Крещендо - Лэм Шарлотта - Страница 29

• Предыдущая
• 29/31
• Следующая

— Не надо мне об этом рассказывать, — заметила она с горечью.

— Подожди, — и он еще ниже склонил голову. — Ты меня презираешь, и я это заслужил. Я признаю, что был эгоистом. — Он быстро поднял голову и посмотрел ей в глаза. — Но в тот день, когда ты неожиданно вошла в квартиру и увидела меня и Диану, это не я целовал ее, а она меня. Войди ты на минуту позже… ничего бы не произошло. Я не хотел, чтобы она меня целовала. Черт возьми, я давно к ней охладел. Мы не встречались с тех пор, как я заметил тебя и того мальчика в театре, клянусь честью.

— Честью? — рассмеялась она, и Гедеон поморщился.

— Этого я не заслужил, — сказал он с укором. — Я не стану тебе врать. Ты должна мне поверить.

Марина знала, что он говорит правду, и верила. Само поведение Дианы, ее ярость и страсть в сцене на дороге подсказали ей, что у Гедеона с ней все кончено.

По лицу он понял, что Марина ему верит, и торопливо продолжал:

— Я сидел над своими бумагами, торопясь все закончить и поехать к тебе. Боже мой, Марина, как я хотел увидеть тебя. Я даже не думал о Диане. Она пришла совершенно неожиданно, прослышав, что я в городе один. — Лицо его передернулось, темная краска залила щеки. — Диана думала…

— Я знаю, что она думала, — ответила Марина сухо.

Диана пришла, надеясь, что Гедеону успела надоесть жена и можно возобновить их прежние отношения. Скоротечные романы, бывшие у него в прошлом, давали ей основания для такой надежды. Бедная Диана, подумалось Марине, тяжело любить без ответа, а Диана, без сомнения, любила его.

— Ты думал когда-нибудь, что ты с ней сделал? — спросила она с упреком. — Она ведь тоже способна на чувство.

Он замер и помрачнел.

— Из-за нее я чуть не потерял то, чем больше всего дорожу, — сказал он сквозь зубы. — Она просто не могла поверить, что я больше не хочу ее, и поэтому ты едва не погибла. — Он замолк и конвульсивно сглотнул. — Тогда мне показалось, что ты умерла. Попадись она мне, я бы ее убил!

Наступило молчание, слышно было только его хриплое, прерывистое дыхание. Ветер налетел на окно и загремел задвижкой. Марина вскочила. Нервы у нее были напряжены до предела, каждый звук, казалось, болезненно отдавался в голове.

— Это только ветер, — мягко сказал Гедеон.

Марина отпила чаю, но он остыл, выдохся и потерял вкус. Черные глаза Гедеона следили за ней не отрываясь.

— Я думал и думал. До головной боли. Я понял, что не в Диане дело, не так ли? Не из-за нее мы расстались, а из-за меня. Я разрушил то, что было между нами. Я заботился о своей независимости и не видел, что происходило с тобой.

Она смотрела на него, затаив дыхание. Как изменилось его лицо! Странное смирение, которое оно выражало, так не похоже было на обычную уверенность и силу.

— Ты любила меня? — спросил он хрипло.

Марина не отвечала.

— Ведь любила, не правда ли? — В его странной улыбке виделось самоуничижение. — А я никогда даже не задумывался над тем, что происходит в твоей головке. Слишком уж занят был борьбой с собственными чувствами. Боясь потерять свободу, я потерял тебя.

Стояла такая тишина, что слышно было тиканье часов, шум ветра и волн, шорох пепла в печке.

— Я знаю наверняка, что казался тебе привлекательным, иначе ты не стала бы со мной спать. Но я избегал говорить о любви, мне не хотелось признавать, что любовь имеет ко мне хоть какое-то отношение. — Он поймал ее руку и поднес к губам. — Ты все еще любишь меня, Марина?

— После всего, что ты рассказал о себе, тебя трудно любить, — ответила она бесстрастно и тут же почувствовала, как замерла его рука. Тогда она продолжила: — Может быть, ты действительно любишь меня сейчас, но через год-другой решишь, что разлюбил, и выбросишь меня из своей жизни, как Диану.

— Нет, нет. Никто для меня не значил столько, сколько ты. Я никогда не смогу с тобой расстаться. Я боролся со своим чувством, но теперь все, оно победило. Марина, я буду любить тебя до конца дней моих.

