Первая любовь Ходжи Насреддина - Зульфикаров Тимур Касимович - Страница 1

               ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ ХОДЖИ НАСРЕДДИНА

                           ...Все в мире изменяется...

                           Только Высшая Мудрость и Высшая Глупость остаются

                           неизменны...

                                                   Конфуций

                                   СНЫ АЙВОВЫЕ...

                                                                                                                    ...Однажды Чжуану Чжоу приснилось,что он бабочка, весело

                           порхающая бабочка.

                           Проснулся он и не мог понять: снилось ли Чжоу, что он

                           бабочка, или бабочке приснилось, что она Чжоу...

                                                         Чжунцзы

...Куда я лечу?.. Куда?.. Ай-ай!..

Эй, эй, люди, родные, я лечу, лечу, лечу!..

Эй, люди, кишлачные, дальние, земные дехкане, я лечу, лечу!.. Ууууу!..

Лечу над кишлаком в поля осенние, дымные, хладные, пахучие!..

В поля пустынные, горькие...

Лечу немо, лечу в айвовых деревьях! Лечу — закрываю глаза в страхе, что ветви деревьев поздних отягченных обремененных душными вязкими шершавыми золотыми плодами айвы заденут глаза мои, ресницы мои, веки, но ветви не задевают лица моего — они только ласкают лицо мое...

А плоды — шары золотые падают, срываются, сходят с ветвей...

Нежные тихие опустелые обвялые кроткие ветви льнут к лицу моему. Ласкают лицо мое. Гладят... Лелеют лицо мое юное, сильное, резкое, росистое, росное...

Лицо рдеет.

...Оя, мать моя, старая Ляпак-биби, это ваши руки? Опять, оя?.. Я не хочу, оя!.. Не хочу...

Это ветви оя?.. Ветви?..

Я лечу?.. Я не сплю.

Ляпак-биби, уберите, опустите ваши руки-ветви...

Я лечу. Немо. Быстро. Рею в деревьях...

Оя, старая, ваши руки сухие, сохлые, землистые.

Оя, вы усохшее дерево? Оя, я люблю вас. Оя, не умирайте. Не уходите, оя. Не убирайте руки от моего лица. Не убирайте руки-ветви... Не опускайте...

Там, на окраине кишлака, стоит высохшее дерево. Китайский древний карагач.

По нему идут щедрые кишащие муравьиные дороги. И днем и ночью.

Муравьи идут и днем и ночью! И под солнцем, и под луной...

А дерево молчит. Потому что оно высохло, выдохлось.

Оно мертвое. И потому по нему победно идут, ползут, кишат муравьиные дороги...

...Оя, по вашим рукам ползут, теснятся, роятся, текут муравьи, а вы не стряхиваете их, не губите, а только улыбаетесь мне, а только ласкаете тихими пальцами лицо мое...

— Оя, не умирайте не усыхайте, оя... моя старая...

Вы поздно родили меня, поздно замесили, сотворили меня... моя старая...

Мой карагач с муравьиными обильными живыми дорогами...

Вы поздно родили меня... Уже все птицы улетели, а я только сошел, выпал из гнезда...

Я птенец, птенец, я поздно выпал, вышел из гнезда... Все ваши птицы улетели, моя матерь, моя оя, мой сохлый карагач с муравьиными дорогами... мой родимый...

Но!..

Я лечу над золотыми айвовыми деревьями... над тем высохшим древним карагачем на окраине кишлака...

Я лечу, лечу, оя!.. Ууууу!..

— Сынок, сынок, проснись. Потише, сынок. Ты разбудишь соседей. Хватит летать. Опускайся на землю. Просыпайся... Уже светает... Пора идти за дровами в ущелье... Просыпайся, сынок... Полетал — и хватит. Сынок, вставай... Просыпайся, Насреддин...

- Оя дайте еще немного полетать...

Я в садах айвовых золотых дальних смутных лечу, блуждаю, как птица!

Золотые шершавые терпкие плоды падают... Вот они! Я птица одуревшая, опьяненная от свежих своих летучих первых крыльев!.. От плодов падающих...

Оя, я птица!.. Лечу! Ууууу!.. Птица!..

- Ты не птица. Ты жених. Тебе уже шестнадцать лет.

Пришла пора искать тебе жену. Иначе будешь летать каждую ночь!.. Похудеешь. Изведешься. Созрел ты... Вот и летаешь... Вот и плоды сбиваешь, роняешь... вот и сны золотые, айвовые пришли... Не уйдут, не оставят тебя, пока не полюбишь...

Это говорит отец Насреддина Мустаффа-бобо.

Он тоже старый. Он тоже похож на муравьиный китайский карагач с окраины кишлака...

И от его слов Насреддин сразу просыпается и, отлепляясь сладкой сонной молодой ярой слюной от узкой плоской подушки, вскакивает с дряхлого одеяла-курпачи... Глаза туманные дальние пальцами долгими тонкими трет, мучит.

Зябко ему от утреннего острого зыбкого осеннего воздуха. Зябко. Грустно.

Сны айвовые, золотые уходят... уходят. Уходят. Уходят... Ушли...

— Шейха Саади спросили: когда наступает совершеннолетие? Он ответил, что в древних книгах указано на три признака совершеннолетия: во-первых, наступление пятнадцати лет, во-вторых, появление страстных грез по ночам и, в-третьих, появление волос подмышками...

Насреддин щедро покраснел от этих слов Мустаффы-бобо, вздохнул и тихо сказал:

— Шейх прав, и я уже обладатель всех трех признаков...

Но есть еще четвертый признак, ата... Это айвовые сады. Золотые. И в них птица вьется! Липкая птица в липких садах, плодах... Айвовая птица вьется в айвовых садах... Золотая в золотых садах, плодах...

— Золотые сады относятся к страстным грезам, сынок...