Голова античной богини - Дворкин Илья Львович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/32
• Следующая

Он вытолкнул изо рта загубник, подплыл к плоту и заорал:

— Выключите насос! Сейчас же!

— Что случилось-то? — взволновался Семёныч.

— Выключи, говорю, свою тарахтелку! — продолжал кричать Олег.

Это было удивительно — слышать, как всегда невозмутимый Олег Прянишников кричит чуть ли не на всё море.

Только веские причины могли заставить его повысить голос. И первый сообразил это Сергей, лучший Олегов друг. Он прыгнул к насосу — и стало тихо-тихо. Сергей неторопливо подошёл к возбуждённому Олегу, равнодушно спросил:

— Ну, что там у тебя случилось? Не иначе как цисту нашёл.

Олег отмахнулся рукой. Он всё ещё не мог прийти в себя.

— Там… там… голова, — произнёс он наконец.

— Медузы Горгоны, — продолжал подразнивать приятеля Сергей.

— Я вам говорю: там мраморная голова, — устало сказал Олег.

Вот тут действительно стало так тихо, что слышен был только суетливый плеск мелких волн, разбивающихся о плот.

Выскочил, будто его за шиворот выдернули, на плот Андрей.

Витя глядела по сторонам и поражалась, как по-разному воспринимали слова, сказанные Олегом, окружающие люди.

Сергей смахивал с лица несуществующую паутину, Жекете застыл на месте, челюсть его чуть отвисла, а глаза тускло блестели — он о чём-то напряжённо думал. Лица Семёныча не было видно, но побагровевшая шея была достаточно красноречива.

Витя едва только успела подумать, как же она сама выглядит со стороны, как взревел своим карабас-барабасовским басищем Семёныч:

— Так чего ж ты здесь болтаешься, бушприт тебе в нос! Тащи её сюда!

— А ты не ошибся, Олежка? — необычно серьёзно спросил Сергей. — Там же ничего не видно.

— Я её ощупал руками. Я не ошибся, Серёжа, — так же серьёзно отозвался Олег.

— Что вы тут лясы точите! — возмутился Семёныч. — Тащи её на свет, и все дела. Тут разберёмся.

Оба практиканта так были взволнованы, что, казалось, вообще никого не слышали.

— Если ты уверен, её лучше не трогать до приезда шефа и Елены Алексеевны, — сказал Олег. — Надеюсь, ты всё оставил так, как было?

— В том-то и дело, что нет, — отозвался Олег. — Я сперва подумал — просто булыжник. Лежит себе во всём этом барахле, покрытом илом…

Рука Олега в толстой кожаной перчатке довольно выразительно показала, как он подгребает к шлангу насоса «барахло». Лицо его покраснело, на скулах резко обозначились желваки.

— Сам знаешь — там ведь темно, как…

— У негра в желудке, — с удовольствием подсказал Жекете.

Студенты переглянулись, усмехнулись.

— Юмор доисторический, — пробормотал Олег, но тут же увидел, что Федька разобиделся всерьёз, и попытался сгладить свои слова. — Брось ты обижаться, — сказал он, — юмор-то вещь бессмертная. Что-то часто ты обижаешься. По поводу и без повода. Для негритянского желудка ты созрел, а потому, если кто-нибудь из приятелей скажет тебе про него, отвечай с этакой небрежностью: «Приятно поговорить с человеком, который везде побывал». По крайней мере, у меня в твоём возрасте фраза эта действовала безотказно. А вообще-то обижайся меньше, мой тебе совет.

Сергей мрачно молчал.

Витя была дочерью археологов и потому знала, как важно не торопиться при любой, самой заманчивой находке.

Участок дна, где проводились работы, был разбит на квадраты, и в каком положении лежала находка, имело огромное значение для дальнейших поисков — указывало направление этих поисков.

А уж Олег знал это получше Вити.

— Понимаешь, — говорил он Сергею, — я обрадовался, отпустил шланг. Он тоже обрадовался и запрыгал, заизвивался как сумасшедший, поди поймай его. Единственное, что я сделал толкового — засёк квадрат, где была находка.

— Шланг им помешал! Ишь, деятели! — заворчал Семёныч, который не допускал, чтобы обижали механизм, на котором работал. — Плохому танцору ноги мешают, понял? — ехидно добавил он.

— Ну чего там, Семёныч, шланг тут ни при чём, я сам виноват, — сказал Олег. — Сам и отвечать буду.

