Исповедь старого дома - Райт Лариса - Страница 51

• Предыдущая
• 51/64
• Следующая

— Мама, я сказала, что мне нужен психиатр.

— Ах да… я поспрашиваю и перезвоню тебе, если не забуду.

Психиатра мать действительно нашла, и он даже помог свекрови: воспоминания о Леночке стали скорее светлыми, а не удручающими. Но об одном актриса Панкратова забыла — поинтересоваться, кому понадобился врач. А что, если собственной дочери? Хотя и на это «а что, если…» был у Ани готовый ответ: ничего.

— Мама, в субботу презентация нового сериала. В нем хорошие актеры снимались. Приходи, пожалуйста.

— Нука, суббота предназначена для отдыха, а не для походов на презентации. А хорошие актеры в сериалах снимаются от нужды, а не от охоты. У вас там они средства получают для физического существования, а душевную подпитку можно обрести только в театре. Ты бы хоть в антрепризу, что ли, устроилась. Знаешь, сейчас это становится популярным. Театр не репертуарный, график под тебя скроен… Хочешь, снимайся в своем ширпотребе, но и про настоящее искусство не забывай.

Мать высказывала мнение и швыряла трубку. А Аня терпела и слушала. И слушала отчасти из-за того, что понимала: мать права. Вершины творчества в сериале достичь невозможно. Да, качество ушло вперед и, скорее всего, будет идти и дальше. Да, отнюдь не все «мыльные оперы» следует относить к ширпотребу: и бюджет хороший, и историческая подлинность, и талантливые актерские работы. Талантливые, но не гениальные. И не потому, что актеры плохие, а потому что даже самый великолепный актер не может изо дня в день по десять-двенадцать часов играть, как в последний раз, отдавая всего себя без остатка. Так не то что съемочный период, смену не продержаться.

Слова матери не только ранили, но и подстегивали к действиям. После таких разговоров Аня вспоминала свои мечты и стремления, вновь ею овладевало отчаянное желание доказать гордой и самовлюбленной актрисе Панкратовой, получившей к тому времени звание народной артистки России и жалевшей о том, что развалился Союз («А то бы народную СССР дали»), что и она, Аня, ничуть не хуже.

Сначала Аня не стала отказываться от проб в один кинофильм, потом в другой. Затем попросила Михаила взять на ее роль кого-нибудь другого и уехала сниматься в настоящей, большой картине у известного режиссера. Роль получилась удачной, хвалебные отзывы не заставили себя ждать — и вскоре Аня стала обладательницей серьезных кинопремий.

Миша изображал радость и гордость, но не могла она не чувствовать и не понимать его зависти из-за того, что она занималась тем, чего он себя давно лишил.

Колесо вертелось безостановочно: производственная компания расширялась, запуская все новые и новые проекты, из маленькой группы энтузиастов вырос настоящий медиахолдинг, владеющий каналами, радиостанциями и несколькими популярными журналами. Сериалы отошли на второй план, на первом оказались планы, контракты и инвестиции. В голове у Михаила теперь не крутились сценарии, а беспрерывно работал калькулятор. Материальная сторона стала важнее творческой, а собственный статус — главнее желаний ближнего.

Аня же попала сразу в три антрепризы и со съемок уезжала на гастроли, забегая домой лишь для того, чтобы поменять вещи в чемодане. Чего им не хватило: опыта ли, терпения, желания удержать и сохранить — сложно сказать, но, так или иначе, отношения катились в пропасть.

— Миш, — звонила она из Пятигорска, — у нас третий день аншлаги.

— Поздравляю. — Голос скучный и утомленный.

— Ладно, я не за этим звоню. Я хотела спросить: может, приедешь? Здесь воздух такой чистый: прелесть просто. Тебе ведь отдохнуть надо. Погуляли бы, подышали. Представляешь, здесь ведь тот самый Провал, в который Гомиашвили билеты продавал.

— Да провалился бы этот Провал! У меня сроки горят, а ты «погуляем»!

Случалось и наоборот:

— Ань, у меня пауза образовалась. Давай прилечу.

— Да нет, Миш, не стоит. Режиссер ругаться будет, он этого не приветствует. Считает, что это отвлекает актера от работы.

