Загадка старого имения - Арсеньева Елена - Страница 24
- Предыдущая
- 24/35
- Следующая
Но вдруг письма вовсе не пропали? Вдруг их вынули из карманов платья горничные Полунина, когда приводили в порядок одежду Александры? Вынули – да и забыли. И Александра про письма забыла. А что, если их отдали Полунину?! Нет, он сказал бы об этом, он человек воспитанный, благородный. Но что, если он прочел то, что в них написано, и решился отдать письма Зосимовне? Нет, этого не может быть!
Конечно, это все были здравые, разумные мысли, и все-таки Александру настолько глодало беспокойство, что больше она не могла уснуть. Встала, умылась кое-как, оделась, сунула в карман то единственное письмо, которое у нее оставалось, и – вылезла в окошко.
Сад был тих, дом еще спал, а Александра пустилась в путь. Она должна была выяснить, где находятся письма, попали в руки Николая Полунина или нет. Без уверенности, что это не так, она просто жить не могла, не могла дышать!
Она кралась мимо конюшни, когда до нее вдруг донесся голос Зосимовны. Или почудилось? В ужасе Александра замерла, прижавшись к углу дома, решив, что была замечена протасовским цербером, однако тотчас поняла, что нянька – сердито, с повелительными интонациями – говорила не с ней. И ей отвечал мужской голос, в котором Александра с изумлением узнала голос Жоржа Ского.
– Да ты совсем зарвалась, тетушка! – так же властно сказал он. – Что ты себе позволяешь?! Какой тон?!
К изумлению Александры, Зосимовна засмеялась так, словно была чем-то невероятно довольна:
– Ой, смотри, барин молодой, кабы не были вы одно лицо с вашим батюшкой, все иначе было бы! Так что хоть вы и господин, а не забывайтесь…
– Ладно, молчи! – перебил Жорж. – Не желаю больше тебя слушать. И времени терять не желаю.
– Время терять негоже, – согласилась Зосимовна. – Поезжай и все приготовь. И воротись еще засветло, смотри!
Александра услышала топот копыт и, высунувшись из-за угла, увидела, что Жорж на своем красивом вороном коне куда-то поскакал.
Она дождалась, пока уйдет Зосимовна – та была в одной только юбке, кое-как насунутой на ночную сорочку, и, видимо, отправилась досыпать, – и побежала через сад. Тропа вела мимо пруда. Александра заметила, что берег чист и гладок. Песок казался просеянным сквозь сито. Хорошо постарался бедный Федотка! А вот и кучка – очень немалая! – выбранного им стекла. Даже свирепая Зосимовна, конечно, останется довольна таким усердием.
Александра перебралась через ограду и пошла по тропе, ведущей в Полунино, размышляя над тем, что услышала около конюшни. Что же за человек был отец Жоржа, имевший такую власть над Зосимовной? Звали его, видимо, Антон: ведь Ский – Георгий Антонович. Но Феклуша иначе именовала человека, в коего до смерти была влюблена в юные годы Зосимовна. Фамилия его была Львовский, это Александра точно запомнила, а звали… Иван? Нет, Василий! Да, речь не о нем. Неужели Зосимовна, эта злыдня, была пленена еще кем-то? Ну и страсти бушуют в ее сердце! Поистине, не крепостная крестьянка, а Клитемнестра, героиня античной трагедии!
А впрочем, подумала Александра, не это главное. Главное – что Зосимовна нагло врала, когда делала вид, что прежде не знала Жоржа. И, получается, она превосходно знала его батюшку. Видимо, знал его и Протасов, но почему в его сундучке не было писем от г-на Ского? Ни одного, Александра это заметила! А может быть, Зосимовна их припрятала? Может быть, Жорж в них нелестно характеризовался его папашей? Например, там было сказано, что он мот, потаскун, игрок, и Зосимовна боялась, что Липушка прочтет это – и восстанет против Жоржа?
Ах, подумала Александра, конечно, конечно, как судят господа просветители, крепостные такие же люди, как мы, но все же большая глупость учить их грамоте! Не будь Зосимовна грамотна, не будь она такой пронырливой, жизнь в Протасовке была бы куда меньше осложнена разными интригами, да и ее собственные дела двигались бы куда скорей!