— Как я могу тебе поверить? — спросила Марина сердито.

— Должна поверить, — тихо ответил Гедеон.

Но она встала, выдернув руку из его пальцев. Гедеон тоже вскочил и снова попытался овладеть ее рукой.

— Не уходи, послушай меня.

— Зачем? Не хочу.

Взгляды их встретились, его — умоляющий, ее — холодный, отталкивающий. Он подошел поближе, но Марина старалась держаться на расстоянии от магнетического обаяния его тела. Она чувствовала, как ее влечет к нему. Да, физическая сторона любви очень важна, но это лишь одна ее сторона. Чтобы любовь жила, нужно многое другое. У Марины не было уверенности в том, что Гедеона толкает к ней не только физическое влечение.

— Я хотел начать все сначала, — заговорил он снова. — Я приехал сюда, потому что с ума сходил без тебя. Гранди просил меня держаться подальше отсюда, но я не мог.

Ее взгляд красноречиво сказал ему, насколько эгоистично это было с его стороны, и он молча признал ее правоту.

— Увидев, что ты совсем меня не помнишь, я решил, что у меня есть шанс начать все так, как следовало бы. Ведь если бы тогда, когда мы впервые встретились, я признался сам себе, что влюбился, все отношения развивались бы иначе. Я приехал бы в Бассли, стал за тобой ухаживать и, возможно, добился бы взаимности. Потом мы поженились бы, и наша жизнь, наверное, сложилась тогда по-иному. Я хотел, чтобы ты увидела, как я люблю тебя, надеялся заставить тебя снова полюбить меня.

Конечно, он в этом преуспел, она опять влюбилась. Стоило Марине увидеть его, как она тут же ощутила непреодолимое влечение. Она не помнила его, но тело неудержимо отзывалось на каждое прикосновение, каждый поцелуй заставлял ее, как в трансе, идти к нему в объятия.

Марина вспыхнула и отвернулась, но Гедеон смотрел не отводя глаз, и вся ее защита рушилась под его взглядом.

— Подумай об этом, дорогая моя, — прошептал он ей на ухо.

Тут Марина подняла голову, и глаза ее сверкнули:

— Я скажу тебе, о чем я думаю. Я думаю, что лучше всего было бы нам вообще не встречаться. Ты заставил меня пережить все мыслимые мучения, и больше я тебя видеть не хочу. Я думаю, что тебе пора оставить меня в покое навсегда.

Лицо его побелело и замерло, губы не дрогнули, только один мускул затрепетал в уголке рта.

Охвативший ее гнев уже начал проходить, и она задрожала всем телом.

— Уходи, — сказала она невнятно, не глядя на Гедеона.

Марина чувствовала, что он наблюдает. И тут он хрипло рассмеялся и как-то странно произнес:

— Сжигаю за собой последний мост. — Прежде чем она поняла, в чем дело, он поймал ее, прижал к себе и впился в губы. Этот поцелуй, жадный, требовательный, жгучий, сокрушил все ее сопротивление, обдал волной безумного желания, захлестнувшей ее с головой.

Его руки крепко держали Марину, поцелуй становился все глубже, отнимая у нее последние силы, пока она не сникла в изнеможении. Гедеон почувствовал ее слабость.

Он поднял голову, наконец заглянул в ее раскрасневшееся лицо, и глаза его блеснули:

— Спокойной ночи, дорогая моя.

Когда он после этого повернулся и ушел, она не поверила глазам. Он же знал, что с ней происходит. Гедеон не мог не почувствовать, с какой жадностью она отозвалась на его поцелуй, не сумев справиться с собой.

И все-таки он ушел.

Марина стояла, прислушиваясь к его шагам по лестнице. Так почему же он ушел?

Марина потуже завернулась в халат, склонив беспомощно голову. Гедеон был настоящим стратегом и сделал все совершенно сознательно. Она обошла кухню, привела ее в порядок, поднялась к себе в комнату и забралась в постель. Ей не спалось и только на заре удалось забыться тяжелым, беспокойным сном.

Проснулась она поздно, Гранди ее не будил. Когда она наконец спустилась вниз, он спросил:

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — ответила она слишком бодро.

Гранди кивнул.

— Что ты хочешь на завтрак?

— Сделаю себе тосты. — И она пошла резать хлеб. Потом как бы невзначай спросила: — Гедеон встал?

• Предыдущая
• 29/31
• Следующая