— Иногда полезно отвлечься…

Но отвлекаться вместе не получалось: у Миши церемония ТЭФИ — у Ани гастроли. У нее «Кинотавр» — у него запуск проекта. У мужчины — презентация в шикарном отеле в центре Москвы, у женщины — съемки драматичной картины в каком-нибудь захолустье. А отвлечься хотелось.

Неважно, кто сдался первым. Но им стал Михаил. Отвлекся один раз, отвлекся другой. Аня знала — в творческой тусовке полным-полно длинных языков, да и фотографии его «отвлечений» не заставили себя ждать.

Она промолчала в первый раз, стерпела и во второй, а на третий вместо долгих и мучительных объяснений оставила только короткую записку:

«Яблоко от яблони… Не волнуйся: с ума не сойду. Ушла. Прощай. Аня».

Долгих сборов и шумных переездов она не любила. Поехала к матери. Появлением своим особых эмоций не вызвала. Пришла и пришла. Что есть, что нет — разницы нет. В общем, все, как обычно.

Академик к тому времени отошел в мир иной, оставив народной артистке и шикарную квартиру, и отличное пожизненное содержание в виде процентов, регулярно поступавших на счет (иностранцы прилично платили за научные открытия). На эти средства можно было по-прежнему содержать домработницу, покупать наряды и время от времени поправлять тронутые возрастом участки лица и тела. Душу, правда, скальпель исправить не мог:

— Дура ты, Нука. Показала характер и возвращайся, а то уплывут твои денежки к другой: помоложе и порасторопнее.

— Пусть. Не в деньгах счастье.

— Но и с голым задом, знаешь ли, можно чувствовать себя на седьмом небе только в двадцать, а тебе уже четвертый десяток пошел.

— Сама разберусь.

Разбираться самой не получалось. Миша пробовал вернуть жену. Сработала мудрость «что имеем — не храним, потерявши — плачем». Пытался наладить отношения: приезжал на съемки, ждал у служебного входа после спектаклей и даже домой к теще как-то пришел.

— Ань, ну, оступился, бывает. С каждым же может случиться. Прости. Ну, прости, а?

— Да я бы и сама рада, но если не получается…

— Ты вспомни, ты же сама говорила: «Что ты во мне нашел, я же обычная женщина, простая русская баба». А раз простая — значит, должна уметь прощать. Говорила ведь, Ань?

— Я лукавила, Миш, — ответила с вызовом, не отводя глаз, и добавила громче, так, чтобы слышала великая актриса Панкратова: — Я не простая баба. Я Анук.

Он ушел, а Аня потом еще долго выслушивала игривые актерские упреки, что Анук из нее — как из доярки «Анжелика — маркиза ангелов»:

— Такого мужика самолично отвадить! Дура — дура и есть.

— Не я его в чужие постели укладывала.

— Неважно.

И снова Аня чувствовала, что мать не так уж не права, и мысли эти вызывали раздражение и отторжение. Хотелось сочувствия и понимания. Такого, например:

— Правильно, что ушла, дочка. Строй свою жизнь, — говорила Ане свекровь.

Миша все-таки купил дом и часто проводил там выходные с какой-нибудь начинающей актрисой без диплома и способностей, но, как положено, с силиконовой грудью и ногами от ушей. А Аня проводила время со ставшей родной за прожитые годы женщиной.

И эта женщина, пожертвовавшая своей судьбой из-за мужчины, советовала Ане:

— Живи своим умом. Не будь зависимой. И никого не слушай.

Аня все же послушала. Послушала свекровь и принялась активно устраивать собственную жизнь. Для начала съехала от матери. Как водится, с одним чемоданом и запиской вместо разговоров. Неужели захочется снова отбрыкиваться от упреков в собственной дурости? Такого желания у Ани не было. Было другое: доказать всему миру, а в особенности двум людям, что она справится, выживет и сможет стать и счастливой, и известной, и состоявшейся, и затмит популярностью их обоих.

Говорили ли в ней обиды, амбиции, а может быть, и те и другие сплелись в хитром заговоре, неизвестно, только Аня семимильными шагами побежала к той же цели, к которой всю жизнь шла ее мать. Молодой женщине повезло больше: судьба сжалилась и не заставляла перешагивать через трупы и идти по поверженным головам.

• Предыдущая
• 51/64
• Следующая