Она спешила со всех ног и была погружена в самые обременительные думы, а все же красота утра, это смиренное безветрие, это робко выглядывающее из-за череды летучих, полупрозрачных облаков солнце, дрожанье крошечных паутинок, повисших на кустах, наполненных капельками росы и сверкающих, словно множество внезапно распахнувшихся шкатулок с бриллиантами, притягивали взор, эти птичьи голоса, наперебой выкликающие свой восторг перед жизнью, и аромат цветущих диких яблонь сводил с ума… Невесть почему Александра почувствовала себя необыкновенно счастливой и подумала, как было бы прекрасно жить здесь, иметь возможность видеть эти чудеса каждый день, но не украдкой и мимоходом, а с полным на то правом, гуляя здесь об руку с милым другом…
С милым другом!
В тоске подумала Александра о том, что она везде чужая – была чужой в доме Хорошилова, теперь – у Протасовых и, само собой, уж конечно, в Полунине, куда она зачем-то бросилась ни свет ни заря…
Кажется, только теперь Александра поняла, каким нелепым был ее утренний порыв, ощутила ужасную неловкость и с неохотой призналась себе, что на самом деле ее гнало не столько желание найти опасные письма, сколько… сколько неодолимое стремление повидаться с Полуниным.
Осознав это, Александра остановилась, как бы всем существом своим ударившись о пугающее открытие, что она, оказывается, без ума влюбилась в Николая Полунина.
Она вспомнила ту светлую радость, которая охватила ее при первом же взгляде на него, в его глаза, вспомнила его простодушное благородство и великодушие… ну что ж, ей нечего было бы стыдиться этой любви, этого чувства, которое осенило ее душу впервые в жизни и вспыхнуло по отношению к лучшему из людей, встреченных ею… Вот только одно было неладно, только одно омрачало тот восторг, который неминуемо посещает душу каждой девушки, осознавшей, что сердце ее похищено и она вступила на путь счастья и страданий. Александра понимала, что полюбила человека, который без ума влюблен в другую, и эта другая – ее только что обретенная сестра! И если в голове Липушки возобладает разум, если она стряхнет ослепление Жоржем Ским, то она непременно оценит бесценного Полунина, выйдет за него… но как тогда будет жить Александра?! Как она будет жить с ними рядом, в их семье?!
Ревность стиснула ее сердце. Она ведь не вынесет зрелища их счастья!
Вдобавок ко всему, подумала Александра печально, согласно завещанию господина Протасова, если Зосимовна сказала правду, все перейдет к мужу Липушки, а она, Александра, жалкая приживалка, должна будет пробавляться его милостями… Милостями Полунина! Того, кого она любит! О господи, да лучше бы ей умереть!
И такая тоска охватила Александру при этой мысли, что она пожалела, что не оказалась дома в ту страшную ночь, когда в нем вспыхнул пожар, что не сгорела вместе с отцом и сестрой, а еще пожалела, что Зорька не сбросила ее и не убила до смерти. Душа ее была так потрясена, что Александра вдруг ощутила: силы покинули ее. Ноги подкосились, она села на обочину дороги и зарыдала.
Неизвестно, сколько времени она плакала. Юбка промокла от росы, а платок и рукав, которыми девушка утиралась, – от слез. Вдруг рядом зашуршала трава, и необыкновенно странное и красивое существо выскочило на дорогу из леса.
Александра сначала вздрогнула от испуга, но тотчас замерла в восторге. Поскольку существо лаяло, это, наверное, была собака, но Александра никогда не видела таких собак. Стройное, узкое тело, с узкой головой, покрытое длинной красно-рыжей шерстью, с умильным выражением красивой морды и темно-карих глаз, существо сие было обворожительно и напоминало некое потустороннее создание, которое вдруг явилось к ней на выручку в нелегкую минуту жизни.
– Кто ты? – спросила восхищенная Александра, но ответа на человеческом наречии не получила, только еще одно короткое, умильное тявканье, а потом существо лизнуло ей руки, словно поцеловало их. И, тотчас отбежав, оно начало громко лаять, словно звало себе подобных. Однако, к изумлению Александры, подобные существа не появились, зато раздался топот копыт, и на дорожку выехал Полунин, сидевший верхом на великолепном серо-белом скакуне.
- Предыдущая
- 24/35
- Следующая
