Господи, не могу. — В ушах зазвучало, наплывая, жестокое эхо: «Бурро! Бурро! Осел!» Вокруг вихрем проносился Кортес-парк и хищные лица. Вэнс сжал кулаки.

Он был в Инферно шерифом: плевое дело. Гоняйся за потерявшимися собаками да нарушителями правил дорожного движения. Одной рукой тянешься к Мэку Кейду, другой прикрываешь глаза. Жирный мальчишка внутри Вэнса затрясся от ужаса, и шериф увидел, как дверь дома Крича раскрывается, чтобы поглотить его.

Кто-то коснулся его плеча. Он поднял повлажневшие глаза и взглянул в лицо Тому Хэммонду.

— Вы нужны нам, — сказал Том.

Такого Вэнсу еще никто никогда не говорил. Вы нам нужны. Звучало это потрясающе просто, и все-таки достаточно сильно для того, чтобы развеять в клочки давнишние далекие издевки, как пустынный ветер — паутину. Он пригнул голову: внутри его еще терзал страх, но уже не такой сильный, как несколько секунд тому назад. Долго — очень долго он был один, но теперь малодушному жирному мальчишке, который прихватывал на улицы Окраины бейсбольную биту, настало время стать взрослым. Может быть, он не мог заставить себя еще раз войти в дом Крича. Может быть, добравшись бы до двери, он бы с криком бросился наутек и бежал бы до тех пор, пока не свалился или перед ним не встал бы на дыбы монстр с шипастым хвостом.

Может быть. А может быть, и нет. Он был в Инферно шерифом, и в нем нуждались.

И то, что так оно и было на самом деле, заставило издевки уплыть прочь, словно хулиганов, которые поняли: шагающий через Кортес-парк жирный мальчишка отбрасывает тень взрослого мужчины.

Вэнс поднял голову и вытер глаза тылом пухлой руки.

— Ладно, — сказал он. Никаких обещаний. Еще предстояло иметь дело с дверью. Он поднялся и еще раз сказал: — Ладно.

Том пошел за полковником Роудсом.

— Сыпняк! Сюда, малыш! — от крика голос Мэка Кейда начал сдавать. Рядом с ним комком нервов скулил и подпрыгивал Столбняк, то и дело останавливаясь, чтобы отрывисто облаять пирамиду.

Никаких признаков добермана не было. Вокруг медленно плыл дым от горящих покрышек, и шагал Кейд по мрачной стране чудес, где правило разорение. Зажатый в правой руке 0.38 был наготове: мало ли что поджидало их в дыму.

С каждым шагом Мэк углублялся во двор. Он знал здесь каждый дюйм, но сейчас все они внушали ему страх. Однако он должен был найти Сыпняка, иначе этой ночью весь кокаин мира не снял бы камень с его души. Собаки были друзьями Кейда, его талисманами, телохранителями, его силой, преобразованной в животную форму. Он подумал: люди? Да пошли они! Все они ни черта не стоят. Собаки — другое дело.

Кейд увидел черную пирамиду — влажные, омытые лиловым светом пластины замаячили ужасающе близко — и свернул в сторону, взметая пепел и пыль лакированными итальянскими ботинками. Когда он оглянулся, то уже не увидел домов Окраины — только мрак на фоне мрака.

Ударная волна и взрывы бочек с бензином и смазкой снесли и сровняли с землей привычные дворовые постройки — склады, мастерские. Заново собранные, лоснящиеся порше, БМВ, корветты, ягуары и мерседесы, не так давно выстроенные ровными рядами для погрузки и доставки к хозяевам Кейда, были сожжены, искорежены и расшвыряны, как игрушки.

«Дело дрянь, — подумал он. — Да нет, не дрянь. Дело табак».

В конце концов явится полиция. Потом репортеры. Все было кончено, и внезапный поворот судьбы еще больше выбил его из колеи. Кейд всегда полагал, что, если финал и настанет, судьба примет облик федеральщиков, которые тихо его повяжут, или какого-нибудь встрепанного юриста, который решит, что ему мало денег, или же одной из мелких сошек, которая настучит, спасая собственную шкуру. Ни в одном сценарии катастрофы никогда не было никакой сволочной черной пирамиды из космоса, и Кейд подумал: вот занятно было бы оказаться на берегу одного из Карибских островов, где нет никаких договоров о выдаче.

