Колдовские ворота - Антонов Антон Станиславович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/89
• Следующая

Еще в заговоренной крепости Беркат, во время разговора о горцах, похожее слово промелькнуло мимоходом, когда барон Бекар упомянул, что горцы — огнепоклонники.

А теперь то же слово прозвучало в женском роде, и Барабин мгновенно сообразил, зачем люди Ночного Вора выставили заслон из безоружных огнепоклонниц.

Между горцами существует бесконечная кровная вражда, и собранные в штурмовую группу мужчины из разных селений и кланов, которые сейчас друг другу не кровники, запросто могут стать кровниками, если тронут хоть одну женщину из другого клана.

И можно ожидать, что по закону гор сцепятся они тут же, не дожидаясь окончания боевой операции.

Больше того, баргаутам и иноземцам этих женщин тоже лучше не трогать. Им горцы уж точно подобного обращения не простят.

Получалось, что Ночной Вор заранее знал или предполагал, кого король Баргаута пошлет штурмовать его замок в первых рядах, и оказался достаточно умен и хитер, чтобы придумать самые действенные контрмеры.

Хорошо, если огнепоклонниц, похищенных и проданных в рабство конкурирующими горными родами, у Вора хватило только на один заслон.

А если нет?

Вдруг этих горских рабынь у Вора чертова уйма, и такие же заслоны ждут атакующих за каждым новым поворотом.

Все это промелькнуло у Барабина в голове за долю секунды, а в следующее мгновение из-за женских спин полетели в баргаутов и горцев ножи и звездочки, и времени на раздумье не осталось совсем.

Вскрикнула и упала одна из боевых рабынь, но к счастью не Эрефорше и не Тассименше, а третья — из тех, кого Барабин окончательно принял во владение уже в Альдебекаре.

Сам Барабин успел пригнуться и уже в падении принял решение. Краем глаза он фиксировал, как Кентум Кан с оруженосцем укрываются щитами от летящих предметов, как горцы в замешательстве откатываются вниз по лестнице и вообще вся атака безнадежно рушится — но это были второстепенные детали.

Отбросив их к черту, Роман устремил взгляд туда, где за спинами огнепоклонниц стояли в некоем подобии шахматного порядка черные гоблины, чьи представления о ведении боя имели мало общего с самурайским кодексом чести.

В первой шеренге недоделанные ниндзя стояли, преклонив одно колено и уперев острые пики в спину девушкам чуть повыше связанных рук. Другой рукой каждый гоблин держал свою девушку за конец веревки, не давая ей двинуться вперед.

Огнепоклонницы стояли, не в состоянии сместиться ни вперед, ни назад. А сзади и чуть сбоку от коленопреклоненных ниндзя пристроились в полный рост метатели в таких же черных кимоно.

И Барабин задумал нарушить этот строй раньше, чем метатели произведут второй, более прицельный бросок.

Была в этом расчете одна погрешность. Барабин понимал, что как только он прорвется сквозь заслон, нижние гоблины могут пустить в ход свои пики. То есть из огнепоклонниц выживут не все.

Но если честно, то в глубине души Барабин именно на это и рассчитывал. Горцы — люди простые, и разбираться в тонкостях причин и следствий они не будут. Для таких людей кто убил своей рукой их сородича — тот и кровный враг, а убивать девушек будут самурайствующие молодчики.

Барабин прыгнул огнепоклонницам в ноги и, протянув руку рядом с лодыжкой одной из девушек, резко дернул за ногу ближайшего из коленопреклоненных ниндзя.

Тот опрокинулся навзничь, потащив на себя огнепоклонницу. Девушка закричала, но Барабин небрежным движением руки отбросил ее в сторону, не дав острию пики, вонзившейся в ее спину, достигнуть жизненно важных органов.

В руке у Романа был один только легкий меч. Тяжелый Эрефор пришлось бросить перед рывком, и Барабин успел заметить, что его в кошачьем прыжке накрыла своим телом верная Эрефорше.

Тем временем черные гоблины сразу, как только в их боевые порядки ворвался противник, потеряли строй. Ближайшие из коленопреклоненных повернули пики против Барабина, но либо запутались в веревках, либо просто побросали их.