— Ты хоть заметил, как эта голова лежала? Ну, хотя бы где шея, где макушка? — спросил Сергей.

— Нет, не заметил, — Олег начинал злиться.

— А коли ничего ты не заметил, тащи её на свет божий, — сказал Семёныч, — семь бед, один ответ.

Олег виновато поглядел на Сергея. Тот махнул рукой.

— Ох и влетит нам от шефа, ох и влетит! Но Семёныч прав. Если умудрились наделать столько ошибок, давай хоть поглядим на твою находку, — сказал Сергей.

Олег натянул маску, сунул в рот загубник акваланга и нырнул.

И на плоту всё притихло, пришло нетерпеливое ожидание. То самое, когда каждая секунда умудряется растягиваться словно резиновая.

Витя быстро оглядела всех — ни одной похожей позы, ни одного похожего выражения лица. Каждый ждал по-своему. Сергей стоял, вцепившись в поручни, изо всех сил сжимал челюсти. Семёныч возился с насосом, делал вид, будто ему это вовсе не интересно, но взгляды, которые он исподлобья бросал на воду и то место, где должен был появиться Олег, красноречиво говорили, что он, как и все, помирает от любопытства и нетерпения.

Двое ожидали открыто, и характер каждого был отчётливо написан на лице.

Жекете стоял с приоткрытым ртом, жадно уставившись за борт.

Андрей подошёл к самому краю плота, пристально и спокойно следил за пузырьками воздуха, которые оставляет за собой аквалангист.

«А я? Интересно, как же я выгляжу со стороны? — снова подумала Витя. — У меня ведь от любопытства всё внутри обрывается, а я за другими подглядываю. Хорошо это или плохо? Может, я бесчувственный человек, лягушка холодная?»

Но вскоре ей стало не до мыслей о самой себе — слишком уж долго не появлялся Олег.

Первым не выдержал Семёныч. Швырнув паклю, которой вытирал руки, он подошёл к Сергею.

— Чего это он? Может, потерял? — тревожно спросил механик.

Все невольно подались за Семёнычем, плот угрожающе наклонился.

— А ну, по местам! — крикнул Сергей. — Перевернуться хотите? Там ведь видимость почти нулевая. Темно, как… — Он взглянул на Жекете и осёкся. Тот тоже ничего не сказал, хоть это и стоило ему немалых усилий — Витя видела.

Сергей улыбнулся. Он тоже заметил Федькины усилия.

— Олег ведь почти на ощупь ищет. И куда ж ей потеряться, — обернулся Сергей к Семёнычу, — теперь ей, голубушке, никуда не деться.

Будто только и дожидаясь этих слов, с громким плеском раздалась вода, показалась закрытая маской голова Олега.

Всем было видно: что-то тяжёлое мешает плыть аквалангисту. Он сделал несколько гребков одной рукой, вцепился в край плота, вытолкнул изо рта загубник.

Сергей бросился к нему, протянул руки.

— Осторожно, очень осторожно, Серёжа, — прохрипел Олег, — тяжёлая она, не урони.

Сергей стал на колени, опустил руки по локоть в воду, бережно вынул грязно-жёлтый с прозеленью неправильной формы шар.

Вновь опасно накренился плот — все бросились разглядывать находку.

На этот раз Сергей ничего не сказал, просто подхватил мраморную голову, отнёс её на середину плота, осторожно положил на сложенный в несколько раз брезент.

Все окружили её, разглядывали молча и долго.

Даже в таком виде, покрытая илом и многовековыми зеленоватыми пятнами водорослей, голова была прекрасна. Тонкие живые черты лица, тяжёлый, волнистый узел волос на затылке, большие, необычного разреза глаза и ещё что-то неуловимое.

«Наверное, это и называется печатью высокого искусства и по ней узнаётся рука гениального мастера. И это недоступно ремесленнику, живи он двадцать три века назад или в наши дни», — подумала Витя и смутилась — она поймала себя на том, что думает словами отца — совсем недавно он говорил это о найденной мраморной руке. Но куда тут было руке! Куда ей…

Сергей склонился над головой и мягкой сырой губкой бережно снял верхний слой ила. Мрамор, там, где его не коснулись лишаи водорослей, был похож на слоновую кость. Лицо очень юной, красивой и весёлой девушки, жившей в невообразимо далёкие времена, глядело на людей, склонившихся над ней.

• Предыдущая
• 17/32
• Следующая