— Сыпняк! Ко мне, мальчик! Пожалуйста… вернись! — кричал он. Столбняк заскулил, толкнул Кейда в ногу, отбежал несколько ярдов, а потом стрелой метнулся обратно.

Кейд остановился.

— Остались мы вдвоем, приятель, — сказал он Столбняку. — На пару против всего света.

Столбняк тихо тявкнул.

— Что такое? — этот звук был Кейду знаком: тревога. — Что ты…

Столбняк заворчал и прижал уши.

Под землей что-то дробилось и трещало, словно расползался каменный пласт. Башмаки Кейда оказались в воронке крутящегося песка, и Мэка развернуло сильным ввинчивающим движением. Земля расступилась, и он по колени ушел в провал.

Он резко вдохнул, и гортань защекотал горький дым. Что-то влажное и зыбучее, ухватив Мэка за ноги, тянуло его под землю, и в считанные секунды он провалился почти по пояс. Он бился и кричал, но за ноги его держали крепко. Столбняк яростно лаял, бегая вокруг хозяина. Кейд выстрелил в землю. Пуля взметнула песок. То, что поймало Кейда, тащило его вниз, а он стрелял, пока не кончились патроны.

Он ушел в землю по грудь. Столбняк метнулся к нему. Беспорядочно молотивший по воздуху руками Кейд схватил собаку, притянул добермана к себе и попытался использовать ее тяжесть, чтобы вырваться на свободу. Столбняк бешено выдирался, но песок уже засасывал тело собаки вместе с трепыхающимся хозяином. Когда Кейд в очередной раз раскрыл рот, чтобы закричать, туда, проскальзывая в горло, хлынули пепел и песок.

Человек и собака исчезли. Песчаные водовороты закрутили панаму Мэка Кейда и, наполовину засыпанную, оставили лежать, а круговые движения земли замедлились и прекратились.

Пока Рик с Заррой ждали в кабинете Мак-Нила, Коди Локетт открыл глаза, увидел свет свечей и рывком сел, отчего в голове снова застучало.

Коди поднес часы к свече, которую прилепил на фанерный стол у кровати: 12:58. Прошел почти час с тех пор, как он пришел домой, проглотил две таблетки аспирина, запив большим глотком лимонада из отыскавшейся в холодильнике полупустой банки и улегся, чтобы дать отдых голове. Коди не был уверен, что действительно спал. Возможно, он просто уплывал в тревожные сумерки и возвращался обратно. Однако голове действительно стало чуть получше, да и мышцы отчасти расслабились.

Коди не знал, где отец. В последний раз он видел Керта стремглав несущимся по улице, когда вертолет сражался над Инферно с другой летающей хреновиной. Сам он досмотрел поединок до конца, а когда вертушка рухнула на Кобре-роуд, понял, что мертвецки устал, каким-то образом дошел до своего мотоцикла, который стоял перед залом игровых автоматов, и смотался домой.

Все еще одетый в окровавленные лохмотья рабочей рубашки Коди поднялся с кровати и схватился за железную спинку, потому что стены заколыхались и медленно завертелись. Когда они остановились, парнишка отцепил пальцы от кровати, перешел через комнату к комоду, открыл верхний ящик и вынул чистую белую футболку. Скинув отрепья, он натянул ее через голову, морщась от уколов боли в груди. В животе заурчало. Коди отлепил свечу от лужицы застывшего воска и, освещая себе дорогу, пошел в кухню.

В холодильнике лежали несколько изъеденных плесенью полуфабрикатных обедов, какое-то завернутое в фольгу бурое мясо, ломоть лимбургского сыра, которым Коди не угостил бы даже собаку, и разнообразные миски и чашки с остатками, не вызывающими доверия. Однако огонек свечи высветил покрытую жирными пятнами бумагу. Коди вытащил ее и развернул. Внутри оказались четыре черствых глазированных пончика, которые отец увел из пекарни. Они оказались твердыми, как шины газонокосилки, но Коди успел съесть три штуки раньше, чем желудок запросил пощады.

• Предыдущая
• 71/120
• Следующая