Метатели, которые не готовились к скорому ближнему бою, еще только доставали мечи из ножен, а в заслоне уже образовалась приличная брешь. На полу лежали убитые огнепоклонницы, кричали раненые, несколько девушек бежали к лестнице, а навстречу им, размахивая холодным оружием всех размеров и фасонов, неслись разъяренные горцы, оглашая башню боевым кличем:

— Аммайяк!!!

После всего, что Барабин видел в Баргауте и его окрестностях, он не очень удивился бы даже сообщению, что верховным божеством горцев-огнепоклонников является знаменитый фокусник Амаяк Акопян.

Но с другой стороны, этот клич с тем же успехом мог быть просто аналогом русского возгласа «ура», смысл и происхождение которого теряются в глубине веков.

Так или иначе, этот крик деморализовал черных гоблинов окончательно, и в одну минуту от заслона не осталось и следа.

Горцы первыми ворвались в среднюю часть башни и погнались за отступающими ниндзя. О главной цели операции они, похоже, забыли — да и все равно никто не знал, где находятся эти чертовы механизмы, опускающие мост.

Тут очень пригодился бы пленный, но в первые секунды Барабин языка не взял, а потом всех ниндзя, которые замешкались, перерезали горцы.

Тех, кто убежал, ожидала та же самая участь. В отместку за недостойное обращение с огнепоклонницами горцы были готовы истребить всех людей Ночного Вора поголовно.

Ярость горцев не знала границ, и энергия переполняла их как огонь, которому они поклонялись — но направить эту энергию в нужное русло было затруднительно. Похоже, теперь каждый огнепоклонник вел с самурайствующими молодчиками свою личную войну.

С Барабиным остался только его поредевший отряд. Молодой оруженосец Романа, который действительно прикрывал тылы у подножия лестницы, сам выбрался оттуда благополучно, но из рабынь, которые ему помогали, вывел наверх только двоих.

Зато благородный рыцарь Кентум Кан потерял своего оруженосца. Тот закрыл господина своим телом от смертоносного оружия черных метателей, хотя доспехи рыцаря гораздо тяжелее, прочнее и надежнее, чем доспехи оруженосца.

Но оплакивать убитых было некогда. Барабин еще не выбрался из схватки, а Эрефорше уже оказалась рядом с ним и вернула ему именной меч, хотя глаза ее сверкнули с явным укором. По баргаутским понятиям рыцарь не должен бросать именное оружие ни при каких обстоятельствах.

Но с другой стороны, хозяин всегда прав, и не дело рабыни — обсуждать и осуждать его поступки. Ее дело — помогать господину во всем.

— Ищем механизмы! — скомандовал Барабин своему отряду, а сам подумал, что надо бы найти окно или бойницу, чтобы сориентироваться. Мост должен быть на той стороне, которая смотрит на вторую мостовую башню. А позади нее в отдалении должна возвышаться заговоренная крепость Беркат.

Но как назло никаких бойниц в поле зрения не было, и Барабин мог оказаться в затруднительном положении, если бы навстречу ему из какой-то арки не вывалился принц Леон.

Выглядел он так, словно его пыталась порвать на части стая голодных волков — однако был жив и боеспособен. А главное — он точно знал, где и что надо искать.

Ночной Вор истратил свою козырную карту, пытаясь не пропустить баргаутов на главный уровень мостовой башни.

Заслон, выставленный на пути к механизмам, был гораздо хуже качеством. Наряду со смуглыми огнепоклонницами в него пришлось поставить разноплеменных рабынь всех мастей и оттенков кожи, на которых атакующим было решительно плевать.

Избыточным человеколюбием баргаутские воины не страдали, а Роман Барабин хоть и был землянин, но совершенно особого свойства. В спецназе его учили, что жизнь посторонних людей не имеет никакой ценности, если они мешают выполнению боевой задачи.

Впрочем, первым ряды противника проломил не он, а звероподобный оруженосец принца Леона. Ухватив огромными руками двух девиц, он прикрылся ими, как щитом, а потом, отшвырнув их бездыханные тела от себя, разом уложил с десяток самурайствующих молодчиков.

• Предыдущая
• 39/89
• Следующая